Драконы никогда не спят (сборник)

Кстати, насчет подземки и атаки фантомов – все чистая правда.

Звякает стекло.

Звякает…

– Дайте иллюминатор с видом на Топь, и я настрою вам зрачки так, что без проблем увидите сокрытое смогом, этой оранжевой дрянью. Я открою секрет: всех делов-то – ткни пальцем в бамбук жалюзи да глазей, сколько влезет. Я, между прочим, еще и… А?

– Ты пьян, – грубо обрываешь Петюню. – Нам пора.

И оглаживаешь усы. Имплантированы недавно, непривычно еще. Самураю никак без усов, это все знают. А свои, какая жалость, расти не спешат, вот и пришлось потратиться. Зато солидно. Петюню никто всерьез не воспринимает, а с тобой начальство будет здороваться за руку, обязательно – потому и зазывает сегодня встретиться тет-а-тет.

– Нет, что вы, нет! Это же интересно! Ну пожалуйста! – перебивая друг друга, клерки просят вас остаться.

Ты разводишь руками: если народ требует, как же ты, дав присягу этим людям, вот так вот запросто откажешь?

Официантка, крохотная девица, все лицо покрыто угрями, возникает подле Петюни. Каждый гнойник выражает почтение и готовность исполнить любую прихоть. Лю-у-уб-бую. У потолка медленно вращает лопасти вентилятор. Кажется, в бетон вмурован боевой геликоптер. Вот-вот винт раскрутится в полную силу, потолок треснет, и машина, сметая посетителей и мусор со столов, вырвется на свободу, расшвыривая по сторонам тепловые ракеты…

Петюня наконец замечает официантку:

– Да, уважаемая?

– Я… – Девушка смущена, она заламывает руки, мнет фартук. – Я бы и сама… мне не жалко… но мой сын…

– У вас есть сын? – Петюня подчеркнуто вежлив. – Вы такая молодая…

– У меня есть сын, да. Я бы и сама оплатила, из уважения, но…

– Ваш сын мечтает стать вспомогателем?

– Да, господин, он…

– С детства смотрит по тиви программы о жизни вспомогателей, о тренировках и подвигах симбионтов. И поэтому вы никак не можете пойти на преступление и принять от меня деньги в качестве оплаты за водку и закуску. Вам нужен мой ресурс. Я верно излагаю? Тем более что сын уже подал документы на вступление в академию? Чем меньше у меня ресурса, тем больше в этом году набор, тем больше шансов у вашего сына?

– Все верно, господин, все очень верно. Меньше, больше, да.

Петюня, хохотнув, допивает из третьего стакана. Операционисты с интересом наблюдают за стандартной процедурой коннекта посредством служебного мобильника. Общение с дежурным дайдзином Министерства: да, говорит Петюня в визор камеры, да, это есть добровольная передача прав на сокращение-продление максимального срока эксплуатации. Дайдзин орет в ответ, чтоб по мелочам его больше не беспокоили, – ну что это такое, а? При пересчете получается эквивалент пяти минут. Неужели нельзя завести кредит, а потом, раз в месяц… Петюня хохочет. Дайдзин, скрепив файл тремя электронными ключами, отрубается…

А ты вспоминаешь, как…

…мачты затонувшего танкера видны издалека.

Торчат из сфагнов, будто деревья мифического леса.

«Чинук» завис аккурат над помеченным пятаком твердой поверхности. Капитан Танака, самый злобный из инструкторов, отрывисто лает:

– Пошли, на! Чтоб вы сдохли, на!

Ребятки, отталкиваясь от края люка, ныряют в пустоту. Твоя очередь. Пинок под зад и напутствие:

– Сдох…

Воздух лупит по ушам, ты падаешь, ты… Главное, правильно развернуться, сгруппироваться. Ты знаешь, первый отсев начнется именно с десантирования, когда треть из вас реально гробанется, позабыв об изматывающих тренировках. Если кому и охота размазаться по очесу дерьмом и ливером, это его личная половая драма, ты поступаешь иначе, ты делаешь все верно: антигравы врубаются вовремя. Не выше, не ниже, а вовремя. И стопами к горизонтали. Торможение. Мягкая посадка. Отстегнуть бесполезные нынче леталки, в баках все равно пусто. К меху ведут несколько троп. Их надо почувствовать. Именно: почувствовать. Вас учили. Ты закрываешь глаза и слышишь, как рядом кто-то шагнул в трясину и взывает о помощи, обещая помнить доброту до конца дней. Кому нужна доброта на пару минут?

…ты безошибочно определяешь тропу. Эйфория – штука коварная. Ты едва не пропускаешь растяжку: зацепив стопой, успеваешь прыгнуть вперед, откатиться и вжаться в траву. Громыхает, свистит. Затылок мокрый. Ерунда, слегка зацепило, расцарапало кожу. Первое боевое ранение, хо-хо.

Дальше – круговерть.

Единоборство? Инструкторы академии, конечно, сволочи, но не до такой же степени. Меха пуст, как портмоне бомжа. В смысле, ни ракет, ни гранат, ни цистерн с психотропным газом. Конкретно этого «комбата» атакует ровно четверть выпуска: без малого полста человек. То есть десантировалось-то пять десятков, а сколько ныне эффективно себя ощущают – загадка. Вокруг тебя, за тобой и впереди люди в камуфляже и бронежилетах бегут к боевому роботу, застывшему на фоне мачт потопленного нефтевоза. Людишки небось кажутся андроиду такими ничтожными, такими незначительными.

Ты направляешься к громадине, прекрасная понимая, что вскакивать и валиться за кустик брусники, топать метров несколько и падать за карликовую березку совершенно нет смысла. Ибо робот следит за окружающей обстановкой двумя десятками ультразвуковых и инфракрасных сенсоров.

Прячься не прячься, все равно на виду.

Кто-то скажет, что это игра в одни ворота, что у нападающих нет шансов, что меха в сотню раз сильнее каждого из курсантов. Так и есть. Но – вас много, а меха один. Вы вооружены, а он может надеяться только на собственное «тело».

Ты удивляешься, почему никто не стреляет. И тут же десяток базук плюют кумулятивными зарядами.

Как бы нехотя «комбат» подпрыгивает. Он вертится в воздухе юлой, нападающих накрывает холодным дождем – это слетают с брони капли росы. Тебя пробивает на чувство восхищения: какая грация, красота неописуемая!

Ты знаешь, что тело андроида – это сотни тысяч композитных камер, пронизанных нитиноловыми нервами. Нитинол, сплав титана и никеля, обладает эффектом памяти и потому служит мускулами: нагреваясь электротоком, расширяется, остывая – сокращается. Что позволяет роботу чуть ли не танцевать над зыбким очесом и бегать по пересеченке. Нитинол и антигравы, в которых топлива под завязку, сколько хочешь топлива. Флай-режим: врубаются ракетные движки, огненные струи толкают меха в спину, он летит на тебя, он …резко уходит влево и приземляется на тройку с базуками. Ни один заряд не попал в андроида, всем ушли мимо, самоликвидаторы сработали высоко в облаках: яркие вспышки. Стопы меха сравняли стрелков с уровнем Топи. Кто были эти ребята, кто?! А если один из них – Петюня?!..

Не помня себя от ненависти к огромному стальному существу, ты вскакиваешь в полный рост и, не разбирая дороги, мчишь к «комбату».

Ты стреляешь, стреляешь, стреляешь…

А потом меха валится на спину…

Пытается встать…

Заряд почти отрывает бронированную кисть от предплечья…

Ты стреляешь, стреляешь, стреляешь…

Ты – на груди боевого робота. Ты метишь прямо в глаз-прожектор. И кажется, что… К черту! Ты жмешь на спуск…

– А это ваш любовник, да? – Девушка все еще здесь, не так уж часто ей доводится общаться с крутыми парнями, и она, превозмогая страх и природную скромность, кивает на тебя. Ага, это типа ты любовник. Ну-ну.

Почему-то все сплошь и рядом считают, что вспомогатели – «обрезанные рукава». Надо же, это определение из сленга симбионтов давно уже стало общенародным. Принято считать, что вспомогатели не только гомосексуальны, но и регулярно «ласкают рукава». Что тут объяснять, вы и так в курсе этих заблуждений. Вы сами верите в эту чушь. Хотя причина тебе вполне понятна: старинный самурайский принцип гласит, что любви достоин лишь товарищ по оружию…

– О да, конечно. – Ты целуешь Петюню в щеку, затем нежно кусаешь за мочку уха.

Девушка довольна: она знала, уверена была, а вот подтверждение ее догадок. У официантки сегодня счастливый день, она будет помнить эту встречу много-много лет.

– А правда, что вы комаров едите? – не унимается прыщавая девица.

Петюня корчит страшное лицо:

– А ну брысь!

Юная мамашка, смешно виляя бедрами, скрывается в подсобке. Операционисты смеются.

Как-то само собой проскальзывает намерение покинуть забегаловку и размять кости. «Воротнички» рады и счастливы. Движение в сторону двери с колокольчиком.