Драгоценность

Мои руки непроизвольно сжимаются в кулаки. Это отвратительно, выступать перед ними, как дрессированное животное. Особенно после того, как я только что едва не захлебнулась собственной кровью в саду. Я еще не восстановилась, жизнь дуба затухает во мне, моя кожа горячая и слишком чувствительная. Но взгляд герцогини предупреждает о том, что меня ждет, если я ослушаюсь.

Мои пальцы захватывают стебли растения, ломая некоторые из них вместе с цветками.

Первое: увидеть предмет как он есть. Второе: нарисовать мысленный образ. Третье: подчинить его своей воле.

Жизнь дуба еще шевелится во мне, и растение взрывается ростом.

Толстые стебли ползут вверх по полкам на стене, сшибая фарфоровые тарелки и стеклянные фигурки. Леди дома Огня вскакивает с дивана и пятится, увлекая за собой суррогата, а герцогиня с племянницей прижимаются к окну, широко распахивая глаза.

Цветок все растет.

Он поднимается выше, разрастается вширь, захватывая и разрушая все новые полки. Вот уже зеркало разбито вдребезги, картина падает со стены, и отваливается кусок рамы, книги сыплются на пол. Впервые в жизни я не хочу останавливать заклинание. Я хочу разнести весь этот дворец, не оставить камня на камне. Мой гнев наполнил растение мощной живительной силой, и я чувствую, что моя голова в огне и волосы искрят энергией.

К чести герцогини, она даже не вздрогнула. Наконец огонь затухает и растение прекращает рост. Я убираю руку прочь и сглатываю ком желчи, что стоит у меня в горле. Пронзительная боль в шее и спине сменяется тупой и ноющей.

Герцогиня поворачивается к леди дома Огня.

– Довольна? – злорадствует она.

Раздается стук в дверь.

– Извините, я сейчас, – говорит герцогиня, хватая меня за руку. Мой взгляд на мгновение выхватывает лицо суррогата – девушка испуганно смотрит на меня. Как странно. Я еле заметно улыбаюсь ей, и она застывает, опуская глаза, когда герцогиня ведет меня за дверь.

– Вот это да, – говорит она, когда мы встречаемся в коридоре с Корой. – Это было… грандиозно, если не сказать больше. Пожалуй, мне придется повысить жалованье доктору Блайту. Я думала, что Сапфир грохнется в обморок. «Не тот, что был раньше», надо же такое сказать про мой дом… идиотка. – Герцогиня вздыхает и потирает лоб ладонью. – Я устала от этого сводничества, Кора, – бормочет она. – Мне кажется, что в последнее время я только тем и занимаюсь, что устраиваю браки. Не знаю, кого труднее будет сосватать – мою племянницу или сына. – Она поворачивается ко мне. – Благодари судьбу, что тебе не придется иметь собственных детей.

Я морщусь. Она произносит это так небрежно, будто я сама решила не иметь детей, и никто не лишал меня права выбора.

– Как все проходит, моя госпожа? – спрашивает Кора.

– Как и следовало ожидать, хуже некуда, – отвечает герцогиня. – Он еще не приехал?

– Прибыл, моя госпожа.

– Надеюсь, он того стоит. Во времена моей молодости они не были такими дорогими.

– Уверена, он вам понравится, моя госпожа.

Герцогиня снова вздыхает.

– Поскорей бы мне с этим управиться. Постучишься еще раз через три минуты, якобы с каким-то важным сообщением. Мы еще не совсем закончили, но не думаю, что смогу продержаться дольше.

– Да, моя госпожа.

– И скажи на кухне, чтобы приготовили для нее что-нибудь особенное. – Герцогиня кивает в мою сторону. – Она это заслужила.

– Конечно, моя госпожа.

Герцогиня возвращается в гостиную, и Кора поворачивается ко мне.

– Сейчас же иди в свою комнату, – сухо говорит она.

– Хорошо.

Она кивает и спешит по коридору.

Я не двигаюсь с места. Впервые с тех пор, как меня привезли во дворец герцогини, я остаюсь совершенно одна.

14

Мой пульс зашкаливает, когда я чуть ли не бегом устремляюсь по коридору в сторону бального зала.

Я хочу в одиночку, хоть немного изучить этот дворец, сама выбирая, куда пойти и что посмотреть. Несколько горничных моют окна, выходящие в сад, и я быстро проскакиваю мимо, пока меня никто не видит.

Я прохожу через застекленную солнечную террасу, оставляя позади скульптурную галерею и главный вестибюль. Неприятный запах подсказывает мне, что где-то рядом курительная комната герцога. Заслышав негромкие голоса и тяжелый топот сапог, я ныряю в маленький кабинет и, подглядывая через щель в двери, вижу пару ратников, которые направляются к библиотеке. Пока я сижу в засаде, мне на глаза попадается крошечный портрет герцогини в овальной раме, что стоит на бюро.

Образ рождается сам собою, и я осторожно прикасаюсь пальцем к щеке герцогини.

Первое: увидеть предмет как он есть. Второе: нарисовать мысленный образ. Третье: подчинить его своей воле.

Зловещие зеленые трещины испещряют ее гладкую кожу, вытесняя светлую карамель. Никогда еще я не добивалась таких потрясающих результатов заклинания на цвет. Нравятся мне сеансы доктора или нет, но они, бесспорно, улучшают мои навыки. Я усмехаюсь – теперь герцогиня выглядит так же уродливо, как и ведет себя.

Я знаю, что это рискованно, но решаю оставить свое творение как памятный сувенир среди всей этой роскоши.

Я проскальзываю обратно в холл, прохожу мимо библиотеки и сворачиваю налево, затем направо. Крадучись я пробираюсь мимо главной столовой и оказываюсь в галерее, которой прежде никогда не видела. Полностью из стекла, она служит мостиком, соединяющим главный дворец с восточным крылом.

На первый взгляд восточное крыло ничем не отличается от остальных дворцовых покоев. Но, чем дальше я углубляюсь, тем проще кажется обстановка. Залы окрашены, а не оклеены бумажными обоями, цвета неяркие, приглушенный бежевый и сиреневый. Картины на стенах – размытые пейзажи в простых рамах.

Настороже, я иду все дальше. Звенящая тишина внушает тревогу – мои шаги звучат слишком громко.

– …все-таки не думаю, что это справедливо.

Женский голос застает меня врасплох, и я замираю.

– Я знаю, Мэри, но ты ничего не можешь изменить, – отвечает другая девушка.

Я не могу сказать, откуда доносятся голоса. Я ищу место, чтобы спрятаться, толкаю дверь слева от меня, но она заперта. Так же, как и дверь справа.

– Немая на два года моложе меня. Я должна была стать фрейлиной суррогата.

Немая. Она говорит про Аннабель.

Я спешу назад по коридору, проверяя каждую дверь, но все они упорно заперты.

– Может, с этим суррогатом ничего и не получится, – говорит вторая девушка. – Вон, суррогат Курфюрстины уже умерла. И не только она. Герцогиня не будет дважды использовать одну и ту же фрейлину.

Они приближаются. Я пытаюсь вернуться прежней дорогой, но, по правде говоря, понятия не имею, где нахожусь и откуда пришла.

– Я слышала, эта какая-то особенная. Герцогиня прямо лебезит перед ней. Мне было интересно, купит ли она вообще когда-нибудь суррогата. Можешь себе представить – девятнадцать лет подряд ходить на Аукцион и возвращаться с пустыми руками?