Дракон из сумрака

Каким же бессердечным монстром он меня считал, если даже мысли не допускал, что его могут напоить бесплатно.

В ожидании ответа эльф нетерпеливо поглядывал на флягу. Его исцарапанная грудь, вся в разводах от грязи и крови, тяжело вздымалась. Один из маленьких сосков — левый — был прокушен. Только сейчас я заметила вокруг него отпечатки зубов.

— За это, — сказала я, и пленник посмотрел на меня с болью, обреченно, будто заранее ожидал, что в обмен на воду от него потребуют что-то недопустимое, что-то до крайности унизительное — словом, потребуют то, на что он не сможет согласиться, и ему придется и дальше мучиться жаждой. — За это ты позволишь мне исцелить твои повреждения.

Мой взгляд упал на руку, прикрывающую искалеченный пах. Я говорила о всех травмах эльфа, не только об интимных, но почему-то в первую очередь посмотрела не на его разбитые губы, не на царапины на плечах, не на синяки, усыпавшие бедра, а пленнику между ног. Эльф тоже это заметил и сделал выводы — вне всякого сомнения, ошибочные.

— Ясно, — усмехнулся он с горечью, а потом прижался губами к горлышку фляжки и начал жадно глотать. Он пил, пока на дне фляги не осталось ни капли воды, после поставил ее пустую на пол и вытер губы невыносимо изящным жестом. — Хочешь убрать с моего тела следы чужих зверств, чтобы заменить их следами зверств собственных? Или хочешь, чтобы я снова стал работоспособен? Чтобы снова можно было часами меня… — Не закончив, он отвернулся и свел брови на переносице.

Я не стала его разубеждать. Напомнила об уговоре и попросила убрать ладонь с паха, чтобы можно было заняться его травмами.

Глава 4

— Я больше никому не позволю взять мое тело против воли, — напомнил эльф и нехотя, явно переступив через себя, отвел в сторону руку, которой прикрывал промежность. Теперь ничто не защищало его обезображенные насилием органы от чужого взгляда.

Мои целительские навыки оставляли желать лучшего. Все, что я могла предложить в качестве помощи, — простенькие заклинания вкупе с обезболивающей мазью. Никакого чуда. Благоразумнее было позвать к больному настоящего лекаря — великаншу Мойлу, умевшую не только виртуозно крошить в капусту врагов, но и вытаскивать с того света наших союзников.

— Сиди здесь, — приказала я эльфу. — Даже не думай дергаться. — Запечатав чарами вход в палатку, я выскользнула наружу, чтобы вскоре вернуться к пленнику с одной из самых опытных целительниц Сумеречных земель.

Я хотела как лучше, но стоило Мойле, этой мускулистой, мужеподобной барышне под два метра ростом, войти в шатер, как эльф с вытаращенными глазами вскочил со стула, на котором сидел. Красивое лицо перекосилось от ужаса. Забыв о том, что надо прикрывать наготу, эльф отбежал в другой конец шатра и принялся лихорадочно обшаривать взглядом обстановку, видимо, в поисках оружия или того, что могло бы этим оружием послужить. Он явно решил, что я привела подружку, чтобы надругаться над ним вдвоем, веселой компанией.

— Тихо, — устало сказала я. — Мы ничего тебе не сделаем.

Но пленник не слушал. С ненавистью и отвращением он смотрел в сторону Мойлы, и по тому, как сильно тряслось его тело, я догадалась: целительница была среди тех, кто пустил беднягу по кругу.

Вот же проклятие!

— Пожалуйста, успокойся, — я заговорила с эльфом, словно с пугливым диким животным — мягко и терпеливо. — Никто тебя не тронет. Ты под защитой эйхарри. Слышишь? Под моей защитой. Я позвала целительницу, чтобы залечить твои повреждения.

— Мне нужен красивый и здоровый любовник. — Чтобы не выпадать из образа злодейки, пришлось повернуться к Мойле и шепотом объяснить ей свои мотивы. Дать понять: никакого милосердия — лишь холодный расчет. — В таком состоянии, как сейчас, он не сможет меня удовлетворить. Да и чужие метки на его теле меня нервируют. Убери их. Хочу наставить свои.

Я старалась говорить тихо, но эльфийский слух оказался не хуже драконьего, и в другом конце шатра раздался яростный вздох. Оружия среди мебели пленник не нашел, зато обнаружил длинную палку, к которой крепился светильник с магическим пламенем, и использовал ее в качестве боевого посоха. С этим посохом он бросился на меня в безумной попытке убить или быть убитым. Глупый, самонадеянный эльф. Его атаку я отразила играючи. Раз — и сломанная палка валяется на полу, а мои пальцы сжимают горло пленника, перекрывая дыхание.

— Повеселился и хватит, — спокойно сказала я, чуть выпустив когти, чтобы охладить пыл этого воинственного придурка. — Побереги силы для постели.

За спиной прозвучал смешок Мойлы. Я наклонилась к эльфу, к самому его уху, и зашептала так, чтобы слышали лишь мы двое:

— Я не буду тебя трогать, угомонись. Не обращай внимания на то, что я говорю своим людям. Просто доверься мне. Позволь Мойле заняться твоими ранами.

— Я не дам ей ко мне прикоснуться, — прохрипел он, вцепившись в мое запястье. — Умру, но она ко мне не притронется.

— А мне? Мне ты разрешишь к себе прикоснуться? Обещаю, что не позволю себе ничего лишнего.

Эльф недоверчиво сдвинул брови, но после долгих, мучительных раздумий кивнул. С облегчением я разжала хватку на его горле.

Целительницу пришлось отпустить. Перед уходом она дала мне заживляющую мазь и рассказала, каким заклинанием воспользоваться, чтобы добиться наилучшего эффекта.

— Что ж, — посмотрела я на пленника, когда мы остались вдвоем в интимном полумраке шатра. — Без помощи Мойлы лечение будет не таким быстрым, но боль и воспаление я сниму, да и, говорят, регенерация у вашего народа ускоренная. Удивительно, что все эти царапины до сих пор не затянулись. В чем причина такого медленного восстановления? Насилие — в нем дело? Душевное состояние эльфов влияет на физические процессы?

Пленник отвернулся, красноречиво показав, что не считает нужным разговаривать с врагом.

— Ладно, молчи. Садись на стул. Надо смазать твои раны.

И снова взгляд против воли опустился ему между ног. Заметив, куда направлено мое внимание, эльф вспыхнул и поспешил прикрыться.

— Я сам в состоянии это сделать. — Кончики острых ушей горели. Яркий румянец растекался по щекам.

— Нет, увы, не в состоянии. Сама по себе мазь малоэффективна. Наносить ее нужно, одновременно читая исцеляющее заклинание, а ты воин, не маг и не лекарь, верно?

Эльф поджал губы.

— Царапины, синяки, укусы — ерунда, а вот это, — я кивнула на его пах, старательно и бережно прикрытый двумя ладонями. — Не думаю, что стоит ждать, пока само заживет. Полагаю, эта штука тебе еще пригодится. Например, когда ты захочешь завести жену и детей.

Дернувшись, эльф метнул в меня взгляд, горящий такой адской злостью, что мне показалось, будто меня ударили.

— Жену? Детей? — прошипел пленник с откровенной ненавистью в голосе. — После всего, что твои люди со мной сделали? Какая уважающая себя эльфийка выйдет за меня, опозоренного, замуж? Какой женщине будет не противно лечь в постель к мужчине, которого имели толпой? Я не смогу вернуться к своему народу. Мой клан меня отвергнет и будет прав. Что я за мужчина, что за воин, если позволил сотворить с собой такое? — Он до треска сжал зубы, а потом процедил с болью: — Теперь мне одна дорога — в Кипящие болота.

Что?

Кипящие болота?

Я не помнила, что это за место. Возможно, я прежняя тоже ни разу о нем не слышала. В конце концов, эльфы — народ скрытный и не рассказывают о своих традициях направо и налево, тем более — чужакам. Но что, если существует закон, который обязывает воина искупить позор кровью? Получается, отпустив пленников, я не спасу их, а обреку на мучительную гибель: название у болот крайне говорящее.

Кипящая вода. Вода, способная за секунду обварить до смерти.

Я внимательно посмотрела на избитого, изнасилованного эльфа. Пережитый ужас не сломил его, не превратил в затравленную жертву, боявшуюся собственной тени. Этой страшной ночью его растоптали, но он уже начал собирать себя по кусочкам, старательно сшивая обрывки гордости. Невзирая на жуткие слова о болотах, воля к жизни в нем была очень сильной — я это видела, чувствовала и не могла не восхищаться.