Драмы и комедии

Вопрос этот застает Самойлу врасплох. Он, такой счастливый оттого, что получил свою землю, должен ее сразу потерять?

С а м о й л о. Не-ет… Моя земля! Еще батя мечтал… (Даже продохнуть не может от волнения: так не по душе ему этот разговор.)

И в у ш к и н. Она, конечно, твоя, но ты ж ее не покупал. Земля — народная.

С а м о й л о. А я ее куплю.

И в у ш к и н. У кого?

С а м о й л о (в затруднении, ищет ответ). Хочу, чтобы совсем моя была.

И в у ш к и н. Зачем это тебе?

С а м о й л о. Сам хозяин.

И в у ш к и н. Неужели не надоели тебе хозяева?

С а м о й л о. Так то были они, а теперь — я.

И в у ш к и н. А чем ты будешь лучше их? Тебя заставляли — и ты заставишь кого-нибудь работать на себя, да?

С а м о й л о. Они свое пожили, теперь — мы.

И в у ш к и н. Ну, ты разбогатеешь, — значит, кто-то обеднеет? Что ж тогда останется делать бедным? Да то же самое, что только что сделал ты: отобрать землю у богатых. Сказка про белого бычка, друг!

С а м о й л о. Постой-ка, постой! Ты говоришь — земля народная? А разве я — не народ?! Стало быть, моя земля!

И в у ш к и н. Ладно, живи, хозяин.

С а м о й л о, смущенный, уходит.

Л и з а (берет Ивушкина под руку, уводит в сторону). Слушай, Ивушкин, времени в обрез… Сейчас коммунисты соберутся. Решили засветло, сразу, здесь, провести собрание. Отношение к твоему вопросу, прямо скажу, строгое.

И в у ш к и н. Эх, так празднично было на душе… отсеялись… а тут…

Л и з а. Ты скажи всем нашим, что так, мол, и так, несерьезно, мол…

И в у ш к и н (вскипел). А ежели серьезно?!

Л и з а. Свои чувства ты должен пересмотреть в корне, иначе скатишься.

Собираются к о м м у н и с т ы.

Г о л ь ц о в (надев очки). Давайте, товарищи, начнем.

Л и з а. Изберем председателя и секретаря.

К о м м у н и с т ы. Гольцов! Никитина!

Г о л ь ц о в (председательским тоном). На повестке дня, по требованию группы коммунистов, вопрос о сползании товарища Ивушкина с партийных позиций. Говори, Ивушкин.

И в у ш к и н (после паузы). Товарищи, как я ваш секретарь ячейки, и вы меня избрали, и как между нами братство и вера в товарища…

Г о л ь ц о в. Ты — прямо!

И в у ш к и н. Присушила меня Ферапонтова дочка. И весь я без нее не свой…

Л и з а (сурово, кусая губы, оглядывает членов ячейки). Что мы скажем товарищу Ивушкину?

Г о л ь ц о в (грозно глядя из-под очков). Ивушкин, мы с тобой первые пришли сюда ходоками коммуны… Ты много сделал: оформил полученные земли, раздобыл часть семян, зачал постройку саманных бараков. Коммунары верили тебе. А теперь ты скатываешься вправо… Втрескался в богачку… Наших, своих тебе мало?!

И в у ш к и н. Что ты мне проповедь читаешь?

К о к о р и н. Можно любить классового врага, если враг — женского пола? Знать бы, что Ленин или Маркс по этому случаю думают…

Л и з а. Запрещают!

К о к о р и н. Точно? Где читала?

Л и з а. Это и так ясно.

И в у ш к и н. А вот мне не ясно.

Появляется человек в пропыленной одежде — с в я з н о й из Барнаула.

С в я з н о й. Здравствуйте, товарищи. Я к вам от Барнаульского комитета партии, вот мой мандат.

Гольцов берет мандат, передает Ивушкину.

И в у ш к и н (просмотрев документ). Садись, товарищ Брошкин.

С в я з н о й. Товарищи, по всей линии железной дороги — от Пензы до Владивостока — вспыхнул мятеж чехословацкого корпуса. Мятеж белочехов организовали и подготовили английские и французские буржуи. В Омске создано западносибирское правительство эсеров и меньшевиков. Большевики Сибири переходят на нелегальную борьбу. Верьте, товарищи, Красная Армия придет сюда и разгромит белогвардейцев и и интервентов! Но мы должны решительно готовить эту победу… Создать подпольные революционные штабы, ковать оружие для всеобщего восстания и в конце концов восстановить Советскую власть.

Вдруг, как из-под земли, вокруг вырастают в о о р у ж е н н ы е л ю д и, дула винтовок и револьверов направлены на коммунистов. Это кулацкий отряд Петьки Тельнихина.

П е т ь к а (поигрывая саблей). Сопротивляться не полезно!

И в у ш к и н. Бей бандитов! (Бросается на ближайшего, сбивает с ног.)

П е т ь к а (кричит). Не стрелять! Тихо… (Направляет саблю на Ивушкина.) Взять!

Коммунистам связали руки. Петька подходит к Ивушкину, узнает рубаху-приз, молча рвет ее.

И в у ш к и н (его руки, руки Лизы и товарища из Барнаула связаны за спинами одной веревкой). Сегодня вы нас, а завтра…

П е т ь к а. Завтрева не будет. (Ударом сабли срубает с крыши землянки красный флажок.) В балку отгоним и порубаем. Вон остальных ваших из бараков вывели.

И в у ш к и н. Это у тебя, контра, завтрева не будет!

П е т ь к а (подходит). Эх, не сберег подарка-то! Хороша рубашка — гуляют лоскуточки… А ну, поднимайтесь, пошли! Остальных ваших прямо к балке повели. Туда и вам дорога.

Коммунары сохраняют гордое спокойствие. Только Агафья Кокорина всхлипнула.

К о к о р и н (заглядывая в глаза жене). Не позорь фамилии.

А г а ф ь я. Лиза. Мы питерские, Агафьюшка, баррикадные! Товарищи… «Вставай, проклятьем заклейменный, весь мир голодных и рабов…»

Коммунары подхватывают гимн. Бандиты подталкивают их прикладами, стегают плетьми. Но что это? Со стороны села, все усиливаясь, доносится набатный звон, рев толпы. Петька оглядывается и от страха вбирает голову в плечи.

А г а ф ь я. Товарищи, глядите, мужики…

П е т ь к а загнанно метнулся и побежал. За ним пустилась и его орава. Разъяренные, крича и размахивая кольями, топорами, вилами, влетают на стан крестьяне. Впереди всех С а м о й л о П е т е л ь к и н, среди других А н и с и м О х а п к и н.