Драко наносит ответный удар

— Я поручил Гестии Джонс заманить Драко Малфоя в палатку Чемпионов и не выпускать оттуда, а Чарльзу Уизли — натравить драконов, чтобы Драко Малфой и Гарри Поттер сгорели в огне.

— Вы приказали убить Гарри Поттера?! — Выдержка наконец изменила Амелии, а в зале начался беспорядок. Потребовалось несколько минут, чтобы установить относительную тишину, после этого допрос можно было продолжать. Боунс успокоилась и снова стала профессионалом.

— Сообщите суду, планировали ли вы и ваша организация устроить террористический акт во время проведения Турнира, в результате которого произошел взрыв и драконы напали на зрителей.

— Нет. Взрыв был несчастным случаем, этого не планировалось.

— Назовите полный состав Ордена феникса.

— Семейство Уизли — взрослые его члены, Мундунгус Флетчер, Дедалус Дингл…

Эти имена, служившие лишь поводом для презрительной усмешки, следствие в лице Амелии не заинтересовали.

— …Авроры Аластор Муди, Кингсли Шеклболт, Нимфадора Тонкс, погибшая Гестия Джонс…

А вот эту информацию стоило передать руководству Аврората, пусть мракоборцы наводят у себя порядок и не плодят заговорщиков. Амелия так и поступит, сразу после заседания.

— Обвиняемый, неужели члены вашего Ордена — волшебники, которых вы перечислили — так легко согласились с необходимостью смерти Драко Малфоя и Гарри Поттера? Ведь эти двое по возрасту ещё дети! В придачу, Гарри Поттер — мальчик, которого знает вся страна. Мы все благодарны Гарри за то, что он избавил нас от Неназываемого. Как можно приказать убить Гарри Поттера?

— Я привёл неопровержимые доказательства того, что Драко Малфой возродил Волдеморта, который вселился в Гарри Поттера.

Эту песню от Альбуса слышал весь Аврорат и Отдел магического правопорядка, поэтому уточнять, какие именно доказательства имел в виду Дамблдор, Боунс не стала. Как известно, под сывороткой правды обвиняемый мог показать что угодно, если свято верил в ту ересь, которую нёс. Амелия задала другой вопрос:

— Какие ещё обязанности, кроме устранения неугодных вам волшебников, выполняют члены Ордена феникса?

— На них лежит обязанность снабжать организацию деньгами сообразно с уровнем доходов. Больше всего жертвовал, пока не попал за решетку, Сириус Блэк, так как происходил из состоятельной семьи. Пруэтты, к сожалению, не имели доступ к счетам, но они помогали по-другому — участвовали в сражениях в Первую магическую, им не было в этом равных. Джеймс Поттер снабжал организацию артефактами. Сам я, конечно, никогда ни у кого не просил денег, они лично мне не нужны. Мы искали финансирование исключительно на общественные нужды, поэтому все члены Ордена старались не на страх, а на совесть, собирали деньги, где только могли. Артур Уизли и другие орденцы, например, для этих целей обходили Министерство отдел за отделом и убеждали сотрудников скинуться. Кроме того, фениксовцы должны агитировать других магов в пользу Ордена, информировать их об опасности, которая уже много лет угрожает стране…

Боунс усмехнулась про себя — с Дамблдором всё понятно. Как она и думала, он не жаждет богатства, а вот от власти отказаться не в силах. Альбус всё-таки ищет личной выгоды, пусть и не финансовой: он всегда стремится быть в центре внимания, демонстрировать всем, какой он нужный и что без него никак не обойтись.

— Понятно, подсудимый, деньги для своих нужд вы не брали. Присваивали ли вы, сознательно или случайно, чужое имущество, не имея намерения вернуть его?

— Редко. Самое ценное, что я брал, — это мантия-невидимка Джеймса Поттера, я взял её якобы для исследования её свойств, однако на самом деле меня интересовало её происхождение. Хотя… Если состоятельные орденцы завещали мне своё имущество, я не отказывался от него. Я могу куда лучше распорядиться крупными суммами, потому что не потрачу их на глупости, а использую каждый галеон для борьбы. Сириус Блэк должен был оставить своё имущество на правое дело, то есть Ордену, но не успел, и вместо него огромное состояние семьи Блэк досталось испорченному мальчишке Малфоев.

— Что ещё вы предприняли против Драко Малфоя?

— О, ничего личного, я всего лишь пытался создать условия, чтобы мальчик проявил себя и показал, какой он на самом деле.

— Обвиняемый, вы ранее сказали, что Драко Малфой должен был выступать в роли врага для Гарри Поттера. В чём это должно было проявляться?

— Он должен был перейти на тёмную сторону из-за несправедливых обвинений. Желание отомстить — это путь во тьму. Гарри Поттеру, как представителю светлой стороны, предстояло противостоять ему и учиться с малых лет побеждать зло.

— Понятно. Кто должен был несправедливо обвинять Драко Малфоя?

— Корнелиус Фадж.

К этому моменту в зале восстановилась полнейшая тишина, и слышно было, как кряхтит министр, не решаясь, впрочем, открыто возмутиться.

— Упомянутый вами Корнелиус Фадж добровольно третировал мальчика?

— Нет.

— Применяли ли вы какие-либо артефакты или заклинания, подавляющие волю других волшебников?

— Да.

— Назовите имена.

Дамблдор помедлил, прежде чем отвечать. Похоже, даже под действием зелья, которому он не мог сопротивляться, Альбус не хотел говорить на эту тему. Однако ему пришлось подчиниться, и он успел назвать десяток имен волшебников, многие из которых присутствующие не знали, прежде чем Амелия сообразила уточнить:

— Не ранее шестидесятых — семидесятых и более поздние годы, пожалуйста.

— Из министров Нобби Лич, Юджина Дженкинс, Гарольд Минчум, Корнелиус Фадж…

В зале кто-то ахнул, а Фадж, услышав своё имя, выкрикнул:

— Имериус? Дамблдор, это был Империус?

— Нет. — Альбус явно не различал, кто его спрашивал, и отвечал на любой вопрос. Модифицированная сыворотка своеобразно, но действовала, в этом не было сомнений.

— Что это было? Назовите заклинание, — продолжала уже мадам Боунс, а Фадж даже привстал и так и не сел обратно. По его позе было видно, что он готов выскочить на огороженную площадку, чтобы разобраться с подсудимым, но его удержал заместитель. Персиваль с трудом уговорил министра вновь занять своё место.

— Gaudete, это было Gaudete. Его можно наложить на человека, волшебника или на предмет.

— Как оно действует?

— Это заклинание усиливает негативные чувства, которые испытывает заколдованный. Это очень редкое заклинание, я сам его доработал, и теперь никто не может обнаружить его применение, разве что легилимент. Поверьте, это вовсе не тёмная магия. Gaudete усиливает только те плохие стороны волшебника, которые уже есть, доброму магу оно не страшно.

— Как именно вы заколдовали свои жертвы?

— Корнелиусу я запустил заклинание в спину, а семейство Уизли я заколдовал с помощью чулка-портключа.

Услышав в очередной раз своё имя, Фадж не выдержал и закричал, вновь вскакивая с места:

— Вот видите, я не сам придирался к Драко Малфою! Меня заколдовали, чтобы я так себя вёл! Я требую, чтобы Дамблдор ответил за это и возместил весь вред, ведь я мог с самого начала установить отличные отношения с этим чудесным молодым волшебником!

Выкрикнув всё это, министр огляделся вокруг, сконфузился и поспешил сесть.

— Подсудимый, с какой целью вы наложили описанное вами заклинание Gaudete на Корнелиуса Фаджа и семью Уизли?

— На Фаджа — чтобы не давал спуска Драко Малфою, от чего мальчик должен был проявить себя с самой худшей стороны. На Уизли — с той же целью. Важно было, чтобы и Корнелиус, и Уизли постоянно испытывали устойчивую неприязнь к Драко Малфою, чем провоцировали бы его на опрометчивые, и, может быть, на противоправные поступки.

Амелия сердито выдохнула. Как женщина она была возмущена до глубины души. Если бы не её поддержка, её племянница Сьюзан, подобно Драко Малфою, могла после смерти родителей так же оказаться на попечении чужих людей.