Дракон
Шрифт:
Я позволила ему помочь мне подняться.
Всё ещё стараясь не смотреть на него, я медленно встала на ноги и заточила свой свет в щит. Но я до сих пор потрясённо дрожала.
Когда я посмотрела вверх, Дракон поглядывал то на Даледжема, то на меня.
Я не видела его рот, но опять готова была поклясться, что он улыбается.
«Ах! Он не только твой солдат. Ты завела себе нового питомца, моя прекрасная сестра?»
Я заскрежетала зубами, подавляя боль, которая всё ещё курсировала в моём свете. Одной рукой я стиснула свой живот. Я также держалась за Даледжема. Я не отпускала.
«Кто ты?» —
«Ты знаешь, кто я».
«Ты не Ревик», — прорычала я.
Даледжем рядом со мной подпрыгнул.
Дракон этого не сделал. Веселье в его свете лишь усилилось.
«Я ожидал тебя, мой самый Возвеличенный Мост, — его по-прежнему светящиеся глаза не отрывались от меня, его лицо не менялось. И всё же я чувствовала его улыбку. — Я ждал так долго, так долго, сестра. Очень долго. Почти так же долго, как Смерть. Почти так же долго, как он».
Я напряглась.
Смерть — это Ревик.
Я так сильно хотела заглянуть за эту маску, что меня тошнило от этого желания. Мне надо было убедиться, что я не увижу там лицо Ревика. Мне надо было увидеть отличия, пусть даже лишь в его свете и выражении лица.
Мысленный голос Дракона понизился до шепота.
«Ты припозднилась», — тихо сказал он.
Ревик как-то раз тоже говорил мне это.
Он обвинил меня в том, что я пришла поздно, оставила его здесь.
Он обвинил меня в том, что я оставила его Менлиму на развращение. Он обвинил, что я бросила его и позволила провалиться во тьму, десятилетиями страдать от пыток, насилия, одиночества, отчаяния.
Прежде чем я оправилась, чтобы ответить, свет Дракона затрещал.
В этот раз он не пытался проникнуть в меня. Он просто швырнул меня.
Удар сбил меня с ног и впечатал в органическую стену.
Это вышибло воздух из моих лёгких.
Я открыла рот, ахнув, и боль взорвалась в моём животе. Не сумев перевести дыхание, я очутилась на полу у основания органической стены, мои руки и ладони распластались, пока я пыталась приподняться. Я двигалась чисто инстинктивно, силясь встать на ноги, пока перед глазами всё прояснялось.
Я не отводила глаз от Дракона, но в отличие от прежних моментов, моё смятение ушло.
Мой разум казался очищенным от всего, свободным. На удивление ясным.
Я также знала, что именно мне надо сделать.
Мне надо уложить этого мудака.
Немедленно.
Его свет вспыхнул в третий раз прежде, чем я завершила ту мысль. Но мой разум сохранял ясность. Ничто из того меня не замедлило: ни мои мысли, ни его глаза, ни слова, которые он в меня швырнул. Свет, который вспыхнул в комнате между нами, лишь заставил мой aleimi гореть ярче.
Я со всей мощью ударила своим aleimi… используя все, что у меня было.
В отличие от ситуации с Ревиком в Дубае, колебания не было.
И уж точно не было никакой сдержанности.
Глава 26. Ничто никогда не умирает
Рядом со мной Даледжем резко втягивает воздух.
На сей раз это из-за меня..
На сей раз он боится моего света.
Я улавливаю звук в замедленном режиме, в том месте без времени, когда свет притягивается ко мне. Свет собирается во мне, хлынув как вода к тем верхним структурам моего aleimi.
Складывающееся ощущение завладевает моим светом. Оно дергает меня вверх, вверх, вверх…Я влетаю в высокое белое пространство. Это затмевает моё физическое зрение.
Это окутывает меня самым ясным и самым идеальным светом, который можно себе представить.
Там я — неподвижность без конца. Я вишу там, замершая, не нуждаясь в дыхании, в мысли, в страхе. Мой свет становится единым с тем светом. Я становлюсь единой с той тишиной.
Я могу видеть.
Я могу видеть…
Всё.
На те беглые проблески вне-времени я вспоминаю.
Я вспоминаю, кто я.
Я оставляю замысловатое световое шоу. Сомнения, страхи, смятение. Слои поверх слоёв иллюзий и позёрства, изворачивающиеся, лгущие, тянущие, уговаривающие, осушающие, закручивающие, затуманивающие, сбивающие с толку, принижающие.
Просто… ерунда.
Я оставляю всю ерунду позади.
Здесь наверху нет разлуки.
Чтобы использовать телекинез, я не могу позволить себе разлучиться с чем-либо, с любым живым существом вокруг меня. Я не могу сгибать свет и материю, не будучи единой с обоими.
Я знаю, как это звучит.
Я особенно знаю, как это звучит на Земле, вне пространства, в котором я сейчас… но это лишь больше светового шоу, больше ерунды, больше позёрства. Это хор слепых, напуганных, ненавидящих маленьких голосков, которые вероломно проникают в наши мозги, подменяя наши взгляды всё более циничными и отрешёнными реальностями.
Это лишь ещё один способ заставить нас заткнуться, притворяться, лгать, подыгрывать и показывать на изумительную новую одежду короля.
Те голоса шепчут…
«Искренность — это смерть».
«Любовь, настоящая любовь — это слабость».
«Сострадание — это глупость, легковерие, ошибка».
Ложь такая терпеливо неправильная, что озадачивает, но многие им верят.
Столько много людей им верят.
Там, где я сейчас, я могу посмотреть на это и отпустить всё. Безмятежность, приходящая с этой ясностью, подобна наркотику. Она не делает меня безразличной или хладнокровной. Она смывает злость, раздражение из-за бесконечного хождения по кругу, бесконечной глупости.
Это напоминает мне, почему я борюсь. Это напоминает мне, почему существо передо мной не может умереть — почему ничто на самом деле не умирает, как бы сильно мы ни старались уничтожить друг друга, потушить проецируемые образы себя.
Он свет. Свет никогда не может быть по-настоящему уничтожен.
Я тоже свет.
И да, в отличие от ситуации с Ревиком в Дубае…
В этот раз мне не приходится сдерживаться.
Глава 27. Словно молния в высоких облаках
Даледжем резко втянул воздух…
Всё происходило слишком быстро. Слишком быстро, чёрт возьми.
Он старался перестроиться, адаптировать свой разум, переключиться в боевой режим, возможно, как никогда быстро… но ничто из этого, что бы он ни делал, не происходило достаточно быстро. Он чувствовал, как над его головой происходят разные вещи, словно молнии в высоких облаках, но он находился слишком далеко, чтобы уловить это всё.
«Вот там он живёт, — прошептал его разум из ниоткуда. — Он живёт и здесь тоже. С ней. В том далеком месте. Вот где он живёт».