Дракон
Шрифт:
— Нет. Расслабься, — пробормотал он. — Расслабься, милая. Расслабься.
Я постаралась контролировать себя, только тогда осознав, что теряю хватку на щите. Мой свет не переставал притягивать его, пытаясь заставить его утратить контроль, удлиниться.
Он вливал в мой aleimi тепло, ободрение, но и этому я противилась.
— Ты хочешь меня, — хрипло сказал он. — Ты хочешь меня. Вот почему ты так злишься на меня, Элисон. Ты хочешь меня. Это не делает тебя неверной.
Боль взорвалась в моём свете.
Он застонал, остановившись и крепко стиснув меня; его пальцы больно впились
— Ты хочешь меня, — пробормотал он. — Признайся, Элисон. Скажи мне, что ты хочешь меня.
Боль в моём свете усилилась.
Я чувствовала, как он опять намеренно замедляет меня, замедляет своё тело, вплетает свой свет в мой и отвлекает меня от желания кончить. Моё неудовлетворение усилилось, становясь отчаянным, и я стиснула покрывало.
Я издала умоляющий звук, но он лишь крепче стиснул меня, остановившись почти полностью.
— Gaos. Скажи, что ты хочешь меня, — прохрипел он. — Бл*дь, скажи мне.
— Ты придурок, — взорвалась я, подавляя слёзы. — Зачем ты делаешь это? — я подумала над своими словами, подавляя очередную парализующую волну боли. Мой голос сделался горьким. — Надеешься почувствовать его в моей киске, брат, раз ты не можешь заполучить его в свою постель?
Его пальцы до боли сжали мои бёдра.
Несколько долгих секунд он не шевелился.
Затем он полностью удлинился во мне.
Я издала протяжный низкий вопль, почти умоляя.
Сразу после этого он застонал, опускаясь всем весом на мою спину и шею, хрипя и потея. Однако он всё ещё не двигался, и я осознала, что снова борюсь с ним, пытаясь заставить начать, сделать это по-настоящему. Однако он не соглашался. Он просто держал меня и сохранял свой свет пустой стеной, казалось, на протяжении долгого времени.
Злость постепенно выходила из него импульсами, когда его руки сжались крепче, удерживая меня неподвижно.
— Ты думаешь, дело в этом? — сказал он.
Его голос был мягким, на поверхности звучала боль.
Когда я не ответила, он вжался лицом в мою шею, и та боль оплетала меня, схлестываясь с моей так интенсивно, что я заскулила. Я ощутила, как его свет с силой отреагировал на мой звук, и он хрипло ахнул мне в шею.
— Думаешь, я сейчас трахаю Ревика? — пробормотал он. — Так, что ли?
Я постаралась ответить ему, сформулировать хоть какую-то мысль.
— Да, — сказала я, кивнув в матрас. На глаза навернулись слёзы. — Да.
Он щёлкнул языком, но я почувствовала, как боль в его свете усилилась. Когда он заговорил в следующий раз, его голос звучал хриплым, почти осипшим.
— Ты ошибаешься, — только и сказал он.
Произнеся это, он тут же отпустил мой свет и поднял свою грудь с моей спины. Стиснув мои бёдра ладонями, он скользнул в меня своим членом и hirik– ом с такой точностью, что я закричала. Он сделал это снова, ещё жёстче, и я застонала, борясь с ним, а может, и с самой собой. Затем он стал подводить меня к грани — медленно, неумолимо, неутомимо.
Под конец я совершенно утратила контроль — во всяком случае, физически.
Я держалась за свой свет.
Какая-то часть меня держалась
за него упрямо, сердито… может, иррационально.Что бы ни делал Ревик. Что бы он ни делал, с кем бы он это ни делал, я не собиралась выдавать свой свет просто потому, что он это делал. Я не собиралась открываться какому-то другому видящему просто потому, что он так поступал, или потому, что он отдавал своё тело любому, кто его хотел.
Я знала, почему он делал это.
Или, как минимум, я знала, какие причины он называет самому себе. Однако я не могла заставить себя заботиться об его причинах. Уже нет.
Мне было всё равно.
И в данный момент, и, может, всегда.
Мне было всё равно, бл*дь.
Глава 39. Три месяца
«Мы всё ещё не можем его найти. Тебе надо выбираться оттуда, детка…»
«Наши люди тоже этим занимаются».
Между нами воцаряется тишина, нагруженная чем-то, что я не могу выразить.
«Наши?» — посылаю я.
«Элисон».
Его боль усиливается. Я стараюсь отбросить это, мой свет ожесточается.
«Ты не слушаешь меня, — настойчиво посылаю я. — Тебе надо выбираться оттуда. Это не сработает. Слишком многое изменилось».
«Пока что мы придерживаемся плана. Я уже близко».
Я качаю головой. «Ты сам сказал. Это не работает. Я со своей стороны мало что могу поделать. Даже если я сделаю так, как ты просишь, это не будет иметь значения, если…»
«Здесь что-то есть. Они что-то от меня скрывают».
«Ревик, чёрт возьми…»
«Я знаю, это сложно, — перебивает он. — Мне тоже сложно, — его боль усиливается, становясь невыносимой. — Но мы не можем остановиться сейчас. Не можем, иначе всё это будет впустую, — подавив что-то усилием воли, он делает свой тон ровным, будничным. — Они всё ещё думают, что я подговорил тебя, но это хотя бы вызвало какие-то сомнения. Тебе нужно убедить их, жена. Они никогда не будут доверять мне, но я не думаю, что они убьют меня сейчас. Если…»
«Нет, — посылаю я. — Нет, чёрт возьми! Ты меня не слышишь. У нас сейчас нет на это времени. Я не могу остановить его. Я даже не могу замедлить его, Ревик…»
«Тебе и не нужно, — он медлит; молчание сгущается. Больше света клубится между нами, слабые завитки огня. — Gaos… Элли. Ты в порядке?»
«Нет. Нет, я не в порядке. Я хочу, чтобы ты вернулся домой. Я хочу, чтобы ты вернулся домой, мать твою, — боль пронизывает меня, и в этот раз я вообще не могу это контролировать. — Я хочу, чтобы ты вернулся домой…»