Драмы и комедии

Н а д я. При чем тут дебаркадер?! Просто на воздухе работа быстрей пойдет.

М а р я г и н. Если уж не идет, так не идет… Эта скульптура Матвея Черного далеко не мелочь, Надюша… Вы читали мою книгу о привольском восстании семнадцатого века? Вышла нынче весной.

Н а д я. Простите, не читала.

М а р я г и н. Я убежден, моя концепция… гм… о привольском восстании и Матвее Черном — единственно верная концепция. А споры вокруг скульптуры — просто мышиная возня. Почему же так трудно мне сегодня собраться с мыслями?

Н а д я. Чем вам помочь?

М а р я г и н. Вы? Могли бы… Вы всё, всё могли бы…

Н а д я. Буду стараться, Владимир Павлович. Давайте здесь. Дед нам не помешает.

О л ь х о в ц е в. Все-таки неудобно: вроде бы посторонний предмет. (Встает.)

М а р я г и н (отвел старика в сторону). Дорогой Евгений Степанович, имейте в виду: ваша библиотека для меня бесценна. Я готов дать за нее любые деньги. Неужели ж не проснется ваша коммерческая жилка?..

О л ь х о в ц е в. Если б можно было посоветоваться с Андреем Семеновичем… (Уходит.)

М а р я г и н (вслед). Все-таки я не теряю надежды.

Н а д я. Сегодня в шестнадцать тридцать был катер?

М а р я г и н. Был, кажется. (Саркастически.) Впрочем, нет, в бурных волнах Вержи произошло кораблекрушение. Пассажиров подобрало океанское судно, и только прекраснейший из них, Борис Куликов…

Н а д я (сухо). Я готова, Владимир Павлович.

М а р я г и н. Последние фразы… прочтите, пожалуйста…

Н а д я. «Мне думается, обращение к материалу истории не должно связывать фантазию художника». Точка. «И все же…»

М а р я г и н. Та-ак… (Диктует.) «И все же те крупицы сведений относительно Матвея Черного, которыми располагает историческая наука о нашем крае, вряд ли дают художнику право трактовать…». (Поморщился.) Боже мой, какой суконный пошел слог… «право», «трактовать»…

Н а д я (привычно). «Право трактовать…»

М а р я г и н. Зачеркните все это. (Диктует.) «Современный взгляд художника на исторический материал предполагает прежде всего…»

Н а д я. Простите, вы заторопились. Повторите.

М а р я г и н. «Современный взгляд художника на исторический материал предполагает прежде всего объективную зоркость по отношению к главному, определяющему в данном отрезке истории. «Сотри случайные черты», — сказал поэт…». Нет, не идет. Жвачка. Солома какая-то. Вот вы скажете свое «повторите» — и все мысли сразу куда-то вылетают.

Н а д я. Обычное профессиональное выражение — «повторите».

М а р я г и н. Я не сплю уже несколько ночей.

Н а д я. Владимир Павлович, вы будете диктовать?

М а р я г и н. Хорошо, считайте, что я диктую.

Н а д я (иронически). Буду считать. Время стенографистки оплачивается.

М а р я г и н. Сегодня ночью я смотрел на себя вашими глазами…

Н а д я. Это не записывать?

М а р я г и н. …молодыми, беспощадными глазами…

Н а д я. Владимир Павлович, не надо.

М а р я г и н. Вы так спокойны…

Н а д я. Закалка, Владимир Павлович. Извините, профессиональная закалка. Мне примерно раз в месяц кто-нибудь обязательно объясняется в любви.

М а р я г и н. «Кто-нибудь»!

Н а д я. Вот я прихожу к вам домой и к другим. Сидишь, работаешь наедине. Скажешь раз-другой «повторите», а дядечка вдруг на колени бац! Или прямо целоваться лезет. Опасная профессия. Стюардессы, официантки, стенографистки — это в представлении некоторых легкая добыча. Лишь бы купить наше расположение, побольше дать на чай…

М а р я г и н (про себя). Безумец… Барабан с квасом…

Н а д я. Продолжим диктовку?

М а р я г и н. Нет. (Увидел, что Надя нахмурилась.) Но вы-то что нахохлились?

Н а д я. И не думала, Владимир Павлович.

М а р я г и н (желая восстановить духовный контакт). Помните, вы как-то похвалились, что у деда в сундуках сохранились старинные деревенские наряды? Показали бы мне… Я ведь свои исторические очерки всегда немножко беллетризирую. Очень хочется увидеть эти платья не в музее, а на живой прелестной женщине…

Н а д я. Владимир Павлович, я не манекенщица, я стенографистка.

Слышен шум причаливающего катера.

Я свободна? (Взбегает на дебаркадер, кричит, подражая Мишке, в жестяной рупор.) Рыжий! Пиво привез?!

На дебаркадере появляется Б о р и с К у л и к о в с тремя большими картонными папками в руках.

Б о р и с (очень устал, недоволен собой, мрачен). Привет. (Вошел в каюту, положил папки на свою койку. На другой лежит Антипов.)

Н а д я (в каюте). Это что у тебя?

Б о р и с. Большие картонные папки.

Н а д я. А что в них?

Борис не отвечает.

А н т и п о в (встает с раскладушки). И на челе его высоком отражалось… душевное смятение.

Б о р и с (резко). Откуда смятение?!

А н т и п о в. Отдых, называется… Умчался в город, пропадал там целых три дня… Надя соскучилась.

Б о р и с (Марягину). Владимир Павлович, что же вы — Надя скучала.

Н а д я. Владимир Павлович! Хотите, сейчас буду вам платья показывать? (Выходя из каюты, оглянулась на Бориса.) Спешите на демонстрацию старинных женских нарядов, вход бесплатный — для всех!

О л ь х о в ц е в (появляется). Ох, шальная девка…

А н т и п о в. Так чем же ты занимался в городе?

Б о р и с. Пойду посижу со стариком Ольховцевым… Ей-богу, в его равнодушии к окружающим есть что-то джентльменское!

А н т и п о в. Иди.