Дрэд, или Повесть о проклятом болоте. (Жизнь южных Штатов). После Дрэда

— Вот ещё! К чему это? Я никогда не учился читать, а несмотря на то, из меня вышел такой славный малый, какие редко встречаются. Есть множество людей, которые, не зная ни читать ни писать, с каждым годом наживают себе денежки. Старик Губелль, например, что на плантации Шэд, знает грамоте не больше моего, а между тем составил славный капитал. У него девять сыновей, — и ни один из них понятия не имеет о том, что значит читать. Из этого ученья, я тебе скажу, пользы нет ни на волос. Оно научает шарлатанству, свойственному вообще всем янки. Каждый раз, когда имел я дело с ними, они всегда надували меня. Где же тут польза, желал бы я знать? В молодости и тебя учили читать,— но много ли добра принесло тебе это учение?

— Оно и так, если хочешь; но не надо забывать, что я была больна день и ночь, переезжала с места на место; постоянно имела на руках больного ребёнка, и не более ребёнка знала что мне делать с ним. Всё же, я бы желала, чтоб Фанни чему-нибудь научилась! Мне кажется, если б вблизи нас находилась школа, или церковь или что нибудь в этом роде, я бы посылала их туда ежедневно, — если б можно было отправить их на небо, я бы отправила их навсегда.

— Пожалуйста, перестань говорить такой вздор, мне надоело слушать тебя; я устал, потому ложусь спать.

И Криппс, сбросив пальто с своих плеч, развалился на постель и вскоре, погрузившись в крепкий сон, захрапел. Тифф, баюкавший трудного ребёнка подле очага, тихонько подошёл к кровати и сел.

— Миссиc Сью, — сказал он, — напрасно вы говорили с этим человеком. Не подумайте, что я намерен оскорблять его, нет! Но дело в том, м-сс Сью, что он не природный джентльмен, следовательно нельзя и ожидать, чтоб он смотрел на вещи подобного рода, как смотрим мы, которые принадлежим к старинной фамилии. Не горюйте, мисс! Предоставьте это дело старому Тиффу. Не было ещё такого труда, от которого бы Тифф отказался, и который бы ему наскучил. Хи! Хи! Хи! Мисс Фанни начинает порядочно читать; надобно только уговорить нашего масса, чтоб он купил для ней книжек; — я и это сделаю. Между прочим я должен сказать, что на днях пришла мне в голову славная идея. На нашу большую плантацию приехала молоденькая леди, из нью-йоркского пансиона, и я намерен порасспросить её кое о чём, вообще, и о воспитании детей в особенности. Разумеется поговорю с ней и на счёт того, в какую церковь должны ходить наши дети. Вы знаете, в настоящее время решить этот вопрос не совсем легко;— но я беру его на себя и решу, по возможности, лучше. Мисс Сю! Ведь и я стремлюсь в обетованный край! Так неужели я пущусь в него, не взяв с собой ваших детей.— Ха! ха! ха! Этого-то уж не будет; Тифф не оставит их... Тифф будет при них где бы они не находились. Это верно, как верно и то, что я Тифф. Хи! Хи! Хи!

— Тифф, — сказала молодая женщина, устремив на него свои большие, голубые глаза, — я слышала, что есть книга, которая называется Библией; видал ли ты её?

— Как же, мисис, видел: это такая большая книга!.. Ваша мама, когда вышла замуж, привезла её с собой; но потом её разорвали, а другой не привозили. Впрочем, на собраниях под открытым небом, и в других подобных местах, я таки успел узнать из неё кое-что.

— Что же такое?— скажи мне, Тифф, — спросила Сью, остановив на старом негре большие глаза, полные тревожного ожидания.

— Да вот хоть бы на последнем собрании; из неё много было говорено. Только проповедник говорил так скоро, что я многое пропустил мимо ушей; но одни слова он так часто повторял, что я не мог не запомнит их.

— Какие же эти слова?

— "Придите ко мне все труждающиеся и обременённые, и я дам вам покой!"

— Покой, покой, покой! — сказала больная задумчиво и с тяжёлым вздохом. — Ах, Тифф! если бы ты знал, как давно я желала его. И он говорит, что это написано в библии?

— Да, миссис, да! И мне кажется, что эти слова были сказаны самим Спасителем. Когда я вспоминаю о них, так на душе становится как то особенно легко. Всё бы кажется слушал такие отрадные слова.

— И я бы их слушала, Тиффи, — сказала Сью, томно отвернула голову в другую сторону и закрыла глаза. Тифф, — продолжала она, после минутного молчания, — быть может там, куда я отправляюсь, я встречу того, кто сказал эти слова; я спрошу его о них. Пожалуйста не говори со мной больше, мне хочется спать. Я думала, что мне будет легче, если увижусь с моим мужем, но я ещё больше устала. Положи ко мне моего малютку; — мне так приятно, когда он лежит подле меня. Вот так! Теперь дай мне отдохнуть, Тифф, пожалуйста!

И она погрузилась в глубокий и спокойный сон. Тифф бережно прикрыл огонь, сел подле постели и начал то наблюдать тени от горящей лучины, игриво волновавшиеся по стене; то прислушиваться к тяжёлым вздохам и тайному говору вековых сосен, окружавших хижину, и громкому храпению спящего Криппса. От времени до времени сон смыкал ему глаза, но при первом порывистом уклоне головы его в ту или другую сторону, он просыпался и делал несколько шагов по маленькой комнате. Какое-то неопределённое чувство болезни тяготило его, чувство, в котором он не в состоянии был дать себе отчёта. Слова своей госпожи он считал не более, как за бред, за расстроенное воображение изнурённого больного. Мысль, что она действительно может умереть, переселиться в другой мир, без него, чтоб ходить за ней и беречь её, никогда и не приходила ему в голову. Около полночи, как будто рука невидимого духа коснулась его, Тифф задрожал всем телом и раскрыл глаза. На плече его лежала сухая, холодная рука его госпожи, — в её больших голубых глазах отражался какой-то странный, сверхъестественный блеск.

— Тифф, прошептала она, едва слышным голосом, — я видела того, который говорил те слова, и это правда! Я узнала тоже, почему я страдала так много. Он... Он... Берёт меня к себе. Скажи о нём моим детям. Лёгкий вздох. Судорожный трепет во всём теле. Веки опустились на глаза мистрис Сью и закрылись навсегда.

Глава IX. Смерть

Смерть всегда приходит внезапно. Как бы постепенно, как бы заметно ни было её приближение, но она наконец нападает на страдальца внезапно. Тифф думал сначала, что её госпожа в обмороке, и употребил все старания привести её в чувство. Больно было видеть, как он старался отогреть тонкие, белые и прозрачные, как перл, маленькие ручки, в своих больших, грубых, чёрных руках, как он приподнимал её голову, называл её тысячами нежных имён, и изливал нескончаемый поток нежных выражений в холодное, невнемлющее ухо. Не смотря на всё усилия Тиффа, лицо его госпожи оставалось неподвижным, и теплота не возвращалась. Мысль о смерти поразила его внезапно: он бросился на пол, подле кровати, и зарыдал громко и громко. Он чувствовал какое-то отвращение к Криппсу, тяжело храпевшему подле покойницы, и потому не хотел разбудить его. В этот час он не хотел допустить идеи, что Криппс имел какое либо право на неё, не хотел, чтоб к его печали примешивалась хоть бы частичка печали такого человека, как Криппис. Но вопль доброго негра, пробудил Криппса; Криппс приподнялся на постели и начал протирать глаза задней стороной ладони.

— Что с тобой, Тифф? Чего ты ревёшь во всё горло? Тифф встал на ноги и, затаив в душе глубокую горесть, с негодующим взглядом указал на охладевшую госпожу.

— Смотрите, сэр! Смотрите! Вы не хотели верить, что это была её последняя ночь; теперь, что вы скажете об этом? На кого вы похожи теперь! Добрый пастырь услышал мольбы бедной овцы, и взял её к себе... Теперь вам не видать её никогда, никогда! Криппс, как и другие люди с расстроенными чувствами, страшились образа смерти; он отвернулся от холодного трупа и соскочил с постели с выражением беспредельного ужаса.

— Это удивительно! Кто бы мог подумать об этом? — сказал он. — Думал ли я, что мне придётся спать в одной постели с мёртвым телом?

— Тут и думать не стоило, это очень просто. Теперь вы верите, что говорили вам? Бедная овечка! сколько времени она лежала на этой постели и страдала, одна, совершенно одна! Вы всё не верили! По-вашему, когда человек хворает долго, так нужно умереть, чтоб уверить вас, что у него что-нибудь да болело.

— Да, да, — сказал Криппс, — это так — совершенная правда... Но всё же это неутешительно, чёрт возьми! А жаль мне её, очень жаль! Я думал было попробовать пары, или что-нибудь другое. Что ж мы станем делать теперь?

— Разумеется; где вам знать, что теперь делать. Такие люди, как вы, ни к чему хорошему не способные, всегда становятся в тупик, когда пастырь постучится в дверь. Я так знаю, что надобно делать. Надобно снять её бедняжку!.. Нужно съездить на старую плантацию, привести оттуда женщину, и сделать что-нибудь такое, чтоб было прилично. Присмотрите за детьми до моего возвращения.

Тифф снял с гвоздика и надел грубый, светлого цвета, шерстяной кафтан, с длинными полосами и огромными пуговицами: он надевал этот кафтан только при случаях весьма торжественных. Перед уходом, остановившись у дверей, он осмотрел Криппса с ног до головы, с видом полупокровительства, полупренебрежения, и обратился к нему с следующими словами: