Дракон и Пепел

Нельзя сказать, что Тоги циркачам не доверял – опасность он умел чувствовать, как говорится «в воздухе», и здесь ей пока не пахло, просто привык жить на воле один и пока что ощущал себя не слишком уютно.

Как и сказала мертвячка, находился черный рынок глубоко в пещерах под скальной грядой. Там, под землей, с незапамятных времен были проложены ходы, часть из которых вела на юг, а часть на восток. Поговаривали, что восточные отводы тянутся до самого Апара, и когда-то давно по ним перевозили контрабанду. Теперь же потайные карты потерялись, а приметы-ориентиры позабылись, став легендами.

Будучи уверенной, что Учитель рано или поздно отправит ее под землю, Таша вызвалась сама и, увязавшись за Криспэллом и Шагрэем, уверенно двинулась по тропе, ведущей из амфитеатра на юго-восток.

Путь вышел недолгим, но жутко запутанным: тонкая, почти в след, тропа петляла и ветвилась, бросалась с круч в обрывы и натягивалась по хлипким доскам подвесных мостов, раскачивающихся над ущельями с бурлящей на дне водой. Таша даже заволновалась, что при случае сама вернуться назад не сумеет – запомнить все путевые приметы за раз она не смогла.

Шагрэй и Криспэлл шли уверенно и бодро. Их настрой успокоил принцессу, и она попыталась расспросить Учеников про место, в которое лежит их путь.

– Черный рынок – отдушина для любого некроманта, – мечтательно произнес Криспэлл, закатывая глаза и жмурясь на яркое солнце.

– Ага, – скептически пробурчал мрачный Шагрэй, – хороша отдушина, лишь когда золото в карманах позвякивает.

– Так на то ты и некромант, чтобы полные карманы золота себе заработать. Недешевое все же ремесло, – возмущенно воскликнул рыжий Ученик

– Ага, – монотонно повторил его спутник, – только на рынке твоем для анатомиста больше интереса, чем для некроманта. Труха да потроха!

– Так чего ж ты со мной туда пошел? – тут же недоверчиво взглянул на апарца Криспэлл.

– От скуки, не все ж в общине сидеть, а так хоть людей посмотрю да себя покажу.

– Ну-ну, давай…

Пока юноши спорила, тропа привела Учеников к черной дыре, уходящей под землю. Вниз от пути вели выдолбленные в камне ступени, которые почти полностью скрывал изумрудный налет мха.

Таша замерла перед темным проходом, в памяти шевельнулись неприятные воспоминания об эльфийской тюрьме и ее темных коридорах.

Криспэлл и Шагрэй уверенно двинулись в проход. Спустившись по ступеням вниз, зажгли по световому шару. Пары ярких огней вполне хватило, и вся троица углубилась под землю.

Эти пещеры оказались не такими мрачными, как тайники Волдэя. Воздух тут стоял сухой и теплый, а на стенах там и тут попадались забавные рисунки и непристойные надписи на всех возможных языках. Это подземелье никого не пугало, а стены его Ученики из общины вволю использовали для своих шалостей.

– Это еще что такое?

Криспэлл остановился резко, и Таша сходу влетела ему в спину.

– Чего еще? – недовольно буркнул идущий следом Шагрэй.

– Да тут про меня всякую ерунду понаписали! – краснея до ушей, ответил рыжий парень.

– Дай-ка глянуть…

– Нечего глядеть! – спохватился Криспэлл и, спешно подхватив с земли уголек, принялся закрашивать надпись на стене, прикрывая ее рукавом от остальных.

Пока он усердствовал, Шагрэй все же ухитрился подсмотреть, что написано, и зафыркал, сдерживая смешки:

– Смотри, как она тебя, значит… «мерином» обозвала…

Не в силах больше сдерживаться, апарец расхохотался от души. Глухое подземное эхо тут же подхватило его голос и унесло в темноту. Криспэлл смерил товарища злым недоверчивым взглядом:

– Это про кого это ты там?

– Про кривозубую дочку кухарки Сины, которой ты дал от ворот поворот на субботней пирушке.

– Вот ведьма зубастая, – прорычал рыжий, управившись наконец со злополучной надписью. – Чтоб ей… – он осекся, недоговорив.

Впереди, в непроницаемой подземной тьме раздались монотонные удары стали о камень. В их мерном ритме угадывался стук лошадиных подков. Когда он усилился, стало можно различить поскрипывание упряжи и шуршание колес.

– Пошли, – поспешил на звук Шагрэй, – черные купцы едут. Удачный день мы выбрали, чтобы прийти сюда.

Трое Учеников со всех ног бросились на звук. Миновав несколько поворотов, они вышли к большому подземному тракту, что тянулся с юга. По нему брели запряженные в повозки лошади. Над каждой из них, освещая дорогу бледным слабым светом, висел магический шар. Мрачные возницы прятали головы под темными капюшонами. Ехали они в тишине и даже лошадей понукали без голоса.

Принцесса принюхалась: вокруг каравана витал застойных дух мертвечины. У Таши сомнений не возникло в отношении того, чем нагружены повозки.

Проследовав за караваном, Криспэлл, Шагрэй и Таша добрались до огромного зала, к которому, словно весенние ручьи к озеру, стекались подземные тропы. В просторной пещере толпился народ, в основном то были продавцы мертвого товара. Они молчали и прятали лица под капюшонами и масками, объясняясь с редкими покупателями языком жестов.

– Эй, чего отстала, – обращаясь к Таше, обернулся через плечо Криспэлл. – Мы пойдем в дальний угол, там стоит телега Жвады Лысого. Этот старый прохвост умудряется таскать мумии из склепов знатных рыцарей и вельмож, у него всегда есть, чем поживиться.

– Ага, только деньги он дерет безбожно, с ним торгу никакого, – хмуро проворчал Шагрэй, направляясь за другом туда, где свод пещеры округлой аркой спускался вниз, к земле. – Чего идти-то, Криспэлл? Все равно денег нет.

– Я не собираюсь ничего покупать у этого Жвады, – спутник смерил апарца хитрым прищуром. – Сплетни бы послушать, чего и где в мире творится…

Таша не стала возражать – пошла, куда все. Краем глаза она пыталась усмотреть белоголовую лошадь, о которой говорила мертвячка, но все лошади вокруг то ли из-за царящего полумрака, то ли еще из-за чего, выглядели темно-серыми, какими-то сумрачно-бесцветными. Они и стояли совершенно недвижно, будто запылившиеся от времени каменные статуи.

Возле повозки Жвады стояли люди. Некоторые из них были принцессе знакомы – встречались в общине. Иные, как оказалось, пришли издалека.

Люди стояли кругом, в центре которого прямо на земле сидел толстый низкорослый человек с почти черным от загара лицом. В темноте его черты казались неестественно преувеличенными, будто у гротескной фигурки из эбенового дерева: блестящая лысая голова, выпученные по-жабьи глаза, оттопыренные в стороны уши, и огромный рот, нижняя губа которого почти касалась круглого, как барабан живота.