Драконы севера

Над разноцветными, пестрыми рядами тевтонцев двинулось красное знамя и остановилось только у первой шеренги.

— Ну вот, что я говорил — они крепят на шлемы белые перья — будет атака!

— Они хотят атаковать, так мы тоже атакуем!

Я махнул рукой. Взревели наши трубы.

Наклонив пики, квадраты реджиментов двинулись через луг.

С конвоем горцев я ехал шагом за Первым Клайвским реджиментом.

— Капитан, а тевтоны держат пики по-другому!

Наши противники держали пики на уровне груди, мои же горцы несли их на уровне пояса.

— Это их любимая стойка, государь.

Мои люди уже прошли половину луга, а наемники оставались неподвижными.

Здесь что-то не так!

Горцы взревели, побежали, выставив пики, вперед. Треск, словно великан над лугом рвал ручищами толстое полотно. Дымки взлетели над рядами тевтонцев. Моя лошадь вздрогнула и запрядала ушами. Кони моей охраны забеспокоились. Непривычный звук их испугал.

В первых шеренгах моих реджиментов густо упали люди.

Я похолодел… Это аркебузы?

Ряды реджиментов смешались и закрутились в беспорядке.

Сжав поводья до боли в руках, я увидел как фаланга противника, набирая ход, с ревом побежала навстречу моим смущенным стрельбой горцам.

Треск столкнувшихся копий, звон стали. Ряды смешались. Кромсая горцев двуручными мечами, срубая древка пик, тевтонцы врезались глубоко в ряды реджиментов. В этой толчее пики стали бесполезными. Передние ряды не могли их поднять, а задние не могли опустить. Алебардой тоже не размахнуться.

— Наши завязли, Грегори!

Нервничающий Жасс тянул из ножен меч.

Прорвавшиеся в глубь реджимента тевтоны были совсем рядом. Я обернулся. Набирая скорость, из-за холма неслась моя конница, по широкой дуге обходя деревню. Впереди рев, крики, стоны. Побросав пики, мои горцы схватились за мечи и топоры. В остервенении люди рубили друг друга. Чавкающие удары и брызги крови… Но я видел, что мои люди пятятся под напором пестрых наемников. Строй реджиментов гнулся дугой. Только бы выдержали!

Удар конницы все решил.

Левый фланг тевтонцев был смят. Они уже не могли пустить в ход пики и остановить латников. Началась рубка пехоты конницей.

Наемники побежали, и кроме как к берегу Дойла другой дороги мы им не оставили. Я послал пажей к командирам реджиментов с приказом брать пленных и щадить сдающихся. Крепкие парни — эти тевтонцы…

Развернув коня, я шагом поехал на холм, где мои пажи уже поставили палатку. Луг, недавно зеленевший под утренним солнцем, теперь покрыт телами убитых и раненых, и красного здесь цвета больше чем зеленого…

— Мы победили, Грегори!

— Жасс, завершай дело, и я жду тебя с рапортом. Постарайся взять живым оберста.

Я приказал пажам подать завтрак и с удовольствием позволил снять с себя доспехи. В палатке было теплее чем снаружи.

Честно признаться — я был на грани поражения. Князь Фрусберг обманул меня когда выдвинул во вторую шеренгу воинов с аркебузами и имитировал подготовку к атаке. Он не собирался атаковать и своими обманными действия вынудил меня атаковать первым. Не будь у меня в тылу спрятанной конницы — дело было бы проиграно, и пришлось бы бежать. Вот только куда? Под крыло к Габриель–Луизе? Или назад, через плоскогорье туманов с позором в Корнхолл. Только теперь мне стало страшно. Я осознал ту опасность, которую избежал…

Положив руку на пояс, обложенный янтарем, я вспомнил о своей печальной обязанности — лечить раненых воинов. Сегодня их будет много…

Глава 10

ОБЕРСТ ФРУСБЕРГ

Но оказалось, что я отправился отдыхать слишком рано.

Раздался стук копыт, и в платку вошел мой паж, а вернее сказать — оруженосец, Дуган .

Парнишка взволнован и тяжело дышит, словно он не скакал на коне, а бежал бегом.

— Государь… меня послал коннетабль Жасс… там у реки… тевтонцы не сдаются!

— В чем дело, Дуган? Успокойся и говори медленно!

— Коннетабль просит вас приехать, государь!

По недавнему полю боя бродили горцы и арбалетчики, искали чем поживиться. Кто-то искал раненых и убитых товарищей, а кто высматривал кошельки и оружие …

При виде меня, воины срывали береты и приветствовали, крича:

— Дракон — вперед! Ура королю!

Мой конь нервно трусил, переступая через тела. Я приветствовал мародеров, помахав рукой.

Большая часть моей пехоты сгрудилась на берегу. Свист, крики, ругань сливались в неразборчивый рев. Поодаль Гвен и Гринвуд выстраивали кавалерию в несколько шеренг.

— Дорогу королю Грегори! Дорогу!

Мой трубач затрубил в серебряную трубу.

Солдаты оборачивались и расступались. По коридору среди своих людей я выехал на берег Дойла. Здесь обширная отмель уходила далеко, почти до средины реки.

По пояс и по грудь в воде в полукруг собрались тевтонцы, не менее тысячи. Многие ранены.

Но они ощетинились копьями, алебардами и своими двуручниками.

Мертвецы от берега до их рядов указывали на то, что их уже пытались атаковать и безуспешно.

Тевтонцы кричали, видимо сквернословя и подначивая моих горцев на новую атаку.

Мои парни отвечали тем же. Все драли глотки, но лезть на пики никто уже не хотел.

При моем появлении крики начали смолкать.

— Государь, мы дважды их атаковали и без толка! Железные парни!

Жасс подъехал ко мне справа. Небрежная повязка на правой руке пропитана кровью, а на панцире вмятины.

— Прикажи капитанам построить людей, что за толпа?! Пусть отступят от берега шагов на десять.

Я с седла рассматривал построение тевтонцев. Явно старших офицеров и оберста Гринвуду не удалось уложить. Теперь они отбили наши атаки. Но пусть в холодной водичке охладят свой пыл и пораскинут мозгами — деваться им некуда — или смерть, или плен.

Наконец мои горцы под командой офицеров попятились от берега, начали выстраиваться в шеренги за моей спиной.

Я обернулся к своим телохранителям. Они уже обнажили мечи — теперь я был ближе всех к тевтонцам, засевшим на отмели.