Драгоценный камень

Она встала с постели и подошла к туалетному столику. Открыв верхний ящик, вытащила небольшой флакончик с этикеткой аптеки в Манхэттене. В нем были капсулы янтарного цвета. Их выписал ей терапевт год назад, когда во время рекламной поездки у Слоун возникли проблемы со сном. Флакончик был почти полон, потому что она приняла очень мало капсул.

Слоун взяла другой флакончик, со стимулятором амфетамином. Он был наполовину полон. Она как-то пробовала принимать эти таблетки, но не ощутила особого эффекта.

В третьем флакончике были обезболивающие. Их прописал доктор Холси, и они действовали, то есть притупляли любую боль. Но Слоун подозревала, что эти таблетки он больше ей не выпишет. «Когда капсулы кончатся, я останусь наедине сама с собой».

Слоун пошла в ванную за водой, вернулась и приняла одну капсулу. Ей хотелось принять две. Прежде она принимала по две, но сейчас решила сэкономить. Затем потянулась за барбитуратами. Слава Богу, что они у нее есть.

Раньше были не нужны, а вот теперь пригодились.

Джордан тоже не спал, беспокойно ворочаясь с боку на бок и непрестанно меняя положение. Нет, наверное, поспать сегодня не удастся.

Он взбил подушку, лег на спину и уставился в потолок. Интересно, а спит ли сейчас Слоун? Осознает ли она, что делает с ним… и со всеми?..

Джордан не знал, долго ли выдержит такую жизнь.

Дверь медленно отворилась. Он поднял голову и увидел в дверях Слоун в ночной рубашке.

– Джордан. – Ее голос был необычно мягким.

– Да, – отозвался он. – Я не сплю.

– Можно войти?

«Вот до чего мы докатились – она спрашивает разрешения войти ко мне в спальню. Неужели таков наш удел в будущем?»

– Конечно.

Слоун вошла и закрыла дверь. Было темно, но Джордан понимал, что она идет к нему. Потом почувствовал, как Слоун откинула одеяло и скользнула в постель рядом с ним.

– Я люблю тебя, – прошептала она, пристраиваясь в его объятиях. – Я очень люблю тебя, Джордан.

– Я тоже люблю… и соскучился по тебе. – Он начал целовать ее, но Слоун отстранилась и проговорила срывающимся голосом:

– Я хочу быть тебе настоящей женой, но сейчас пока нельзя…

– Шшш! Все в порядке. – Джордан прижал ее к себе. – Мы подождем.

Палм-Бич, февраль, 1988

Лошадь мчалась галопом через пустое игровое поле, направляясь к мячу, небольшому белому пятну на идеально зеленом дерне. Джордан высоко поднял клюшку, но в самый последний момент рука сорвалась, и мяч полетел в другую сторону.

– Вот черт! – пробормотал он, натягивая поводья и снимая шлем. – Отвратительный удар.

Впрочем, это его не слишком удивляло. В последние несколько месяцев Джордан не мог полностью сосредоточиться на игре, а это, в свою очередь, сказывалось во всем. И это из-за Слоун.

Джордан медленно ехал по игровому полю и думал о ней. Потеряв ребенка, Слоун очень изменилась. Правда, состояние ее немного улучшилось, худший период, несомненно, миновал, но Джордан не был уверен в том, что все окончательно наладилось.

Порой Слоун казалась ему совершенно чужой. Его раздражали постоянные смены ее настроения. То она лежит в постели, не желая вставать, замкнутая, ни с кем не разговаривает, а буквально на следующее утро весела и бодра, даже шутит, готова танцевать всю ночь и настоящая тигрица в постели. Но это была как бы гипертрофированная версия прежней Слоун, женщины, которую он полюбил.

«Наверное, я схожу с ума», – подумал Джордан.

– Что делать, ты знаешь.

Тот, что помоложе, кивнул:

– Еще бы! Чтобы все выглядело, как будто это случайно.

– Никто не должен ничего заподозрить.

– Конечно. – Тому, что помоложе, слушать постоянные напоминания об этом уже изрядно надоело.

– Когда работа будет выполнена, я позвоню и дам знать, где и когда получить деньги.

– Ладно.

– Сейчас мне нужно идти. Не хочу рисковать, нас могут увидеть вместе.

Тот, что помоложе, нахмурился:

– Я тоже не очень-то горю желанием, чтобы нас засекли.

– Важнейшее правило – никакого ненужного риска.

– Да, верно. – Тот, что помоложе, немного помолчал. – Я хотел бы задать тебе два вопроса. Первый: когда ты намерен с этим заканчивать? И второй: не хочешь ли объяснить, зачем тебе все это нужно?

– Нет, не хочу. Я плачу, а остальное не твое дело.

Тот, что постарше, повернулся и пошел прочь.

– Мне кажется, ты меня избегаешь.

Ланс посторонился, пропуская Надин в комнату, а затем спросил с деланной веселостью:

– Почему ты так решила?

– Не знаю. – Она начала расстегивать его рубашку. – Я думала, ты мне это скажешь.

– Дело в том, что твой муж не дает мне скучать…

– Чепуха! Не так уж ты и занят. – Распахнув рубашку, Надин потерлась о его грудь. – Правда, мне случайно стало известно, что он серьезно подумывает о том, чтобы выгнать тебя из команды.

Ланс похолодел.

– Он сам сказал тебе это?

Надин хрипло рассмеялась и принялась расстегивать ему пояс.

– Конечно, сказал. Иначе как бы я узнала? – Надин залезла в его брюки и нежно взяла в руки вялый член. Впрочем, под воздействием ее манипуляций он стал довольно быстро твердеть. Ее дыхание участилось. – Не беспокойся, Ланс, – выдохнула она, – я Гейвина от этого шага отговорила и сделаю это столько раз, сколько потребуется. Пока место в команде за тобой сохранится. Пока…

– Видимо, я должен выразить тебе благодарность.

Она посмотрела ему в глаза:

– Да. Но не словами, а делом.

Ланс присосался к ее губам, одновременно расстегивая молнию на платье.

– Вылезай скорее из этой шкуры, мы разыграем с тобой маленькое шоу.

Повеселевшая Надин сделала шаг назад и сбросила со своего стройного тела одежду. Наконец-то найден способ, позволяющий удерживать молодого любовника. Теперь все пойдет по-другому.

Слоун достала из своей дорожной сумки небольшой пузырек и слегка встряхнула. Пусто.

«Что же теперь делать? Следовало бы позаботиться об этом в Нью-Йорке».