Драконов бастард

Магистр ринулся в атаку, колдун бросился навстречу, бросился на трех конечностях, как обезьяна, размахивая жезлом в правой руке, словно палкой. Они обменялись ударами, при этом оживший набалдашник жезла колдуна клацнул зубами в каких-то дюймах от лица волшебника. Силовой Толчок отшвырнул темного прочь, тот перекувырнулся через себя, молниеносно вскочил на ноги и встряхнулся, как мокрая собака. Из-под его плаща выпало несколько соломенных куколок, пронзенных длинными костяными иглами, и Тобиус немедля вспомнил, сколько проблем доставили колдовские фетиши Орзы. Он швырнул в кукол Огненным Копьем, хоть риск поджечь корабль был велик. Слишком ясно маг видел свое положение: схлестнувшись с незнакомым колдуном, неподготовленный, не ждавший боя, он танцевал на тонком льду, грозя провалиться сквозь него в любой момент, а потому полумеры даже не рассматривались. Если фетиши смогут задержать его, то неизвестно, что успеет сплести колдун, однако даже тех жалких секунд, отнятых куклами, хватило, чтобы в руках врага появился ком переплетающихся могильных червей, сотканных из потоков красного света. Это было неправильно, несправедливо — дикая магия медлительна, интуиты не умеют создавать заклинания впрок и применять их в нужный момент, для них волшебство существует лишь сейчас, в момент его сотворения. Так учили наставники в Академии, но, видимо, этот колдун на их лекциях не присутствовал и не знал, что ему положено, а чего не положено мочь.

Заклинание устремилось к магистру, тот выставил Щит Кудулы и изготовился контратаковать, однако, вместо того чтобы рассеяться, червивый ком буквально вгрызся в щит и, вращаясь, стал разрушать плетение Тобиуса. От такого он едва не потерял самообладание и бросился выкрикивать словоформулы для Зеркального Щита. Волшебник едва успел подставить Зеркальный Щит и с треском и скрежетом отшвырнул червивый сгусток обратно к создателю, когда лопнул Щит Кудулы… А тот, словно ловкий кот, прямо на лету разодрал свое заклинание длинными черными ногтями, не получив от него никакого вреда. Тобиус выбросил вперед гроздь Снежинок-лезвий, две из которых прошлись острыми гранями по соломенному плащу, но колдун лишь гулко расхохотался. Он наклонился к палубе, погрузил пальцы в собственную тень, вскинул ее как кнут — и через мгновение она живой змеей обвилась вокруг магистра и впилась ему в правое предплечье, заставив выронить жезл. Ядовитая боль пульсирующими жгучими толчками потекла по венам Тобиуса.

— Летал-летал мотылек… пока не попалась мотыльку свеча! — Губы деревянной маски едва заметно шевелились, выплевывая фразы на ломаном вестерринге. — Человек-дракон говорит Амади: иди к мотыльку, отбери свитки, принеси мне и получишь награду! Амади согласен! Амади доволен! Человек-дракон говорит Амади: не убивай мотылька, пусть летает себе! Ха-ха!

Посреди отчаянной схватки колдун стоял и раскачивался взад-вперед, не сходя с места, в то время как тень его ширилась и подползала к Тобиусу. У нее росли причудливые когтистые лапы, щупальца, беззвучно распахивались ужасные пасти. Краем глаза сквозь боль маг заметил, как между сражающимися людьми скачет карлик с телом из твердого тумана и с большой деревянной маской вместо лица — гримзонзер. [57] Простые смертные будто бы и не видели этого мелкого чудовища, в то время как оно волокло за собой Афивианские свитки.

57

Злобный дух-карлик.

Тобиус сомкнул веки и тихо зарычал от натуги, направляя потоки магической силы в один из своих перстней. В тот самый, который Орза назвала мелочью, в шарик из розового стекла, который тут же вспыхнул ярчайшим ослепительным светом. Вопль колдуна походил на предсмертный клекот хищной птицы, которая, охотясь, промахнулась и спикировала на голые камни, упустив добычу и переломав крылья. Его густая черная тень погибла в ярком свете, и Тобиус получил свободу. Он выбросил вперед руку, атакуя Кровяным Вектором, тело ослепшего колдуна конвульсивно содрогнулось, пронзенное черной стрелой в сердце, и он повалился на палубу.

Гримзонзера удалось настичь уже на мостках — он заметил волшебника, пытающегося схватить его, и резво отпрыгнул, перетаскивая огромный свиток себе за спину. В руке у мелкого духа появился костяной нож, и он принялся с шипением размахивать им перед собой. Тобиус ударил по твари Светящейся Паутинкой — гримзонзер немедленно распался туманными клочьями. Здоровой рукой магистр поднял Афивианские свитки и, прижимая их к себе, словно младенца, полез обратно.

Бой прекратился — когда случилась световая вспышка, почти все ослепли и теперь ползали по политой кровью палубе меж трупов. Волшебник хотел было наложить на захватчиков чары Паралича, чтобы пленить их, но замер, заметив полосу размазанной черной жижи, которая вела к противоположному борту. Он, шатаясь от накатывающей слабости, бросился к фальшборту, роняя свитки в кровь, но его здоровая рука успела ухватить лишь клочок соломенного плаща. Колдун смог сбежать даже с рассеченным сердцем. Он упал в темные воды ночного моря, кровоточащий и наверняка находящийся при смерти на радость акулам, однако оставил подарок на прощанье… боль пульсировала в почерневших венах правой руки, и магистру с трудом верилось, что тот, кто оставил ее, благополучно издох.

Тобиус, понимая, что промедление обречет его на смерть, глубоко вдохнул, приготовился к предстоящему — и впился в свою плоть зубами. Он вырвал кусок мяса и кожи в месте укуса, выплюнул за борт и испепелил в полете. Затем маг начал высасывать из себя испорченную кровь. Подобно хирургическим швам он накладывал на поврежденную руку сверкающие знаки чар, выстраивая сложную систему целительного кокона.

— Капитан, — бросил он через плечо, очистив рану, — вяжите их и…

— Что?

Умраз Калабонгот как раз вонзил саблю в горло последнему выжившему противнику. Его люди добили недругов без тени жалости, быстро и с заметной сноровкой, некоторые уже шарили в одежде убитых, а самые смелые начали перебираться на опустевшую палубу кеча.

— У меня в глазах белые пятна, почти ничего не вижу, два раза промахнулся, пока зачищал корабль! Это можно убрать? — Шатаясь, капитан приблизился к Тобиусу. — О, Господь-Кузнец всеединый! Что это?! Господи! Это… ахог подери, ты вырвал из себя кусок мяса!

— Зрение возвращается к вам, — ответил Тобиус, чей подбородок был покрыт толстым слоем черной запекающейся крови. — Потери?

— Зачем вам?

— Если кто-нибудь из ваших парней порублен на части, но еще жив, я могу попробовать собрать его.

— С такой-то рукой?!

— Моя рука — моя проблема, — ответил маг, который только-только собирался сотворить заклинание Обезболивание и пока что испытывал сильнейшие муки, но в руках себя держал. — Мне нужно в Ривен, капитан.

— Не раньше, чем ты объяснишь…

— Я ничего не буду объяснять тебе, смерд! — взревел волшебник, у которого почернела не только рука, но и лицо. — Я измучен, ранен, ничего не понимаю, мне больно настолько, что хоть головой о мачту бейся, и я жажду поделиться этой болью с кем-нибудь еще! Все еще хочешь что-то от меня потребовать?! Все еще хочешь?!

Умраз Калабонгот счел за лучшее тихо попятиться, стараясь не смотреть Тобиусу в глаза и не поскальзываться на телах.

Пахло кровью и солью, магистр смотрел в пробудившиеся воды моря, баюкая раненую руку, укрытую коконом золотистых лент с пылающими на них знаками. Вновь его жизнь оказалась на волоске. Быть может, какой-нибудь герой легенд в его положении смело взглянул бы на враждебный мир и принял вызов, но Тобиус был испуган до тошноты, и его бил озноб то ли от страха, то ли от внезапного холодного ветра. Больше всего волшебник хотел укутаться во всевозможные защитные чары и забиться в какую-нибудь Господом-Кузнецом забытую нору, где его никто никогда не найдет. Все тело трясла крупная дрожь, челюсти сжались до боли, и слюна вырывалась изо рта тонкими струйками вместе с тяжелым дыханием.

— Капитан, похоже, это люди с Кадыка! — крикнул матрос, осматривавший убитых.

— Татуировки?

— Да, вот.

— Немудрено.

— Кадыка? — Голоса матросов вывели Тобиуса из прострации.

Те испуганно разбежались по палубе, оставив капитана в одиночестве перед лицом ужасного чара.

— Да… э… чар.

Тобиус подошел поближе, чтобы рассмотреть труп одного из нападавших. Черную ткань и тонкую кольчугу рассекли саблей в бою, и теперь можно было видеть вытатуированный на груди знак. Он походил на трезубец из трех черных линий… или на куриную лапу.

— Вы знаете, что это?

— В первый раз вижу.

— Надо же, — хмыкнул капитан, балансируя на краю пропасти, — а казалось, что вы многое знаете об архипелаге Шеи, когда называли моих людей пиратами…

— Капитан, — холодно произнес Тобиус.

— Да-да, понял, не бужу лиха, пока по морде не получил, ага. Это знак Кабала, самого опасного пиратского клана на архипелаге. Считается, что Кабал гнездится на нескольких островах, главный из которых Кадык. Довольно крупный остров, много лесов, и горы тоже есть, тихих укромных лагун и бухточек не счесть. Без хорошего лоцмана просто так к берегу не подойдешь, рифов и скал там великое множество. Флот Соломеи постоянно совершает рейды к Кадыку, шерстит прибрежные воды по мере сил и обыскивает поселения. Говорят, несколько лет назад светлый князь Соломейский поставил адмиралом своего наследника и отправил его воевать с пиратами Кабала. Хех.