Драйв Астарты
Шрифт:
– Сходства понятны, – заметил Риано, – а различия?
– Во-первых, – сказал Чинкл, – у людей репродуктивность рабочих обычно сохранена, а у насекомых – нет. Но у кочевых муравьев рабочие сохраняют репродуктивность, а в ряде человеческих древних царств рабов кастрировали. В общем, это не чёткое различие.
– А какое – чёткое? – спросил тахуна.
– Поведение особей внутри доминирующего клана, – ответил математик. – Они, как правило, сохраняют индивидуальные или семейные мотивы и интересы и действуют соответственно. Интригуют, режут друг друга, грабят. В общем, они ведут
Тахуна несколько раз пыхнул сигарой и покачал головой:
– У Токо Саокео на Фетиамити не шимпанзе, а бонобо. Это похожий вид, но другой.
– Я знаю. Просто на сленге их называют «шимми». То ли от «шимпанзе», то ли от английского «shimming», потому что они генетически отрегулированные, то ли от японского «shima», поскольку они, типа, островитяне. Вообще, и люди, и бонобо, и шимпанзе, могут адаптироваться даже к такой схеме отношений, которая далека от естественной для их вида. Но если схема конфликтует с инстинктами, то адаптация вредит здоровью. И меня пригласили в тему, чтобы я подумал над тем, как исключить негатив при адаптации шимми к схеме жизни на полусинтетическом атолле.
– Я общался с Джерри Винсмартом о шимми, – сказал Рау Риано, – и о реакции в мире.
– Реакция красивая, – Чинкл улыбнулся. – Особенно в ЮНЕСКО, в этом свинарнике.
– Да, – подтвердил тахуна, – но давай вернемся к Японии, и я выскажу свою мысль по поводу истории. Как ты сказал, в примитивных оффи-системах в рабочих насекомых превращаются только рабы и крепостные работники, а внутри доминирующего клана люди в основном сохраняют нормальные психические свойства высших обезьян. Но особенность Японии в том, что инсектизация охватила весь социум.
Кватро Чинкл пошевелил пальцами в воздухе, как будто ощупывал новое слово.
– Инсектизация… Хм…
– Да, – тахуна Рау кивнул, – я назвал это так. Надо было как-то назвать. Так вот, из-за специфики японских условий там оказалось инсектизировано почти все население, а впоследствии, когда наступила эпоха технологического прогресса, от инсектизации освободились, в основном, продуцирующие слои населения, но не истеблишмент.
– Это логично, – согласился Чинкл. – Оффи-истеблишмент наиболее консервативен.
– И что с этим можно сделать, как ты думаешь? – Спросил Рау Риано.
– Рау, а надо ли в это лезть? Постиндастриал сам собой это перемелет. Манчжурская Война ускорила процесс. Ещё лет 20, и allez. Практически полная дезинсекция.
Тахуна снова пыхнул сигарой и покачал головой.
– Ты, Кватро, сейчас говоришь о сообществе человеческих организмов в Японии. А я говорю о двух конкретных молодых организмах тут, на Тероа. Если перефразировать великого Экзюпери: мы в ответе за тех, кого приручил Фуопалеле Татокиа.
– Классно, блин, – буркнул Чинкл. – Фуо их приручил и улетел на своей стрекозе, как ariki-roa Мауна Оро на белом ките. А мы, значит, будем с этим разгрёбываться.
– Мауна Оро не летал на Белом Ките Uouoroaoua, – авторитетно сообщил
тахуна.– Вот как? Но я вообще-то не об этом, а о том, что Фуо не должен был так делать.
– У Фуопалеле Тотакиа такая mana, – спокойно ответил Рау, – жизнь устроена таким образом, что одни порождают ситуацию, а другие с этим разгрёбываются, но если у каждого хватило ума и силы воли, то из этого получается что-нибудь хорошее…
Тахуна, видимо намекая на некоторое сходство ситуаций, чуть заметно указал глазами туда, где на мелководье Ралито возился со своим младшим братиком.
– Знаешь, Рау, – проворчал математик, – это гвоздь не от той стенки. Если бы Фуо подбросил кого-то из своих младших детей, внуков, внучатых племянников или даже вообще каких-то мелких канаков, по фиг откуда, то вопросов бы не было. Но он же спихнул нам два организма, которые по 20 лет воспитывались в каком-то долбанном самурайском инкубаторе, после которого можно играть в хентай-мультике.
– Гэнки и Хотару никчемные, неприятные люди? – спросил тахуна.
– Нет, они отличные толковые ребята, но… – Чинкл резко оборвал фразу.
– …Но другие. Ты ведь это хотел сказать?
– Но не сказал же.
– Ты не сказал. Но ты очень громко подумал. А теперь ответь: велика ли цена нашему жизненному опыту, если у нас возникают такие примитивные проблемы с отличными толковыми ребятами, которые просто не похожи на нас?
Кватро Чинкл повертел головой, выражая существенное сомнение.
– Рау! Здесь все сложнее! Это не папуасы из джунглей, не банту из болот Конго…
– …И даже не польские католики? – Негромко перебил тахуна.
– Joder! – Буркнул математик, – я как чувствовал, что ты это ввернешь!
– Конечно, ты чувствовал. Твоя vahine непохожа на нас, но ты решаешь эту проблему. Спокойно последовательно решаешь, применяя свои знания и свой опыт.
– Согласись, Рау, это совсем другой случай.
– Был бы совсем другой, – ответил тахуна, – ты бы не почувствовал, что я это вверну.
– Ладно! – Чинкл ударил кулаком по своей раскрытой ладони. – Допустим, Рау, что ты зацепил меня на блесну. Что дальше? Что конкретно ты предлагаешь делать?
– У меня есть мысли, но я их изложу позже. Сюда бежит Тиви. Что-то произошло.
– Хэй-хэй! Kane-kane! – Крикнула девчонка-утафоа. – Про что вы тут спорите?!
– Про тех бонобо, что на атолле Фетиамити, – не моргнув глазом соврал Рау.
– А! Это интересно! А нам расскажете?
– Обязательно. Но только после обеда за чаем, если нам кто-нибудь напомнит.
– Я напомню! А вы знаете последние новости?
– Смотря какие.
– Такие! Индонезийские оффи послали армию на северный Борнео! А там рядом наша авиабаза и на ней – Аркадио, сын Оливии Минго!!!
– -----------------------------------------------------------------------------------