Драйв Астарты

– И что получается? – Спросил Нолан Брайан.

– Восемь баксов за бутылку. Это уже со скидкой, потому что ты берешь почти оптом.

– Идет! – Лаконично согласился бывший спецназовец.

– Хм… – протянул адвокат. – Здесь продают «Dom Perignon» по 96 долларов за ящик?

Бармен Билли картинно взмахнул руками.

– Эге! Рекламная акция! Всем по рюмке тиморского «Dom Perignon» за счет паба!

– Wow! – Воскликнула Дейдра, стягивая с себя куртку. – Мы отпразднуем китайское завоевание полу-луны тиморским шампанским!

– А кстати, – спросила Крузо, – что за пари вы выиграли?

– Месяц назад, – сказал Энди Роквелл, – было уже ясно, что китайцы схватят какой-то крупный лунный объект. Пари касалось лишь деталей: поделят они этот объект или попробуют провести там эксперимент по совместной эксплуатации.

– Минутку… – Недоверчиво произнес Уайтмид. – Вы полагаете, что это реально? Что китайцы действительно рассматривают всю обратную сторону Луны как часть своей суверенной территории со всеми вытекающими отсюда последствиями?

– Да, – подтвердил Роквелл, – это и экономически целесообразно, и повышает престиж китайской коалиции. Кроме того, само место главной базы, кратер Дедал, удобно для размещения военного радара большого радиуса действия. Не случайно в популярной литературе мелькала мысль, что если бы инопланетяне посещали окрестности нашей планеты, то они, вероятно, построили бы опорный пункт именно в центре Дедала.

– А вот мне интересно, – сказал бармен, расставляя на столе семь рюмок, – эти самые инопланетяне были, или они выдумка таблоидов?

Энди Роквелл неопределенно пожал плечами и повертел свою рюмку в пальцах.

– Возможно были, но давно, 300 миллионов лет назад, в каменноугольном периоде.

– Ты серьезно? – Джули с удивлением посмотрела на новозеландского математика.

– Да. В пластах каменного угля часто находятся металлические предметы. Самые банальные, такие, как гвозди. Уронив такой предмет в болото, вы вряд ли будете напрягаться, чтобы найти его. А за миллионы лет болото зарастёт торфом, торф превратиться в каменный уголь, и затем кто-то добудет кусок угля с гвоздем.

– Док Энди, а куда делись эти инопланетяне? – спросил бармен.

– Одно из двух, – ответил тот. – Или они вымерли, что маловероятно, или, что намного более вероятно, превратились в какую-нибудь форму пост-разумной жизни. Во втором случае они никуда не исчезли, и мы часто наблюдаем результаты их астроинженерной деятельности, но принимаем это за некие загадочные астрофизические явления.

– Пост-разумная жизнь? – Переспросил Билли, – это как?

– Приставкой «пост», – пояснил математик, – обозначают новую фазу диалектического развития явления. Постиндустриальное производство. Постмодернистская философия. Пост-историческая политология. Пост-разум это, вроде бы, тоже разум, как, например, компьютер на твоей стойке, это продвинутые доисторические палочки для счета. Эти палочки сначала раскладывали на полу. Потом нанизали их на прутики, и получились древние бухгалтерские счеты. Потом палочки заменили зубчатыми колесами, и тогда получился древний арифмометр. А потом механические счетные элементы заменили электронными. Эту революцию можно назвать переходом к пост-арифмометру.

– Ты здорово объясняешь, док Энди! – С уважением произнес Нолан Брайан. – А пост-историческая политология, это когда из политики выбросили какие-то штучки, а на их место вставили… Ну, например, что-то компьютерное. Я верно мыслю или не очень?

– Смотря что называть штучками, – сказал Роквелл и повернулся к адвокату «Amnesty International», – как ты считаешь, Логрин, какие штучки сейчас исчезают из политики?

Логрин Уайтмид сделал глоточек контрафактного шампанского и тяжело вздохнул.

– Знаете, я вынужден констатировать довольно печальный факт. Из политики исчезает человечность. Я вижу: мистер Брайан уже почти принял боевую стойку, и готов резко возразить, что, мол, к террористам и их приспешникам человечность неприменима. Я понимаю, что это очень простая и удобная позиция. Руководствуясь этим, ваш суд с необычайной легкостью выдал в Папуа арабского мецената Мулиа Эн-Нахила…

– Почему-то, – перебил Нолан Брайан, – этот меценат поддерживал деньгами только мусульман с радикально-шариатским уклоном и докатился до захвата заложников.

– Возможно, он докатился до этого, – ответил адвокат, – но в Папуа он не совершил ни одного теракта, ни одного захвата, он лишь собирал деньги в богатых странах, а потом пересылал эти деньги мусульманским миссионерам, работавшим среди папуасов. Не террористам, Нолан, а миссионерам. Но новозеландский суд не стал ничего слушать. Достопочтенный сэр Гэмп прервал меня, и передал вопрос на усмотрение присяжных, которые просто не любят ислам. Они постановили выдать Эн-Нахила папуасам. А те расстреляли его через час после прибытия на полигоне военного аэродрома Морсби.

– И что в этом плохого? – Поинтересовался Брайан.

– Это бесчеловечно, вот в чём проблема, – ответил адвокат. – А бесчеловечность имеет свойство необычайно быстро распространяться. Суд не имеет права таким же образом выдать мусульманских активистов – граждан Новой Зеландии, но он предъявляет им обвинение в государственной измене, чтобы расстрелять их прямо здесь.

– Ты передергиваешь, – возразила Крузо.

– Возможно, я ошибаюсь, – ответил адвокат, – я бы очень хотел ошибиться. Но у меня остаётся все меньше надежды на это. Я уже сказал: бесчеловечность имеет свойство необычайно быстро распространяться. Взять случай с сингапурскими школьниками. Понятно, что ваш Антарктический газовый консорциум развивается, и ваша дирекция серьезно занялась кадровыми ресурсами. Но вот так, взять и выдернуть сорок самых перспективных молодых людей из другой страны, которая оказалась слабее вас и не способна защититься… Я даже не говорю о том, что вы попросту забыли о водителе автобуса и двух полисменах. Они неинтересны, и зачем забивать ими голову, верно?

Десембер Крузо сделала картинно-печальное лицо и подняла ладони вверх.

– Логрин, я тебя уверяю: отдел активных операций так или иначе вернул бы этих трех парней домой. Но я благодарна за то, что ты мотивировал нас сделать это как можно быстрее. Давай считать это ошибкой, которую ты исправил. Но в остальном… Я не понимаю, что бесчеловечного в нашей помощи талантливым школьникам, которых не устраивал режим в стране происхождения? Почему они должны были терпеть это ещё почти два года до совершеннолетия, если они уже знают, чего хотят в жизни?

– Ты пытаешься перевести спор в область прагматики, – заметил он, – а мы говорим о человечности… Подожди, Торверк! Я уже вижу, ты готов сказать что-то язвительное о соотношении человечности и сингапурского обычая воспитательной порки по заду. Я тысячу раз согласился бы с тобой в этом вопросе, если бы порка была причиной, а не поводом. Но это повод, Торверк! А причина – погоня за наживой.

– Причина – всегда погоня за наживой, – вмешался Роквелл. – Или я скажу даже более жёстко: причина – всегда турнир на выбывание. Это естественный отбор социальных моделей с более высокой эффективностью в ходе конкуренции за ресурсы.