Дредноуты. Хохзеефлотте против Гранд Флита

Адмиралы, собравшиеся на военный совет на борту флагманского крейсера «Рюрик», догадывались (а кое-кто из них знал наверняка), откуда растут ноги. В Северном море нарастало противостояние Гранд Флита и Хохзеефлоте; решительное столкновение между ними могло решить исход всей войны, и англичане нажали на своего восточного союзника, надеясь, что его «активные действия» оттянут на Балтику хотя бы несколько германских дредноутов (в конце концов, прецедент с переброской дивизии «гельголандов» перед боем у Лофотенских островов уже имел место).

– Нам с вами, – продолжал Эссен, – предстоит решить, где и как именно мы сможем активизировать деятельность флота, и в чём эта активизация может быть выражена.

Чувствовалась, что Эссену не слишком нравится «высочайшее повеление», но приказ есть приказ, особенно в военное время.

– Полагаю, – начал адмирал Небольсин, – что действия наших лёгких сил в Рижском заливе и у Моонзундских островов могут произвести желаемый эффект. А если обстрелять линейными кораблями приморский фланг германской армии, то такие действия наверняка вызовут энергичные ответные меры со стороны неприятеля.

– Для выполнения этой задачи будет достаточно 2-й бригады линейных кораблей, – поддержал его Бахирев. – Плюс бригада крейсеров – «Баян», «Адмирал Макаров», «Олег» и «Богатырь», – эскадренные миноносцы и подводные лодки. После гибели на наших минах «Фридриха Карла» и потопления английской субмариной «Принца Адальберта» у немцев на Балтике только «Роон» и «русалки» [30] ; «Принц Генрих», по нашим сведениям, переведён в статус штабного корабля. При таком соотношении сил мы можем рассчитывать на успех, если, конечно, германцы не бросят против нас эскадру «кёнигов» и «кайзеров».

30

Старые немецкие бронепалубные крейсера типа «Нимфа» – «Ниобе», «Тетис», «Ундина» и другие.

– Именно этого от нас и хотят, – уточнил Эссен. – Союзники желают, чтобы мы оттянули на себя часть германских кораблей первой линии, а как мы это сделаем, их уже не волнует. Я не уверен, что появление в Рижском заливе четырёх наших броненосцев вынудит Шеера перевести на Балтику свои дредноуты.

– Помнится, в прошлом году, – возразил адмирал Канин, – одно опасение появления наших линкоров у германских берегов заставило его это сделать. Не думаю, что теперь он будет действовать по-иному. А «гангуты» в море можно и не выводить: пусть стоят в полной готовности в Гельсингфорсе, откуда до Моонзунда рукой подать.

– Дай-то бог, – задумчиво проронил командующий флотом. – Что ж, будем готовить операцию.

– А почему бы нам, – подал голос начальник минной дивизии адмирал Колчак, – не осуществить другую операцию, смелую и дерзкую?

– Что вы имеете в виду?

– Нападение на Кильский канал. Чем мы хуже германцев, подложивших англичанам основательную свинью в Порт-Саиде? Если мы ударим по Килю всем линейным флотом, немцы всенепременно введут в дело свои дредноуты: канал – это не шутки. И мы…

– Давайте-ка без фантастики, Александр Васильевич, – перебил его Эссен. – Суэц – это канава, прокопанная в песке, а Кильский канал – сложное инженерное сооружение со шлюзами, и охраняется он куда серьёзнее. И немцы – это вам не бедуины. Вот прибудете на Чёрное море, там и реализуйте свои прожекты, а здесь этого делать не стоит.

Колчак сконфуженно замолчал, а Эссен, подводя итоги, произнёс:

– Итак, попробуем очистить Рижский залив и Моонзунд от неприятельских сил. А заодно обстреляем фланг германских войск, наступающих на Ригу: такой демарш немцы наверняка не оставят без внимания. И если нам придётся ввести в дело «севастополи», это не должно нас пугать. Да, они бронированы слабее немецких дредноутов, зато вооружены более мощной артиллерией.

* * *

К Моонзундским островам вышли четыре корабля 2-й бригады линкоров Балтфлота. Первыми шли систершипы «Андрей» и «Павел»: последние и самые мощные броненосцы русского флота. Сплошь облитые бронёй – огненные вихри японских фугасов, рвавших тела русских кораблей, надолго запомнились всем участникам русско-японской, – с увеличенной до восьми дюймов артиллерией среднего калибра и пятидюймовой противоминной артиллерией, рассчитанной на поражение крупных эскадренных миноносцев, эти корабли ничем не уступали своим зарубежным одноклассникам. Но волны морей давно уже пенили дредноуты, и сплошная броня, неизбежно тонкая, уже не давала надёжной защиты от новых бронебойных снарядов, протыкавших её как бумагу.

За «андреями» шли ветераны: «Цесаревич», носивший на корпусе снарядные шрамы, полученные броненосцем 28 июля 1904 года в бою в Жёлтом море, и «Слава», похоронившая всех своих собратьев в Цусимском проливе и в первый раз разрядившая свои орудия не по врагу, а по своим – по взбунтовавшейся крепости Свеаборг. С обоих бортов додредноуты прикрывали крейсера: «Олег» и «Богатырь», ветераны русско-японской войны, и «Адмирал Макаров» с «Баяном» – новые корабли, по чьему-то недомыслию (если не сказать хуже) выстроенные по устаревшему проекту. Охранение обеспечивали эскадренные миноносцы – восемь «пограничников» и «всадников», высматривавших в волнах вражеские перископы.

На мостиках кораблей царило напряжённое молчание: офицеры знали, что эскадре поручено сыграть роль приманки, предназначенной выманить в Балтику дредноуты Флота Открытого моря, и это не приводило их в безудержный восторг. Но дисциплина, царь и бог военных моряков, делала своё дело, и корабли шли, разбрасывая форштевнями шипящую пену. «Что ждёт нас в Рижском заливе и у Моонзунда?» – думали лейтенанты и мичманы, но молчал: такие вопросы не принято задавать вслух.

У Моонзундских островов их ждали: выход эскадры не остался тайной для морского германского командования. Но всё оказалось не так сумрачно: вместо грозных дредноутов Хохзеефлотте русские корабли в лабиринте мелководных проливов Моонзунда встретились со 2-й эскадрой Флота Открытого моря – с восемью «дойчландами» и «гессенами». Это был противник, с которым можно говорить на равных, несмотря на двойной численный перевес. Немцы не собирались высаживаться на острова – сил для масштабной десантной операции у них не было, – они хотели всего лишь оттеснить русские корабли, обезопасить свой приморский фланг и по возможности закрепиться в водах Моонузндского архипелага.

С самого начала бой носил нерешительный характер, распадаясь на серию отдельных стычек. В узкостях, нафаршированных минами, осторожно продвигались вперёд германские тральщики и отходили, попав под огонь русских крейсеров и линкоров. Подтягивались «шлезиены», глухо рычали главным калибром, сотрясая Кассарский плёс бронебойными гостинцами, выигрывали пару кабельтовых, и всё начиналось сначала.

К вечеру бой, продолжавшийся целый день, окончился, не принеся победы ни той, ни другой стороне. Русские пометили тяжёлыми снарядами «Ганновер», флагманский корабль контр-адмирала Мауве, «Пройссен», «Дойчланд» и «Лотринген» – каждый из них получил от двух до четырёх попаданий. В свою очередь, германские снаряды попятнали все четыре русских броненосца, и больше всего досталось концевой «Славе», дважды попадавшей под сосредоточенный огонь. На её долю выпало семь прямых попаданий, причинивших кораблю серьёзные повреждения. Через подводные пробоины «Слава» приняла девятьсот тонн воды, часть орудий вышла из строя. Осадка броненосца увеличилась, и «Слава» была затоплена у входа в Моонзундский пролив возле острова Моон: отступать было некуда.

И всё-таки бой кончился вничью: уже на отходе германский броненосец «Поммерн» поймал корпусом русскую мину. Взрыв ста десяти килограммов пироксилина, упакованных в сферическом корпусе мины, вызвал детонацию погребов боезапаса, и «Поммерн» исчез с поверхности моря вместе со всем экипажем. Русское командование со спокойной совестью «подарило» эту победу английской подводной лодке «Е-1»: пускай союзники порадуются, а противник останется в неведении относительно истинной причины гибели броненосца – зачем извещать его о расположении русских минных полей?