Дракон восточного моря, кн. 3. Каменный Трон

– Ты же мне не откажешь, солнце мое? – шептал Торвард, которого просто разрывало желание выразить ей свою любовь и радость от новой встречи наиболее прямым способом.

Не переставая целовать ее, он уложил Сэлу на расстеленный плащ, и ей мельком вспомнилось, как он уже делал это – три года назад, на Празднике Дис. Тогда в последний миг появился Аринлейв – и почти вырвал сестру из объятий чересчур любвеобильного наследника престола, пока еще не поздно. Сэла была ему благодарна за вмешательство – потому что у нее самой уже не оставалось тогда желания сопротивляться, хотя остатки здравого смысла кричали, что поддаваться никак нельзя!

Сейчас она уже не хотела, чтобы кто-то помешал. Торвард расстегнул пояс, и она сама нетерпеливо запустила руки ему под рубаху, желая скорее почувствовать знакомое тепло его кожи – почему-то Торвард всегда даже на ощупь казался ей более горячим, чем все прочие мужчины, и от этого каждое прикосновение к нему приносило ей ни с чем не сравнимое блаженство.…

И сразу наткнулась на что-то незнакомое, непривычное. Раньше здесь было гладко… Извернувшись, Сэла толкнула Торварда, и он послушно перевернулся на спину – оберегая свою хрупкую подругу, он и раньше предпочитал оставлять место наверху за ней. А Сэла быстро задрала его рубаху – и вскрикнула, увидев новый, еще довольно свежий, красный кривой шрам, идущий по ребрам через грудь до самого плеча. Ей даже не сразу удалось найти, где же этот шрам кончается.

Она протянула было руку, словно хотела потрогать, но боязливо отдернула. Из этого шрама смотрела смерть.

– Мне уже не больно! – успокоил ее Торвард и прижал к своей груди ладонь, которую она пыталась отнять.

– А ты правда живой? – пробормотала Сэла, наконец подняв глаза к его лицу. – После… этого… Не верю!

– Правда, – уверял Торвард, снова привстав и пытаясь обнять ее. – Я даже знаю, как это доказать!

– Да отстань ты! – Потрясенная Сэла отшатнулась. – Что с тобой было? Хоть рассказал бы сначала! У меня чуть сердце не разорвалось! Послушай, как колотится!

Торвард тут же прижался лицом к ее груди и стал целовать везде, до чего позволял дотянуться разрез рубашки. Ее резкие ответы, ее сопротивление ничего не значили, и он это знал. То, что она вообще приехала в Хрутов сенной сарай, означало, что для нее прошлое не умерло – пусть она и не хочет в этом признаться даже себе.

И при виде этого шрама, следа от страшного удара, который мог навсегда лишить Фьялленланд его конунга, в сердце Сэлы словно рухнула какая-то преграда. Ей уже было все равно, о чем он думал, когда уезжал, и ее замужество не имело никакого значения – важно было только то, что Торвард жив и вернулся. Она наклонилась и поцеловала свежий шрам. И Торвард понял, что благоприятный для него поворот свершился и теперь все будет хорошо. Сэла целовала его, поднимаясь вверх по шраму, как по дорожке, словно хотела теперь, когда уже все позади, вложить в него всю жизненную силу своей любви – силу, которая помогла бы ему выжить, а может быть, поможет в будущем. А Торвард просто лежал, впитывая ее ласки, и был именно так счастлив, как и мечтал, будучи за морями. Сэла любила его просто так, самого по себе, и не придавала своей любви никакого божественного смысла. Но и в ней жила часть безбрежной души Великой Богини. И эта часть души Богини была с ним всегда. Как Один вложил себя в Бальдра и спрятал в подземелья Хель, чтобы там пережить Затмение Богов и выйти на свет обновленным, так Великая Богиня еще тогда, пока ничего не случилось, вложила в Сэлу часть своей любви, предназначенной Торварду, и сберегала эту искру там, где он родился, возле самых основ его существования. Здесь никакие проклятья не могли ее погасить.

Но Торвард ценил Сэлу не только как привлекательную женщину, но и как обладательницу быстрого, острого, свободного ума, скорее даже мужского, чем женского. С ней он мог поговорить обо всем – все его дела для нее были важнее собственных, а каждый его замысел она могла и понять, и оценить по достоинству.

– Но зачем тебе это нужно? – удивилась Сэла, выслушав наконец, ради чего он снова собирается их покинуть «ну в самый последний разочек». – Ты же вроде как с ним помирился.

– Потому и нужно, что я, тролль его возьми, с ним помирился! – с некоторой досадой отозвался Торвард. Лежа на спине на куче сена, он смотрел в дырявую кровлю Хрутова сарая и был в десять раз счастливее, чем в самом удивительном из королевских брохов. – Не надо мне было с ним мириться. На Зеленых островах мое проклятье не действовало, а здесь действует опять. А он, этот парень, своей ненавистью меня вроде как прикрывает, понимаешь?

– Понимаю. – Сэла действительно хорошо понимала такие вещи, поскольку приходилась внучкой старому кузнецу и чародею Стуре-Одду, к тому же многому научилась на священном острове Туаль. – Но почему именно он? Ненависть Эдельгарда ярла тебе не подойдет? Или не замечал, как он зубами скрипит, когда тебя видит? А он ведь тоже сильный человек и будущий конунг.

– Да кто такой этот Эдельгард ярл? – Торвард усмехнулся. – То, что он родился будущим конунгом, это же чистая случайность. А Бьярни родился сыном рабыни, но почти стал ард-ригом Зеленых островов – потому что если человеку суждено стать великим, он им станет, даже если он родился от рабыни. И он – самый любимый брат местной богини. Через него я могу как бы поддерживать связь с ней, и это будет мне помогать. Но если бы я просто с ним дружил, то проклятье могло бы задеть и его. То есть ему было бы хуже, но без пользы для меня. А я хочу, чтобы была польза.

– Что-то мне подсказывает, – Сэла выразительно прищурилась, – что эта местная богиня и так тебя не скоро забудет.

– Она – там. На островах. Это все равно что другой мир. А мне надо, чтобы меня прикрывал кто-то здесь. Кто-то понятный и близкий.

– Хочешь, я буду тебя ненавидеть? – с готовностью предложила Сэла.

– Спасибо, но не надо, – с искренней признательностью ответил Торвард. – Мне больше нравится, когда ты меня любишь. Я только одного боюсь…

– Чего? Если этого, то не бойся – у меня сейчас время безопасное.

– Что и тебя заденет.

– Если могло бы задеть, то задело бы. Я весь этот год только и думала, что о тебе, – перестав насмехаться, серьезно отозвалась Сэла. – Но это не страшно. Если ты погибнешь и тебя станут хоронить по старинному обряду, я сама пойду с тобой в курган.

– Ты меня так сильно любишь? – Торвард, не ожидавший этого, повернулся и посмотрел ей в лицо.

– Я – дочь простого кузнеца, – смиренно ответила Сэла. – Что я видела в жизни – лохматых бергбуров, остров Туаль да подводные палаты Эгира. Но я такая привередливая, что на меня трудно произвести впечатление, а восхищаться кем-то для женщины так приятно! Это придает ее жизни смысл. И ты, конунг, единственный человек на свете, которым я могу восхищаться и при этом не чувствовать себя круглой дурой. Если тебя не станет, я предпочту пойти с тобой в Валхаллу, но не оставаться в мире, где восхищаться нечем.

– Может, я зря отдал тебя за Брана? – задумчиво проговорил Торвард. Он знал, что Сэла любит его, но при ее насмешливой манере держаться не догадывался, что составляет смысл ее жизни. – Может, надо было себе оставить?

– Нет. – Сэла покачала головой. – Ты, конунг, слишком велик для того, чтобы тобой могла целиком владеть одна простая женщина вроде меня. Я, помню, смеялась над Эрхиной, когда говорила ей, что я твоя сестра по отцу, но матери у нас разные и что по матери я знатнее тебя: у меня мать – дочь Арнвида хёльда, а у тебя – дочь рабыни. И мне было очень весело, что все это почти правда, потому что моя мать и впрямь знатнее твоей! Но теперь, когда выяснилось, что и по матери ты почти знатнее самого Одина… Да я и не хочу становиться твоей женой, чтобы ты знал. Если бы ты на мне женился, мне пришлось бы ждать и требовать от тебя неизменной безраздельной любви, а это очень трудно, если вообще возможно. Понимаешь, ты сам и твоя душа слишком велики, чтобы я могла заполнить ее целиком. Мне легче, если я сама буду просто любить тебя и ничего не требовать взамен. Понимаешь?

– Не знаю. – Торвард в задумчивости повел плечом. Будучи по природе завоевателем, он не понимал женщину, которой легче просто любить самой, чем требовать любви к себе.

– А к тому же Дер Грейне на йоль нагадала, что молодую королеву для нас ты привезешь откуда-то очень издалека, – добавила Сэла. – Не волнуйся, мы не ревнуем. Мы просто хотим знать, что отдаем тебя в надежные руки. Так что ты получше присматривайся к той деве… ну, и к Рамвальдовой дочери, раз уж тебе все равно надо с ним мириться ради осенних торгов!

– Да, вспомнил! – Торвард подтянул к себе отброшенный пояс, открыл сумочку и извлек оттуда ожерелье из тонкой золотой проволоки, хитро сплетенной в причудливые узоры. – Нравится? Это тебе. Но если не нравится, то поменяю, у меня этого теперь много.

Сэла в задумчивости погладила ожерелье. Она была вполне равнодушна к золоту, но любой подарок от Торварда представлял для нее драгоценность сам по себе.

– А что я скажу Брану?

– Конунг подарил! Он знает, что мне есть за что тебя ценить и помимо любви.