Драконов бастард

Шаг за шагом в вязкой духоте, пахнущей разлагающимися листьями, Тобиус плелся вперед, уже не веря, что когда-то были времена без ужасной ноющей боли в голове и с магической силой, растекающейся по телу. Он продолжал свой мучительный путь, цепляясь за посох, как за последнюю надежду в мире, когда его измученной души коснулся тоненький порыв свежего ветра, или того, что человек признал бы ветром, но волшебник ощутил поток силы, которая не рассеивалась даже в довлеющей пустотной аномалии.

— Восточнее! Давайте туда!

— Но нам на север…

— Туда! Я чувствую место силы!

Словно изможденный зноем и жаждой путник, увидевший посреди пустыни оазис, он бросился к спасению и даже не заметил, что справа от тропы земля уходит вниз крутым лесистым склоном. Ослабший маг покатился кубарем, ломая кустарник, треща собственными ребрами и подвернувшимися под катящееся тело сухими палками. Он должен был бы переломать себе руки и ноги, разбить голову о выступающий из листвы булыжник, застрять в кустах, но волшебник не только отделался лишь множеством синяков и кровоточащих царапин, но даже не выпустил из пальцев посоха.

Со стоном встав на четвереньки, маг пополз к свету, который ослепляющей стеной манил из-за деревьев в нескольких десятках шагов впереди. Под несколькими ярусами ветвей, жадно впитывающих солнечные лучи, в лесу было сумеречно, отчего там, где деревья кончались, свет казался оглушительно ярким и сильным. Когда Тобиус выбрался на огромную поляну, уместившуюся в ложбине средь поросших дубравой холмов, он поначалу ослеп, но тем не менее продолжил ковылять вперед.

Волшебник пробрался мимо высокого каменного столба, одного из трех десятков, опоясывавших поляну более-менее ровным кругом, и, задрав голову, посмотрел в уродливую морду зверя, высеченного на столбе. Какое животное неизвестные скульпторы поместили на тотемный столб, понять больше не представлялось возможным, ибо труды их закончились, быть может, столетия назад. За это время ветра и дожди сгладили черты зверя, лишив его узнаваемости. На других тотемных столбах изображались иные звери, в некоторых угадывались орлы, лисы, волки и особенно медведи, расположенные на самых толстых и высоких из них.

— Что это? — пораженно вопрошал сир Рихард, оглядываясь широко распахнутыми глазами.

— Это капище, — не своим голосом ответил Тобиус.

— Я знаю, что это капище, чар, я видел несколько своими глазами, но не здесь, а на юге! Я исходил леса Каребекланда вдоль и поперек…

— Это заброшенное капище, сир. Язычников в этих землях давно не осталось, но нет ничего удивительного в том, что Церковь нашла и уничтожила не все их святыни. — Тобиус указал на холм, высящийся посреди поляны, поросший дубами и буро-зеленой травой. — Эта осталась, и вы бы прошли мимо тысячу раз, потому что магия этого места отвела бы ваши глаза. Я чувствую источник силы, — возможно, на этом холмике стоял храм и главные идолы, богороща, первое пристанище диких богов. Пойдемте поищем.

— Но разве можно? Это же языч…

— Прежде всего — это место силы, избранное древними язычниками именно благодаря своим природным качествам. Если из колодца черпает ваш враг, это же не значит, что колодец плох, не так ли?

Твердеющей походкой маг направился к холму, жадно вдыхая наполненный магией воздух. Вскоре он уже вскарабкивался по крутому склону вверх, отмечая, что в бурой траве виднеется много прогалин, будто что-то едкое пролилось на землю и выжгло растительность. Волшебник ступил под сень дубовой рощицы, прошел мимо дюжины дерев в самое ее сердце — и там опустился прямо на землю в корнях короля-дуба.

— Нам опасно оставаться на одном месте.

— Я должен посидеть под этим деревом и постараться восполнить хотя бы малую часть тех сил, которые испаряются из меня, иначе дальше вам придется нести меня на себе.

Пробивающиеся сквозь листву солнечные зайчики скакали по лицу волшебника, то и дело касаясь опущенных век. Толстые корни подпирали его руки словно подлокотники удобного кресла — шершавые, надежные, живые. Земля, трава и прелая листва стали для Тобиуса лежанкой более мягкой и нежной, чем перина, набитая гусиным пухом и покрытая атласными простынями. Он блаженствовал. Чувство это можно было бы сравнить с тем, которое испытывает всякий поистине уставший человек, измученный и измотанный настолько сильно, что любое ложе, пусть даже это куча камней, кажется ему мягче облака и зовет провалиться в целебный сон. Маг вдыхал лесной воздух, впитывал магическую энергию и, казалось, спал.

Лесной рыцарь осмотрелся и недолго думая принялся карабкаться по толстому стволу, цепляясь за прочную кору ручными крюками. Дуб был слишком высок, даже его нижние ветви находились много выше человеческого роста, так что сиру Рихарду пришлось попыхтеть ради высокой точки обзора.

— Знаете, я думал, что цивилизованные маги не могут, — он запыхался, наконец достигнув достаточно крепкой ветки, на которой можно было усесться, — быть там, где язычники устраивают свои капища.

— Вы очень мало знаете о магии, сир Рихард. Иными словами — вы профан.

Тобиус блаженно нежился в центре магического вихря чистой, как ледяная вода горных родников, энергии, которая наполняла его прекратившую болеть голову запахом лесной хвои, смолы, свежего дождя, влажной земли, мха и прелых листьев. Он наслаждался, избавившись от тяжкой ноши, блаженствовал под птичьи трели, стрекот сверчков и жужжание летающих туда-сюда жуков.

— Я не бывал на юге, но меня учили, что там, даже в странах, верных Святому Престолу, таких как Сарваста, Созе или Бреоника, очень тяжело обстоит положение с язычниками. Близость Лонтиля дает силы диким магам и последователям старых богов, с которыми боролись еще жрецы Пылающего. Так что, несмотря на лютующую Церковь, тайные капища ставятся в южных лесах постоянно, воины Святого Престола их ищут, уничтожают, но вместо них появляются другие. А все потому, что те земли полны магических источников, подобных этому. Такие источники помогают отправлять многие ритуалы и дают интуитам огромную мощь, особенно когда те защищают свои капища от церковников. Еще капища помогают интуитам и язычникам докричаться до их языческих божков, но изначально, — Тобиус открыл глаза и погрузил пальцы в видимый лишь ему поток изумрудно-лазурной силы, — эта сила ничья. Сила природы, благодатный источник для любого, кто способен из него напиться. Я могу лишь удивляться, что это место не облюбовали духи и существа, которые пьют магическую силу, как воду, и дышат ею, как воздухом.

— Но как же Аскен Хигсегар?

— Кто?

— Маг, который сопровождал нас всегда. Он питал отвращения к капищам, к идолам…

— Оглянитесь, сир, слово «капище» является слишком тяжеловесным для этого места. Возможно, кто-то и когда-то действительно взывал отсюда к сущностям за гранью материального мира или привычного нам измерения, но это происходило, быть может, века назад. Тотемные столбы, опоясывающие поляну, давно забыли вкус крови, а на самом холме, здесь, нет ни алтарей, ни идолов. Это место забыто всем миром, оно скрывается от всех, и чудо, что я нашел его в час великой нужды. Думаю даже, что тотемы были поставлены не людьми.

— А кем же?

— Кем угодно. Вы бы удивились, узнав, сколько разумных существ населяют Дикую землю и что они думают о людях.

Рихард Хосс не решился уточнять у мага, был ли тот за границами мира людей. Сама мысль о Дикой земле была ему страшна, даже ему, опытному воину леса. Поэтому Два Дятла поднялся еще выше и некоторое время осматривал окрестности.

— Нам нужно уходить, — бросил он, вернувшись, — птицы в лесу волнуются, покидают гнезда, наш враг рыщет округ, рано или поздно они найдут это место… или нет?

— Скорее всего, найдут, — ответил Тобиус, не разлепляя век. — Вы бы не нашли, потому что простой человек, я нашел, потому что волшебник, а они найдут, потому что иммунны к магии. Это место живое, оно не желает быть найденным и умело отворачивает всех неугодных, которые не наделены Даром, но зуланы… им глаз не отведешь, не одурманишь, иллюзией не остановишь. Они найдут нас.

— Тогда чего же вы прохлаждаетесь? Я понимаю, чар, вам здесь, наверное, легче дышится, но если они нас окружат, мы погибнем!