Драконы севера

Адель лежала неподвижно с закрытыми глазами, но грудь двигалась в такт дыханию. Симпатичные маленькие, но крепкие груди со светло–коричневыми ореолами вокруг сосков. Неделя воздержания на меня уже влияла.

Я прикрыл ее грудь рясой, вынул из ножен кинжал и перерезал веревки на ее руках.

Ее зеленые огромные глаза распахнулись на шелест кинжала в ножнах. Они стремительно наполнялись влагой… Я помог ей встать и присесть на скамью. Гордая дочь барона Сомерсби, стремительная убийца, горько рыдала, спрятав лицо в ладонях. Я прикрыл глаза, вызвал видение ее ауры, она стала однотонно-оранжевой, без всяких пятен. Я изгнал не только яд из ее крови, я удалил магическое воздействие на ее разум и душу. С интересом я посмотрел на свои ладони — что я еще могу?

Налив в бокал воду из кувшина, я принес его Адель. Благодарно кивнув, хлюпая носом, она прижала край кубка к дрожащим губам. На ее запястьях медленно исчезали багровые следы от веревок. Я отдал ей свой платок с капельками крови.

— Адель, как зовут вашу сестру?

— Бернадетта…

— Ей десять лет и она брюнетка?

— Что вы, милорд, она прелестная блондинка… ей сейчас лет семнадцать… но я ее не видела уже три года…

И я рассказал ей о своем знакомстве с Бернадеттой в Хагерти… О поездке в разрушающийся замок барона Сомерсби…

Она с интересом слушала меня…. Постепенно успокоилась…. Вытерла слезы…

— Вы спасли меня, милорд Грегори, а я ведь пыталась вас убить… Что теперь будет со мной? Вы простите меня или отдадите палачу?

— Адель я не хочу говорить с вами в этой обстановке! Поднимемся в мою комнату?

— Конечно, милорд…

— Сьер Ангус, займитесь настоятелем… Разогрейте его, когда захочет говорить — позовите меня.

Сонная служанка Ирен принесла вино, два кубка, холодную телятину, вареные яйца, ломти пахучего белого хлеба на серебряном подносе.

Адель и я сидели у камина в моей комнате. Она быстро, но аккуратно ела, я пил вино и слушал ее сбивчивый рассказ.

У барона Соммерсби было три дочери. Старшая — Мария пропала почти десять лет назад — поехала в Хагерти с отцом и потерялась на рынке… Ее искали, но не нашли… Барон был безутешен и дал обет отдать младшую дочь Бернадетту в монастырь — когда подрастет. Адель сама вызвалась уйти в монахини вместо младшей сестры. Ей было восемнадцать, когда барон привез ее в монастырь Святой Елены, что в десяти милях на восток от Гвинденхолла. Там Адель провела три года своей жизни. Пост, молитвы, смирение плоти. Потом ее многому учили — убивать различными предметами, составлять яды и применять их.

Я покосился — миска с крепким вином, в которой Адель отмывала свои ногти, теперь стояла у двери.

Еще до первого снега с торговым караваном она и четверо незнакомых ей ранее сестер прибыли в Корнхолл. Настоятельница монастыря передала им поручение епископа — уничтожить лорда и леди Холлилоха, а также мятежника Элара Тудора. План убийства был разработан детально.

Во время венчания, сестры должны были смешаться с толпой и нанести удар отравленными стилетами.

Поскольку леди Холлилоха уехала в горы, план поменяли, отравленное вино на свадьбе должно было сделать основную работу, а потом сестры со стилетами довершили бы начатое… Адель не было известно о других посланцах епископа.

— Адель, с тобой перед отъездом общался маг?

— Нет, милорд… Магия исчезла летом, так говорили в монастыре… Но как стало возможно, что вы спасли меня? Магия вернулась?

— Магия вернулась… Но, не бойся, здесь ты под моей защитой. В соседней комнате для тебя приготовлена постель — отдыхай до завтра. А завтра мы поговорим о дальнейшем...

Она поднялась, запахнув рясу и придерживая у самого горла. Беглый взгляд из-под ресниц. О, женщины, кокетство неистребимо даже у монахини.

— Покойной ночи, милорд…

Я проводил ее до двери и запер на ключ.

Хм, отравленные стилеты…

Я вернулся в свою комнату, разделся, снял кольчугу. Порезы на груди не кровоточили. Выглядели как неглубокие царапины. Или покойные монахини не успели нанести яд на лезвия или яд мне страшен. Скорее второе… и провалившаяся попытка Адель покончить со мной это подтверждает.

Я прошелся по комнате до окна, здесь было довольно прохладно. За окном темень. На стеклах красивые морозные узоры — как ювелирно вырезанное кружево…

Приятный запах спелых желтых слив, нежный, сладковатый, померещился мне.

Я вернулся к постели, быстро оделся, опять натянул кольчугу поверх камзола. Боюсь, мне придется носить ее все время до отъезда.

Но почему пахло сливами?

Вернулся к окну, и запах вернулся. Я принюхался. Пахло сливами. Наклонился — запахло сильнее. Опустился на колени — запах стал еще сильнее. Словно вокруг валялись раздавленные сливы. Это что — последствия яда?

Я поднялся, вышел в коридор. Алебардист, подремывающий у двери, встрепенулся. Я забрал у него алебарду и начал обстукивать деревянные квадраты пола древком оружия. Под окном средний квадрат в отличие от соседних отозвался на удар с легким дребезжанием.

Размахнувшись, я всадил лезвие алебарды в подозрительный квадрат, а потом резко повернул. С легким щелчком деревянный квадрат выскочил из паза. Открылась темная ниша в полу. Я принес свечи и поставил подсвечник на край ниши. На глубине в фут стояла деревянная резная шкатулка почерневшая от времени. Я взял ее обеими руками и едва не выронил — она была тяжеленькая. На крышке можно было разглядеть герб — на щите лилии, поднявшийся на задние лапы леопард.

Крышку я поддел лезвием алебарды, легкий треск и она распахнулась. Блеск золота, сверкание камней.

Я сел на пол и по очереди начал вынимать драгоценности. Золотая цепь с медальонами и подвеской в виде фигурки леопарда. Глаза леопарда инкрустированы крохотными изумрудами.

Тяжелая витая золотая цепь, фунта три весом. Корона с двенадцатью зубцами. На зубцах в оправе чередовались ограненные сапфиры и рубины… Золотой скипетр, яблоко державы, осыпанное блестками драгоценных камней… Выгравированный герб — на щите лилии и поднявшийся на задние лапы леопард.

Это были королевские регалии. Но гербы не Гвинденхолла. Чье это золото? Кто спрятал его здесь? Множество вопросов — но где найти ответ?

Почему золото пахнет спелыми желтыми сливами? Я был поражен и заинтригован. Сложив все обратно в шкатулку, я завернул ее в плащ и задвинул под кровать. Чтобы освободить алебарду — пришлось повозиться. Я вернул алебарду солдату с приказом никого не впускать и отправился в подвал.

Сьер Ангус все-таки разговорил старого настоятеля монастыря. Я послал Гвена за пером и бумагой и около часа записывал его словоизлияния… К слову сказать, старик почти не пострадал, так мелочь — пару ногтей и сломанное ребро.