Драгоценность

Я не знаю, что сказать. Честно говоря, мысль о том, что Эш спит с этими старухами, меня убивает. Я думаю о тех, что мне знакомы – графиня дома Роз с ее седыми волосами и морщинами, графиня дома Камня с мясистыми руками и жестокими глазами – и содрогаюсь.

Мне невдомек, что Эш наблюдает за мной.

– Я понимаю, – вздыхает он.

– Что? Эш, нет. – Я подбегаю и опускаюсь на колени рядом с ним. – Я не… дай мне минутку, ладно? Просто это… не то, что я ожидала.

Выражение его лица напряженное, и он молча кивает. Я беру его за руку. Она такая же, как и прежде. Разве то, что он вынужден терпеть, не хуже того, что довелось пережить мне? Участь каждого из нас незавидна и по-своему ужасна.

– Эш, неужели то, что ты делал по принуждению, может изменить тебя самого? Ты хороший человек, и не позволяй никому убеждать тебя в обратном. – Я прижимаюсь ладонью к его щеке. – Вот здесь, сейчас, мы настоящие. Я вижу тебя, помнишь об этом? Я знаю тебя. У нас есть то, к чему они не могут прикоснуться, чего не могут отнять. А то, что они заставляют нас делать, не имеет значения.

Он снова усаживает меня к себе на колени, и я целую его в лоб. Он пробегает пальцами по бисерному узору на моей юбке.

– Вайолет, – говорит он, и когда смотрит мне в глаза, у меня внутри все переворачивается. – Я думаю… думаю, я люблю тебя.

Я распадаюсь на тысячи молекул, поражаясь тому, как три коротких слова могут полностью изменить мое существование.

– Я думаю, что тоже люблю тебя, – шепчу я в ответ.

26

Как в тумане я возвращаюсь обратно по подземному туннелю.

Я не хотела уходить, но у Карнелиан заканчиваются уроки, да и Аннабель может всполошиться и пойти искать меня. Моя рука скользит по грубой каменной стене, а в голове все звучат его слова, произнесенные шепотом.

Я влюблена. Эш любит меня.

Я открываю потайную дверь в библиотеку, все еще погруженная в блаженную задумчивость.

– Что это ты тут делаешь, а? – раздается сварливый голос.

Я резко оборачиваюсь. Карнелиан стоит в тени стеллажей, на ее губах полуулыбка. Она водит пальцем по корешку какой-то книги.

– Наверное, ищешь, что почитать перед сном?

Мое сердце колотится как бешеное.

– Просто ходила по залам, – отвечаю я как можно более невозмутимо.

– Забавно. – Она делает шаг в мою сторону. – Я здесь уже полчаса, но тебя не видела.

– Я думала, что у тебя уроки этикета. – Слова слетают с моих губ, прежде чем я успеваю опомниться.

Карнелиан прищуривается.

– Откуда ты это знаешь?

– М-м, наверное, Аннабель обмолвилась. – Усилием воли я заставляю себя не краснеть, но, кажется, щеки горят еще ярче. – В любом случае, библиотека большая. Может, ты меня просто не заметила.

Карнелиан подходит ближе, и нас разделяет всего лишь шаг. Я замечаю прыщ, назревающий у нее на щеке.

– Я не знаю, что ты затеваешь, – говорит она. – Но собираюсь это выяснить.

Я сглатываю.

– Ничего я не затеваю. Просто… люблю книги.

Карнелиан фыркает.

– Хорошо. Посмотрим.

– Какие-то проблемы, милые дамы? – Мы обе вздрагиваем, когда из-за угла выныривает Гарнет.

– Что ты здесь делаешь? – спрашивает Карнелиан. – Кажется, ты должен быть у портного, снимать мерки для своего смокинга.

Гарнет изображает удивление.

– В самом деле? Надо же, совсем запамятовал. – Он оглядывает меня сверху вниз. – Мучаешь суррогата, кузина? Смотри, как бы матушка тебя не застукала.

– Я ее не боюсь. – Карнелиан вскидывает голову.

– Еще как боишься, – пренебрежительно бросает Гарнет. – Послушай, а где тот компаньон, которого она тебе купила? Я слышал, ты от него ни на шаг не отходишь.

Карнелиан покрывается красными пятнами. Мне даже кажется, что она вот-вот заплачет. Она бросает на меня уничтожающий взгляд, резко поворачивается и исчезает.

– Она всегда была слишком чувствительной, – говорит он, пожимая плечами. – О, кстати, я Гарнет.

– Я знаю.

Он смеется.

– Конечно, знаешь. – Он отвешивает мне изысканный поклон. – Позвольте сопроводить вас обратно в вашу комнату?

– О, не стоит, – говорю я. Гарнет, конечно, забавный парень, но, признаться, я его побаиваюсь. Я помню, как леди дома Огня назвала его непредсказуемым.

– Я настаиваю. – Он берет меня за локоть. – Скажи, – спрашивает он, когда мы выходим из библиотеки. – Кого ты ненавидишь больше? Мою мать или моего отца?

– Прошу прощения? – Я не могу поверить, что он посмел задать мне такой вопрос. Как будто я скажу ему правду.

– Наверное, все-таки мою мать, – продолжает Гарнет, пропуская мимо ушей мою реплику. Ратник в зале встает по стойке «смирно» при нашем приближении, и я чувствую на себе его любопытствующий взгляд. – Мой отец страшный зануда, но, по крайней мере, на него можно не обращать внимания. А вот игнорировать мою мать – тут уж нет, не пройдет.

Я предпочитаю молчать. Не буду поддерживать этот разговор.

– Она стала совсем несносной с тех пор, как у нас поселилась Карнелиан. Бедное дитя. Сначала умирает ее отец, потом мать кончает жизнь самоубийством. Скандальная история. Позор дома Озера.

– Мать Карнелиан покончила с собой? – Я потрясена.

Гарнет кивает.

– Она была странной женщиной, моя тетя. Странной и грустной. Я так и не успел познакомиться с ней поближе, потому что моя мать презирала ее. Думаю, Карнелиан ненавидит свою мать так же сильно, как и скучает по ней. Что делает ее крайне неприятной особой.

– Почему же она ее ненавидит? – спрашиваю я.

– Потому что мать оставила ее одну, – отвечает Гарнет.

Теперь я понимаю. Карнелиан – круглая сирота. Герцогиня терпеть ее не может, королевские особы смеются над ней, а Эш… неудивительно, что она его обожает. Он единственный, кто хорошо к ней относится.

Я чувствую укол вины. Я не хочу жалеть Карнелиан.

– А почему герцогиня презирала вашу тетю? – спрашиваю я.

Гарнет бросает на меня удивленный взгляд, как будто сомневается в том, что я говорю серьезно.

– Потому что она умерла. Вы хоть газеты читаете в своем Болоте? – Прежде чем я успеваю ответить, он продолжает: – Тетя Опал была слеплена из другого теста. Она была чужой в доме Озера. Особенно после того, как отвернулась от своей королевской родословной и сбежала с каким-то газетчиком из Банка. – Он усмехается. – Да уж, моей матери пришлось несладко. Сумасшедшая сестра, расторгнутая помолвка – и не с кем-нибудь, а с Курфюрстом, а тут еще… я. Ага, вот мы и пришли.