Дракон проклятой королевы

Амоа слушал ее, изредка кивая в такт словам. Так она для того устраивала все эти «выходы в народ»? Кормила голодающих? Неудивительно, что она выглядела такой измученной. Как он понял, кристаллы, которые здесь используют маги для перемещения на большие расстояния, требуют много сил и энергии. И ведь вечерами она действительно казалась ему просто досуха выжатой…

— Плюс, в совете все начнут думать друг на друга, — продолжала, тем временем, Киара. — Ведь если меня отравили без договорённости, то и у всех остальных могут яд в чае найти. Очень надеюсь, что каждый из них станет чуть более… хм… обеспокоенным и подозрительным. Ведь неизвестно, кто отравитель…

— Да, да, — перебил ее Амоа, скривившись. — Суть я уловил. Ты святая, а придворные — гребанные политиканы, с которыми ты борешься за благо народа. Защитница, королева мать, а они — жадные торгаши. Еще и волю к жизни продемонстрируешь, победив смертельный яд. Хотя, как по мне, с ядом ты промахнулась. Может вызвать подозрения.

— Я тебя умоляю, — закатила глаза Кая, скрестив на груди руки. — Я ведьма, и у меня есть дракон. Мне кажется, даже если я воскресну после отрубленной головы — они и то мне поверят.

От ее слов Амоа вдруг замер, не до конца понимая, в чем тут дело. Почему ее слова вдруг заставили его напрячься? Словно колокольчик прозвонил в голове.

Снова глупая птица застучала по прутьям клетки. Все-таки зря он ее не спалил. Мужчина рассеянно потряс головой, отгоняя внезапно накатившее странное чувство, что он то ли слышал, то ли где-то видел такое.

— Это все, конечно, хорошо и здорово, — кашлянул он, окончательно приходя в себя. — Вот только ты упустила одну маленькую деталь.

— И какую? — Киара приподняла одну бровь, но он видел, как по ее лицу пробежала тень сомнения.

— Меня, — ему хватило всего одного резкого выпада, чтобы повалить ее на кровать, перехватив оба запястья, прижать ее руки к матрацу, а самому повиснуть сверху. — Ты должна была меня предупредить.

Он рыкнул, попытавшись тряхнуть ее, но проклятая ведьма отчего-то совершенно не впечатлялась, лишь заливисто рассмеялась, соблазнительно облизнув губы.

А между тем, связь, установленная между ними, уже давала о себе знать. Он чувствовал, как энергия проходит по его телу, течет к ней, а затем обратно. Это вызывало желание, это сводило с ума, заставляло мечтать сорвать с ведьмы ее дурацкое тонкое платье, вжать ее покорное лишь одному ему тело в кровать…

— Должна? — переспросила она, насмешливо поведя бровью. — Я вынашивала этот план, готовилась к нему несколько недель. И я не могла позволить этому сорваться. А оно вполне бы сорвалось, скажи я тебе, по той простой причине, что актер из тебя никудышный.

Вот же стерва!

— Ты должна была сказать мне, — повторил он опасным шепотом.

Он все еще продолжал удерживать ее, глядя ей прямо в глаза. Пытаясь собрать все пережитые эмоции воедино и направить их на то, чтобы подчинить себе упрямую ведьму. Да, она запретила ему применять к ней гипноз. Но он чувствовал, что если хорошенько напрячься, то он вполне может обойти его. Нужно лишь постараться, понять, как работает этот гребаный контроль. Главное при этом — сосредоточиться на обходе запрета, а не на искушающих изгибах тела королевы под ним.

— О, нет, нет, нет, нет, нет… — она снова засмеялась, а затем вертко крутанулась, с кончиков ее пальцев сорвалась голубая молния, ужалив его руки.

Он всего лишь на мгновение ослабил хватку, но этого ведьме вполне хватило, чтобы перехватить инициативу. И вот уже она восседает на нем сверху, обольстительно закусив нижнюю губу в попытке не рассмеяться вновь.

— Не вырывайся, — буквально промурлыкала она, добавляя к своим словам магического приказа. — Я просто не понимаю, почему ты злишься…

Она наклонилась к его лицу, открывая обзор на прельщающий вырез платья. Амоа тяжело сглотнул. Мысли о том, что ведьму необходимо наказать за пережитые им волнение и страх, приобрели куда более порочный характер, чем раньше. Хотя, казалось, куда уж порочнее…

О, нет. Он не будет вырываться. Киаре все же стоит научиться давать более точные формулировки своим приказам.

— Или, может быть, все дело в том, что ты… испугался за меня, — спросила, тем временем, она, одной рукой вынув заколку из волос. Причудливо убранные локоны рассыпались по плечам, придавая ее лицу трогательное и обманчиво беззащитное выражение. — Признайся, ты переживал?

Ее губы были всего в нескольких миллиметрах от его. Стоило больших трудов, чтобы сдерживаться, но он не двигался. Лишь выжидал, как затаившийся на охоте зверь.

— Расскажи мне, — ее голос звучал с придыханием. — Расскажи мне, Амоа, как ты испугался потерять свою госпожу…

Остатки здравого смысла словно смыло безудержным потоком, его разум отключился, отдавая контроль тому звериному, нечеловеческому, что было в нем.

Его губы терзали ее губы, пили ее дыхание. Его руки, тем временем, жили словно сами по себе, они уже срывали платье, открывая взору аппетитные округлости стройного тела, ласкали их, сжимали.

И что бы ни послужило толчком для их первой встречи, что бы ни было между ними раньше — сейчас она вся, от кончиков волос до кончиков пальцев на изящных ногах, принадлежала ему и только ему. И она отвечала на его ласки, покорно изгибалась, сидя на нем, как подставляющая своему хозяину спину кошка.

Или, может быть, это просто он сейчас делал то, что хотела она? Целовал ее так, как хотела она?

И была ли какая-то нужда выяснять эту разницу? Вот только в тот момент, когда она уже была готова полностью отдаться ему, когда оставалось всего мгновение, чтобы их тела слились воедино, в дверь постучались.

— Бездна! — зашипела рассерженной кошкой Киара, скатываясь с него в сторону. — Вставай и иди открывать дверь!

— На комнате заглушка, они могут стучать сколько угодно… — он раздосадованно скривился и снова потянулся к ней. — Мы, кажется, остановились на самом интересном…

— Ты с ума сошел? — она игриво шлепнула его по протянутой ладони. — А вдруг там что-нибудь важное? Они решат, что ты меня сожрал, и начнут ломать дверь.

— О, да… — он хмыкнул, перевернулся набок, подперев рукой голову, окинул ее соблазнительное обнаженное тело долгим взглядом.

Проклятье, как же он хотел сейчас снова заставить ее замолчать поцелуем, прижать к себе и…

— Действительно, пусть они заходят. Умирающая королева сегодня особенно прекрасна.

Стук повторился, было слышно, что кто-то о чем-то говорит, зовет. Но, должно быть, из-за заглушки, кому принадлежит голос, было не разобрать.

— К сожалению, не смешно, — вздохнула Кая с преувеличенной серьезностью, а затем, приподняв руку, щелкнула пальцами.

Одежда моментально вернулась на свою хозяйку, рассыпавшиеся по плечам волосы собрались в затейливую прическу.