Дракон и Освободитель

Во-первых, было темно. Темнее, чем было, когда она вошла в каюту Харпера.

И тут, к своему облегчению, она поняла. Пока она спала, Харпер просто натянул одеяло на плечи. Осторожно, незаметно, она переместилась по его коже, пытаясь найти место, откуда можно было бы видеть часы на краю кровати.

— Доброе утро, — мягко сказал Харпер.

Таним замерла. Он разговаривал с ней? Или в комнате был кто-то ещё?

Она чуть высунула язык. Кроме неё и Харпера, в комнате никого не было.

— Ну же, я знаю, — ты проснулась, — продолжил Харпер тем же тихим голосом. — Кошка прикусила язык? Взмахом руки он откинул одеяло.

К своему ужасу, Таним обнаружила, что смотрит на его совсем не сонное лицо.

Она мгновенно среагировала, отпрянув от его кожи и приземлившись на палубу за кроватью. Она посмотрела на решётку, готовясь прыгнуть в отверстие и сбежать.

Только решётка больше не висела на одном креплении. Она стояла на своём месте, закреплённая по всем четырём углам.

— Ты, должно быть, очень устала, — прокомментировал Харпер. Он не сделал никакого движения, чтобы последовать за ней, но по-прежнему лежал в постели, опираясь на один локоть. — Ты даже не проснулась, когда я устанавливал решётку на место.

Сделав над собой усилие, Таним обрела голос. — Что тебе нужно? — спросила она. Она надеялась, что её голос будет таким же сильным и властным, как у Дрейкоса, но слова прозвучали просто слабо и испуганно.

— Я хочу помочь тебе, — сказал Харпер. — Как ты думаешь, почему я вообще оставил для тебя лазейку открытой?

Таним бросила ещё один взгляд на решётку. — Была ли это лазейка? Или ловушка?

— Ты находишься здесь уже более пяти часов, — заметил Харпер. — Если бы я хотел сдать тебя Неверлину, я мог бы сделать это задолго до…

Таним пришлось признать, что всё это кажется разумным. Но всё же в этом было что-то странное. — Почему тебя вообще волнует, что со мной будет?

— Много причин, — сказал Харпер. — Ты когда-нибудь слышала выражение: “Враг моего врага — мой союзник?”

— Нет.

— По сути, это означает, что если Неверлин сражается против нас, у нас есть причина объединить усилия против него, — объяснил Харпер.

— И против Элисон тоже? — спросила Таним.

— Ты всё ещё доверяешь Элисон? — возразил Харпер.

— Она не сдала меня Неверлину, — сказала Таним. — Я больше не знаю, кто она, но я знаю, что она всё ещё мой друг.

— Неплохо, — кивнул Харпер. — Следуя этой логике, я тоже твой друг.

Таним высунула язык, снова пожалев, что не умеет читать эмоции людей по изменениям в их запахах. — Но ты солгал Неверлину, — сказала она. — Откуда мне знать, что ты не лжёшь сейчас?

— Я не знаю, как на это ответить, Таним, — сказал Харпер, его голос был низким и серьёзным. — Я не могу доказать ничего из того, что говорю тебе. Всё, что у тебя есть, — это факт, что я не сдал тебя Неверлину и Фросту.

— Не так уж и много, — сказала Таним. — Ты можешь защищать меня, чтобы потом забрать с собой в “Braxton Universis”, чтобы использовать мои способности как оружие. Как хочет сделать Генерал Дэви.

— Это не то, чего я хочу, — заверил её Харпер. — Но даже если бы я этого хотел, тебе всё равно лучше остаться со мной. Мистер Брэкстон — гораздо лучший человек для ведения дел, чем генерал Дэви.

Таним в досаде вильнула хвостом. — Я не знаю, что делать, — прошептала она. — Я ничего не понимаю.

— Я знаю, — сочувственно сказал Харпер. — Трудно понять поведение чокнутых людей. Всё, что ты можешь сделать, это придерживаться того факта, что Элисон всё ещё твой друг, и я — твой друг, и доверять нам, чтобы мы защищали тебя всеми силами.

Таним оглянулась на решётку. — Может, мне стоит пойти и посмотреть, всё ли в порядке с Элисон?

— Я бы не стал, — сказал Харпер. — Я бы вообще держалась от неё подальше в ближайшие несколько дней. Неверлин будет держать её рядом с собой до прибытия флота беженцев. Мы не хотим, чтобы он или кто-либо другой заметил тебя.

— При этом за вами никто не будет следить?

Харпер улыбнулся. — Именно, — сказал он. — Иногда выгодно быть пленником.

Он указал в сторону маленькой душевой. — Но тебе, наверное, стоит ненадолго спрятаться в душевой, — сказал он. — Скоро доставят мой завтрак, а мы не хотим, чтобы разносчик увидел тебя?

— Хорошо, — сказала Таним, направляясь к двери. Внезапно она осознала, сколько времени прошло с момента её последнего приёма пищи. — Есть ли шанс, что я смогу взять немного вашей еды?

— Все шансы в галактике, — заверил её Харпер. — Отныне то, что принадлежит мне, будет принадлежать и тебе.

Он снова улыбнулся. — И пока мы едим, — добавил он, — может быть, ты мне немного расскажешь о себе? И о Джеке, и об Элисон, и о Дрейкосе.

Следующие три дня прошли для Таним медленно. Медленно, но в чём-то слишком быстро.

Большую часть времени она провела, бродя по вентиляционным каналам “Advocatus Diaboli”, присматривая за Элисон и наблюдая за делами Неверлина и Фроста.

Наблюдение за двумя последними свелось к сидению у вентиляционного канала мостика. Таним не могла сказать, что именно происходит с атакующей группировкой, но казалось, что они перемещают свои корабли странным образом.

Харпер, когда она вернулась с новостями об этих событиях, пришёл к выводу, что они занимаются тем, что он назвал манёврами. Это были тренировки, сказал он ей, чтобы убедиться, что экипажи всех кораблей знают, что они должны делать, когда прибудет флот беженцев.

Ему не терпелось узнать подробности этих манёвров, и Таним старалась изо всех сил. Но многие слова, которые использовали Неверлин и Фрост, были ей незнакомы, и поэтому их было трудно запомнить. Она помнила только фрагменты, и Харпер не мог сложить их в чёткую картину.

Она видела, что его расстраивают её путаные слова и полузабытые фразы. Но он никогда не жаловался. Он также не критиковал Таним за её недостатки.

Таним была благодарна ему за это. Она была благодарна ему и за многое другое. Она всё ещё скучала по Элисон, очень скучала. Но хотя Харпер отличался от её прежних друзей, в конце этих трёх дней Таним поняла, что он действительно друг. Как и Джек и Дрейкос, она постепенно начала осознавать, что друзья бывают разными.

Странно, но во многих отношениях Харпер больше напоминал Таним Элисон, чем Джека или Дрейкоса. Она не знала, почему.