Драконья оспа

Всё становится неважным. Всё, кроме усиленных движений. Кроме руки на груди. Кроме того, как напрягаются каждый раз чужие бёдра. И внутри от этого будто что-то созревает. И вот-вот лопнет. Уже подрагивают коленки…

Холодный воздух проскакивает в горло. Оля чувствует тонус в животе — тот предопределяюще напрягается. И всё тело, будто покрываясь иголками, замирает.

Оргазм дёргает сначала снизу. Потом воронкой закручивает в груди. И — в голове. Расслабляя все ощущения разом. Секунда — и больше ничего не надо. Только дышать. Восстанавливая напрочь сбитый ритм зашедшегося сердца.

— Ну, кто тут теперь заложник? — шепчет ей на ухо низкий голос со скрытым оттенком насмешки. А Юркины руки уже вовсю облапливают её с обеих сторон.

Оля не сдерживает смешка, задевая лбом противное, холодное оконное стекло. И поскорее отстраняется — назад, в Юркины объятия.

— Удачно я, конечно, в поликлинику тогда сходила, — полушепотом отозвалась она, оборачиваясь через плечо назад и пытаясь нащупать взглядом хоть часть Юркиного лица.

А Юркин голос мгновенно меняется, и становится мягким и располагающим. Пробирающим до самых костей.

— И я удачно сходил, — в подтверждение Оля чувствует прикосновение торопливых губ к плечу.

Дышать очень легко. За окном — равномерная синева, разбавленная редким оконным светом. Да пустые и тёмные тротуары. И никто, никто в этом мире не знает, как же сейчас хорошо.

Оля изворачивается в ослабевших руках и сама обнимает Юрку — за шею, которая влажная. И верх спины тоже. Чувствует небывалое единение, и даже раздумывать не хочет, было ли такое раньше или не было. Оно просто есть. И плевать. Только найти Юркины губы и привычно впиться в них поцелуем. И ещё одним. Покрепче.

Юркины руки опять обхватывают её. Теперь уже — за спину. Как же хорошо, когда тебя так обхватывают… Можно расслабиться и даже чуть-чуть повиснуть на чужих плечах. Которые уже совсем и далеко не чужие.

— А-а!

Видимо, Оля всё-таки зря расслабилась — потому что земля, как в дурацкой присказке, ушла у неё из-под ног. Только в прямом смысле.

— Пусти! Уронишь!

Оставалось только вцепиться посильнее в единственную опору — в Юрку. Который, собственно, и устроил ей такой «аттракцион».

— Не уроню, — упрямо сообщил он, перехватывая Олю под попу, чтобы держать было удобнее. А от Оли не ускользнуло то, какое напряжение отозвалось в голосе парня.

— Ну… ладно, — Оле вдруг стало не страшно. — Тогда держи.

В конце концов, до пола не так уж и далеко. Но всё равно лучше перехватиться поудобнее. И «завалиться» на одну ягодицу так, чтобы и держать её можно было по-человечески — под бёдра. Его ведь никто не заставлял? Вот теперь пусть и мучается.

Но Юрка отчего-то не мучился. А приблизил в темноте своё лицо к Олиному и после секундной паузы мягко потянулся к губам. Потом, правда, всё-таки донёс до кровати.

— Мне на диван идти? — с нескрываемой насмешкой спросил он, усаживая Олю на одеяло.

— Я тебе уйду, — буркнула та, крепче обхватывая его за шею. И впиваясь ему в шею. И Юрка, неловко перебирая коленками, тоже залез на кровать. Напрочь сбивая ни в чём не повинное одеяло.

***

— У нас там лекторша странная такая, — Юрке всё не сиделось на месте, так что Оля свободной частью головы всё раздумывала, проломятся ли под ним и без того скрипящие ножки стула или, как обычно, выдержат. — Грозится, что родителей будет вызывать. Представляешь, в универе — и родителей!

Наверное, чем хлипче дерево, тем сложнее его сломать. Потому что стило Юрке нормально и ровно сесть над тарелкой с яичницей, они затихли и сделали вид, будто совсем и не скрипели.

— Ты сейчас на что-то намекаешь? — с подозрением сощурилась Оля. И машинально утопила оранжевые хлопья в молоке ложкой — они вкуснее, когда пропитаются и станут мягкими.

А Юра, с абсолютно честным лицом, протянул ей из заднего кармана лопатку давно возвращённого телефона. На котором среди экранной белизны и чёрных цифр её номера значилась подпись.

«Мамочка».

— Фу, пошляк! — отмахнулась Оля, специально отвернувшись в сторону телевизора, потому что ей стало смешно.

— Ладно, мне пора, — Юрка в два счёта расправился с оставшейся половинчатой порцией. — Пока!

Привычный тычок губ в её щёку.

— Преподшу не зли! — вслед ему посоветовала Оля. — Я тебя выгораживать не буду.

— Она и не поверит, что ты моя мама, — отозвался Юрка из прихожей. — Так что придётся тебя переименовать в старшую сестру.

— Ладно, прогиб засчитан, — Оля, не спеша, тоже вышла в прихожую, хотя ей было ещё рано.

И подняла глаза на часы.

Через пятнадцать минут ей тоже нужно будет выходить — только не в университет, а на работу, потому что отпуск у неё уже закончился.

Юрка щёлкнул щеколдой, и снаружи раздалось лифтовое гудение. А Оля принялась подводить левый глаз карандашом, глядя в зеркало на свою непривычно довольную для офисного сотрудника в этот час моську.

Телевизор продолжал работать, и, хотя Оля не видела картинки, прекрасно её себе представляла — опять Владимир Ильин, лицом которого пестрят все новостные ленты. Рассказывающий об инновационной методики защиты от драконьей оспы.

— Или «Draco pox», если говорить на латыни, — явно немного бахвалился мужчина своими обширными познаниями. Что ж — у драконов немного в крови преувеличенно гордиться своими достижениями.

Диктор уже рассказывала о том, что эпидемия драконьей оспы предотвращена. И планирующийся локдаун отменён.

— Ну вот, — недовольно пробормотала Оля отражению. — А говорили, что скоро всех маски заставят носить. Я их уже накупила…

Судя по мелодии из телевизора, началась реклама, и Оля выключила его. Не используя пульт. Гладить бельё она теперь тоже предпочитала, не вставляя утюжную вилку в розетку. Потому что так никогда не забудешь, выдернула ли ты эту самую вилку.

Быстро влезть в туфли. Накинуть бомбер — в воздухе уже ощутимый осенний дух. И закинуть за плечо сумку. Специально брякнуть в ней ключами — до вскрытия замков Ольга пока не дошла.

Ну, удачи, — пожелала она самой себе. — Как бы то ни было, это был крайне интересный отпуск.

Хорошо, что он — раз в году.