Дракула бессмертен

Кейт ни за что не пришла бы сюда, да вот беда: у мужа прохудились ботинки, а здесь, на Пикадилли, работал лучший сапожник Лондона Джон Так; мастерством он уступал только Лоббу, жившему возле Сент-Джеймсского парка, но его услуги были Кейт не по карману.

Преодолев наконец лестницу, Кейт с детьми вышла из метро и направилась обходным путем, чтобы не видеть омерзительного щита. Как на грех, этот маршрут тоже оказался небезопасным, поскольку вывел к мемориалу лорда Шефтсбери, представлявшего собой статую обнаженной крылатой фигуры — верх неприличия.

Статуя получилась слишком чувственной, чтобы стать достойной памятью такому разумному, человеколюбивому и уважаемому филантропу, как лорд Шефтсбери. Городские власти попытались умилостивить возмущенных граждан, дав памятнику название «Ангел христианского милосердия». Однако добрых христиан — таких, как Кейт—одурачить не удалось. Ходили слухи, что первоначально "статую думали наречь «Эросом» — по имени греческого бога любви. Так в память о благостной христианской душе воздвигли памятник ложному божеству.

Площадь Пикадилли с ее открытыми пространствами неодолимо влекла Мэтью. Ускользнув от матери, мальчик запустил в воздух модель аэроплана, которую отец соорудил для него из прутиков и бумаги.

— Я Анри Сейме! Я перелетел Ла-Манш!

Мальчик побежал за аэропланом.

— Мэтью, немедленно вернись! — крикнула Кейт. — У нас нет времени. Когда закончим с сапожником, мамочке еще надо сходить в Ковент-Гарден, там продают лучшую рыбу в городе.

Прежде чем перейти Риджент-стрит, Кейт пришлось пропустить несколько экипажей. Остановившись у бордюра, она протянула сыну руку.

— Идем, Мэтью.

Ее рука не нащупала ничего, кроме воздуха. Кейт с досадой обернулась — теперь снова ждать! — и увидела, что ее сын стоит посреди площади и глядит куда-то вверх.

— Мэтью, а ну-ка сюда!

Мальчик не сдвинулся с места. Игрушечный аэроплан лежал у его ног. Неужели он засмотрелся на статую посреди площади? Нет, давненько он уже не получал деревянной ложкой порукам!..

— Мэтью! Сию же минуту ко мне!

Маневрируя с коляской среди прохожих, наводнявших улицу, Кейт вскоре оказалась возле мальчика.

— Молодой человек, вы, наверное, меня не слышали?

Мэтью, похоже, не замечал ее. Его била крупная дрожь.

Встревоженная Кейт встала на одно колено и схватила сына за плечи.

— Мэтью, что с тобой?

Мальчик поднял трясущуюся ручонку. В его глазах застыло выражение, совершенно незнакомое Кейт — абсолютный ужас. Повернув голову, она увидела, на что показывал ее сын — дерево. Минутку… на площади Пикадилли нет никаких деревьев!

Кейт издала такой ужасный вопль, что все прохожие замерли на месте.

Схватив сына в охапку, Кейт прикрыла его глаза, не переставая кричать и плакать. К ней подбежали люди. Какой-то мужчина спросил, что стряслось.

Кейт указала вверх и неровным голосом проговорила:

— В Лондон пришел Дьявол.

Другие проследили за ее взглядом, и через миг глаза каждого из них расширились, челюсти отвисли. То, что началось как неясное бормотание, быстро обратилось в мощную приливную волну, и над площадью Пикадилли пронесся многоголосый крик ужаса.

К толпе, собравшейся у основания «дерева», спешили, изо всех сил дуя в свистки, полисмены. Женщины падали в обморок. Мужчины застывали как парализованные. Останавливались с визгом тормозов машины. Сталкивались тележки молочников и зеленщиков. На площади полный хаос.

В самом центре Пикадилли, возвышаясь над «Ангелом христианского милосердия», торчал сорокафутовый деревянный шест. Верхушкой он входил в анус обнаженного мужчины. Челюсть несчастного была сломана, изо рта выглядывал заостренный кончик шеста. С губ свисали кишки и другие внутренние органы. Из глаз, ушей и носа лилась кровь. Тело дергалось, слышались леденящие стоны. Бедняга еще не умер.

Воистину, то была работа дьявола.

Глава XIX

Собираясь предыдущим вечером на встречу с Басарабом, Квинси не знал, чего ожидать. Актер сообщил ему, что не намерен возвращаться в Румынию, но насчет Лондона не сказал ни слова. Юношу охватила паника: неужели от него хотят отделаться?

Однако Басараб только добродушно рассмеялся, когда молодой поклонник достал из кармана договор. Актер официально попросил Квинси стать британским представителем его театральной компании и подготовить все к его приезду в Лондон.

Квинси не знал себя от радости. Даже наводнение, угрожавшее Парижу, не смогло испортить ему настроения.

Прохожие на улицах искали укрытия, а Квинси, шагая по бульвару к вокзалу Гар-дю-Нор, широко улыбался, словно все в мире было хорошо и ладно. Струи воды текли по его лицу. Сын Англии, Квинси давно привык к дождю. В Лондоне пасмурная погода делала все серым, но в Париже дождь придавал всему окружающему золотистый оттенок. Город огней сиял в два раза ярче, незамутненным зеркалом отражая блистательное будущее Квинси. В походке юноши появилась детская легкость, которой он не знал с тех пор, как отец со скандалом увел его из театра. Вскочив на поезд до Кале, он занял место в вагоне-ресторане. Жизнь наконец-то вернулась на правильные рельсы. Убрав билет и паспорт во внутренний карман пальто, чтобы при необходимости показать их контролеру, Квинси нащупал вчерашнюю телеграмму, о которой в суматохе совсем забыл.

Поскольку других способов связаться с ним у Мины не было, ей осталось только отправить телеграмму в театр «Одеон». Получив родительскую весточку от Антуана, Квинси весь день носил ее нераспечатанной. Он прекрасно знал, о чем говорилось в телеграмме. Наверняка мать станет умолять его вернуться в Сорбонну — разумеется, под давлением непоколебимого отца. Квинси не радовало, что они с матерью расстались при таких обстоятельствах, но пока он не созрел для примирения. Прежде чем возобновлять отношения с родителями, нужно твердо встать на ноги. Пускай они станут свидетелями его успеха, когда в Лондоне состоится премьеры «Дракулы» Брэма Стокера. Родители испытают гордость, увидев на афишах его имя — его, одного из ведущих актеров и постановщиков пьесы. Может, тогда они поймут: их сын не отказывается от великого будущего — напротив, стремится к нему. До тех же пор Квинси рассчитывал избегать нужных ссор. Ранить чувства матери ему совсем не хотелось, но ради высокой цели надлежало оставаться сильным.

Заказав чай, юноша устроился поудобнее: путь до Кале предстоял неблизкий. Радость от успешных переговоров с Дином не утихала, и он вспомнил о своих книгах, а вместе с ними и об истории знаменитого румынского князя. Что заставило Стокера назвать Дракулу графом, а не князем, кем он и был в действительности? Очень любопытно. Возможно, автор хотел обособить своего героя от кровавых деяний реального Дракулы, чтобы публика могла проникнуться симпатией к литературному злодею.

Принесли чай. Отложив книги и блокнот, Квинси случайно остановился взглядом на вечернем номере «Ле Темп», который читал сидевший напротив пассажир.