Драгоценность

– Почему?

Герцогиня с жалостью смотрит на меня.

– Потому что ей они не нужны. Она ведь не королевских кровей, если ты помнишь. Она могла и сама родить своих детей. Но для того, чтобы выйти замуж за Курфюрста, ей пришлось отказаться от этого дара. Все женщины королевского рода проходят стерилизацию при вступлении в брак – это необходимая мера предосторожности против беременности. – Что-то мелькает в ее глазах, но я не могу угадать. Она чуть наклоняется ко мне. – Помнишь, я рассказывала тебе о том, что существуют два мнения о том, как стоит относиться к суррогатам? Я верю в то, что ваша личность имеет значение. Но многие с этим не согласны, и Курфюрстина на их стороне. У нее есть план… приспособить суррогатов.

– В каком смысле? – спрашиваю я.

– Зачем возиться с обучением своего суррогата? Зачем тратить деньги, рискуя при этом получить нежелательный результат только потому, что у твоего суррогата есть изъян в характере или она недостаточно старается, а то и вовсе бунтует? Все, что нам на самом деле нужно, это ваши тела. Стимулирующий пистолет сам справится с заклинаниями. Курфюрстина придерживается той точки зрения, что ваш разум не имеет никакой пользы для нас.

Я изумленно вздыхаю.

– Она что же, хочет… провести лоботомию суррогатов?

– Совершенно верно.

Мне становится не по себе.

– Она не может этого сделать.

– Еще как может. Она же Курфюрстина. Курфюрст не заинтересован в суррогатном материнстве. Как и все мужчины Жемчужины, он считает это чисто «женской проблемой». – Герцогиня закатывает глаза. – Если она заручится поддержкой влиятельных людей, ничто не помешает ей ввести новый закон.

– И что ее останавливает?

– До сих пор эксперименты не давали обнадеживающих результатов. Но как только они появятся… – Герцогиня пожимает плечами. – Не будет больше никаких инкубаторов. Никаких компенсаций семьям суррогатов. Как только девушка будет готова к беременности, она просто исчезнет. – Она смотрит мне в лицо, ее черные глаза сверкают. – Ты же понимаешь, что есть и другие желающие завладеть рукой молодого курфюрста, ввести свою дочь в Королевский дворец, чтобы она продолжила начатое Курфюрстиной дело. Мы не можем этого допустить.

Мне не нравится, что она ставит нас вместе, на одну сторону, хотя именно на это надеялся Люсьен.

– Почему вы так сильно ее ненавидите? – спрашиваю я. – Просто потому, что она вышла замуж за Курфюрста, а не вы?

Все краски сходят с лица герцогини.

– Ты абсолютно не понимаешь, о чем говоришь. Этой женщине нельзя позволить принимать новый закон. Я не допущу, чтобы она вошла в мой круг – мой круг, созданный моей семьей — и осквернила его своей нечистой кровью и грубыми манерами, да еще лепила свою историю.

– Но… даже если вы устроите эту партию, ваша дочь будет слишком мала, чтобы что-то решать. Это же младенец.

На губах герцогини мелькает жестокая улыбка.

– О, тебе не стоит об этом беспокоиться. Твое дело – родить ее как можно быстрее.

Я инстинктивно втягиваю живот.

– Я знаю свое дело, моя госпожа.

Ее улыбка становится шире.

– Вот и хорошо.

– Здесь кто-нибудь кого-нибудь любит? – спрашиваю я. – Есть ли в вашей душе хоть какая-то частичка, которая просто хочет ребенка?

Лицо герцогини становится очень спокойным.

– Я любила так сильно, как тебе и не снилось. – На мгновение она преображается, передо мной как будто другой человек. Я слишком ошеломлена, чтобы вымолвить хоть слово.

Герцогиня, кажется, понимает, что наговорила лишнего. Она поднимается, расправляет юбки.

– Значит, договорились. Как ты, возможно, слышала, мой сын помолвлен. Банкет завтра вечером. Ты будешь присутствовать. Я подготовила зал для твоего выступления, дашь небольшой концерт. – Она оглядывает комнату, будто подыскивая нужные слова, чтобы закончить этот разговор, но, видимо, не находит. – Спокойной ночи, – говорит она, избегая встречаться со мной взглядом.

Я слышу, как в дверях она говорит Аннабель:

– Сделай так, чтобы она выглядела ослепительно.

23

Аннабель не подводит.

Без пяти минут семь я стою у дверей бального зала, одетая в бледно-зеленое платье, от которого лакей не может оторвать изумленного взгляда. Платье и впрямь достойно восхищения: лиф с открытыми плечами, а юбка ниспадает складками-лепестками, которые отделаны по краю сверкающими кристаллами. Бриллиантовое колье обвивает мою шею, а в ушах переливаются бриллиантовые серьги.

Из зала доносится шум голосов, звучит приглушенная музыка. Лакей отвешивает мне поклон и распахивает двери.

– Суррогат дома Озера, – объявляет он. Но это слышат только те, кто стоит поблизости.

Зал полон – мужчины в смокингах, женщины в ярких платьях, их звонкий смех эхом отскакивает от расписного потолка. Гарнет стоит, словно кол проглотил, рядом с девушкой примерно моего возраста; вид у него жалкий. Белокурые локоны и большие голубые глаза невесты напоминают мне о Лили. Леди и лорд дома Стекла подходят к Гарнету с поздравлениями. Мне интересно, что с их ребенком. Его суррогатная мать, должно быть, уже отправлена в один из инкубаторов.

Я нахожу глазами герцогиню – в бледно-золотистом платье с кружевными рукавами буф – и направляюсь в ее сторону. Она увлеченно беседует с Курфюрстиной, и я, стараясь сохранить нейтральное выражение лица, останавливаюсь рядом.

– Боже мой, это же неземная красота! – восклицает Курфюрстина. На ней платье из малинового бархата с юбкой, расшитой богатым узором в виде огромного дракона, и кажется, будто ткани слишком много для такой хрупкой фигурки. С ярко накрашенными губами, она снова, как тогда, на Аукционе, напоминает мне ребенка, примерившего взрослый наряд. Трудно представить ее в роли злого гения, экспериментирующего с мозгом молодых девушек. Хотя для этого у нее наверняка есть подручные. – Когда вы планируете зачатие?

– Когда доктор решит, что она готова, Ваша милость, – гладко лжет герцогиня.

– Только не затягивайте с этим. Суррогат леди дома Зеркала уже беременна, и у леди дома Звезды тоже. Вы же не хотите отстать.

Герцогиня пожимает плечами и делает глоток шампанского.

– Я не переживаю из-за этого, Ваша милость. Но благодарю вас за вашу заботу.

Курфюрстина оглядывает меня с любопытством. Я стискиваю зубы и заставляю себя изобразить подобие улыбки.

Люсьен появляется возле нее, протягивает ей бокал шампанского, и мое сердце подпрыгивает.

– Спасибо, Люсьен, – радостно произносит Курфюрстина и поворачивается к герцогине. – Надеюсь, вы не возражаете… это из моего собственного винного погреба. Я стала ужасно привередливой в выборе напитков, поэтому решила принести свое любимое шампанское.

Полагаю, что тоже стала бы разборчивой, если бы отравили моего суррогата.

– Конечно, Ваша милость, – фальшиво улыбается герцогиня. Я слышу, как объявляют о прибытии очередного гостя, но не могу разобрать имени.

– О! Лапис! – Курфюрстина делает знак даме с каштановыми волосами, в золотистом платье, похожем на платье герцогини. – Мои поздравления. Дом Пера, должно быть, в восторге от этой помолвки.