Драмы

Платонов. Хорошее.

Анечка. И не горюешь нисколечко, что тогда в Петергофе меня окликнул?

Платонов. Нисколечко.

Анечка. Более чем?

Платонов. Более чем.

Анечка (вздохнула). И я — более чем. А знаешь, Саша, мне вот почудилось... Вот дети у нас и семья, и квартира, и в одной кровати спим... Шесть лет... а вот будто бы все заново. Ты меня не понимаешь?

Платонов. Понимаю.

Анечка. И ты у меня знаешь как кто?

Платонов. Как кто?

Анечка. Как ясный месяц. (Пауза). А я?

Платонов. И ты.

Анечка. А я только сегодня твоя жена. А ты, Сашура?

Платонов. И я только сегодня твой муж,

Анечка. Дети спят?

Платонов. Спят.

Анечка. Потуши свет.

Платонов идет к выключателю. Гаснет свет.

Пирс. Сумерки. Огни эскадры. Наперекор ветру, молча, не замечая, что идут в ногу, шагают два адмирала. Миничев, член Военного совета, начальник Политуправления, и Часовников-отец. Есть в этом молчаливом шаге нечто схожее с недавним маршем Платонова и Часовникова, — нечто схожее и нечто совсем иное. Мерцают черные вице-адмиральские звезды на золоте погон, белеют шарфы, посверкивают дубовые листья на козырьках фуражек. Остановились, вгляделись, прислушались.

Миничев. Океан.

Часовников-отец. Шумит.

Миничев. Вы на Тихом не служили?

Часовников-отец. Не довелось.

Миничев. Стоим как на глобусе.

Часовников-отец. Да, большое хозяйство.

Миничев. Прямо пойдешь — в Китай попадешь. Направо пойдешь — Индия, Индонезия, Цейлон. Там — Япония, там — Сан-Франциско, там — Австралийский континент.

Часовников-отец. Где царевна Несмеяна, где царство заколдованное с деревьями поющими...

Миничев (усмехнулся). А где и Соловей-разбойник. (Помолчав). Кому же фантазия явилась вас так неверно информировать и почему? Ну, был слушок — и растаял. Случись существенное что — член Военного совета, начальник Политуправления он же един бог в двух ликах... знал бы. Ну, не в одном качестве, так в другом хоть. Впрочем... всяко бывает. (Шутливо). В порядке самокритики, конечно. (Пауза). Единственный у вас?

Часовников-отец. Один.

Миничев. Опасная вещь. (Вглядывается в океан). Как летели?

Часовников-отец. Без приключений.

Миничев. Первый мой умер, года не было. Жена находилась в состоянии исключительно тяжелом, врачи всерьез опасались — потеряет рассудок. Однажды сказала: «Иван Тимофеич, сколько их будет, пусть все и родятся». Теперь пятеро у меня. Их бабка всех своих в одной кровати родила, в ней же сама на свет появилась, в ней же и душу отдала. А моя первенца — на Балтике, блокадник, Нинка с Володькой — те полярники, Петр — черноморец, ну а младший, оторва, тот здешний, дальневосточник.

Часовников-отец. Побросало вас.

Миничев (шутливо). Служу Советскому Союзу. А вы, товарищ вице-адмирал, с вашей супругой маленько оплошали.

Часовников-отец (вглядываясь в океан). Жена моя умерла уже давно, в блокаде.

Миничев (покашлял). Ясно. (Помолчав). А парень ваш стихи сочиняет, частенько фамилия ваша мелькает в многотиражке.

Часовников-отец (угрюмо). Балуется.

Миничев. И во флотской печати попадаются.

Часовников-отец. Балует.

Миничев. Кто его знает, может, и прорежется.

Часовников-отец. Ему двадцать семь, адмирал. В таких случаях напоминают: Лермонтов уже застрелился.

Миничев. Застрелили.

Оба молчат.

Часовников-отец. Кстати, забыл поздравить вас с новым званием.

Миничев (засмеялся). Так ведь по третьему разу. Разве не помните? Прогремел.

Часовников-отец. Да-да, в сорок втором.

Миничев. В третьем. Съехал тогда с вице-адмиралов в капитаны второго ранга. По правде говоря, попал под гнев. По второму... можно было срезать, а можно и нет. Ну, по третьему... (Вздохнул). Виноват. (Снял фуражку). Отметился серебром. А в общем... (Засмеялся). Дорога без поворотов — длинна, спросите шоферов. Вы с какого на флоте?

Часовников-отец. Двадцать третий, призыв комсомола.

Миничев. Годки. И я по призыву краснопресненский.

Часовников-отец. На «Профинтерне» я тогда плавал. А вы, помнится, на «Комсомольце»?

Миничев. Так точно бывший «Океан». А потом на «Октябрине». (Прислушался). Шумит.

Часовников-отец. Шторм ожидается?

Миничев. Какой же, простите, океан без шторма? Стоячее болото.

Возник в сумерках Флаг-офицер.

Флаг-офицер (приложил руку к фуражке). Товарищ вице-адмирал, старший лейтенант Часовников сошел с корабля, разыскиваем.

Миничев. Не иголка, добудьте. А Платонов?

Флаг-офицер. У оперативного, послали вестового. (Ушел).

Появился Зуб. Он спешил, тяжело дышит.

Зуб (приложил руку к фуражке). Товарищ вице-адмирал, капитан первого ранга Зуб.