Дрессировщик. Приручение

Неожиданно для самой себя, девушка осознала, как мало ей того, чем Игорь готов делиться. Как сильно похожи на подделку их "отношения". Правда, мужчина их и таковыми и не считает. Скорее, продолжает ее трудное обучение и подготовку к взрослой жизни. Игра у него такая, развлечение: что собачек с лошадками дрессировать, что людей, — одинаковое удовольствие, и никакой разницы.

А еще страшнее было понять, что даже такое жалкое подобие любви Женю устроит. Она готова была принимать от Суворова все, что он даст, и не требовать ничего более. Не заслужила — значит, не судьба. Значит, нужно радоваться и этим скромным подачкам из ласки, внимания и удовольствия.

А на телесные радости, между прочим, Игорь был вовсе не скуп. Дефицит добрых слов он с лихвой компенсировал тем, что дарили его умелые, смелые и, наверное, даже наглые руки. Мужчина нисколько не заморачивался на тему, что Женя совсем не привыкла к таким откровенным ласкам, к тому, как он раскрывал, оживлял, заставлял трепетать ее тело. И губы его, между прочим, от рук не отставали. То, что изначально планировалось как простая помывка, неожиданно переросло в горячую прелюдию с бурным продолжением. И кабинка душевая была плохо закрыта, и воду забыли выключить, когда в жарких объятиях вываливались наружу, и все помещение ванной комнаты оказалось затопленным… Но это лишь слегка испугало гостью, и нисколько не остановило хозяина спальни.

— Брось, Женя… завтра там уберутся… — Он бросал короткие фразы между крепкими поцелуями-укусами, перехватывал запястья, не позволяя вывернуться. А Женя честно пыталась остановиться, хотя бы на секунду, и навести порядок. — Угомонись, не отвлекайся от главного.

И как же можно было отвлечься, когда тебя и твое тело главным посчитали? Конечно же, невозможно. И собрать в кучу горькие мысли, что до этого одолевали, и заставить себя удержаться на краю этой бездны, не падать так в чувства глубоко и отчаянно, — тоже не было никаких сил.

В краткий миг просветления, когда Игорь оставил ее на секунду (в этот раз, все-таки, озаботился презервативом), Женя почти приготовилась оттолкнуть его и сбежать — лучше так, сразу, чем потом отрывать с еще большей болью — но… Сглотнула комок, сразу застрявший в горле, и поняла, что никогда. Никогда и ни за что не сможет ни оттолкнуть его, ни отказать, ни сказать хотя бы слово неудовольствия про то, что между ними происходит.

Глава 25

Суворов прекрасно осознавал, что делает, затягивая к себе в постель малолетку. Пусть она и была взрослой, по паспорту, и имела полное право на всевозможные действия, положенные дееспособным гражданам страны, но по эмоциональному развитию Женя почти не отличалась от ребенка, да еще и ребенка, слегка отсталого: ни нормальных отношений с родителями, ни романтических влюбленностей в ровесников, ни даже взрослой женщины-наставницы у девушки не было. И Игорь понимал, что сложности будут, разные и немало. Но ему было не привыкать к этому: быстро и оперативно устранять чужие заморочки в мозгах. Не готов был к другому: к тому, что заморочки именно этой девушки создадут ему так много проблем. Хотя бы то, что его реакция на ее обиды и слезы оказалась такой острой, уже выбивало из колеи.

Нет, конечно же, Женя и не пыталась даже что-то ему предъявить, обвинить или потребовать. Скорее, девушка всеми силами старалась прятать свои потухшие глаза и севший голос, и дрожь в руках, и мокрые щеки. Они всегда объяснялись чем-то простым и неважным — простудой, усталостью, аллергией на погоду и новый парфюм. Если не получалось придумать отмазку, Игорю просто сообщалось, что ничего такого и в помине нет, это ему все только кажется.

Но он-то прекрасно видел. Слава богу, зрение, слух, обоняние и все остальное у него функционировало исправно, да и чутье, наработанное годами, еще ни разу не подводило. Однако принял для себя решение: не хочет обсуждать, проще делать вид, что все нормально — значит, он не будет настаивать. Так же искусно притворялся, что все в норме. А если понимал, что девушку пора выводить из хренового состояния, то действовал старыми добрыми методами — встряхивал, подкалывал, иногда откровенно издевался. Заставлял ее сердиться, возмущаться, нападать. Это позволяло и правду узнать, и не показать своего откровенного интереса.

А интерес был. Иногда по верхам проходил, но все чаще становился болезненным. Игорю становилось все более важным, чтобы Женя улыбалась при встречах. Чтобы ее глаза светились, когда смотрят на него. И чтобы голос дрожал, но не от слез, а от радости. Это случалось часто. Намного чаще, чем грусть и недовольство, но не всегда. А Суворову требовалось, чтобы только так и было, чтобы девушка всегда была спокойна и счастлива рядом с ним. В идеале — чтобы даже намек на его имя вызывал у Жени радость.

И когда мужчина понимал, неожиданно, что все на деле обстоит иначе (например, Женя на что-то обиделась, хоть и прячет недовольство), все внутри начинало свербеть и зудеть, от желания что-то срочно поменять. Перестроить. Заставить ее снова смеяться. Хреновые ощущения, непривычные и абсолютно неприятные. Почти противно становилось от себя и от того, что его настроение зависит от какой-то девчонки.

Он обеспечил максимально комфортные условия в доме: Жене было позволено практически все, как полноправной хозяйке. Никто это вслух не произносил, но больше ни один из обитателей и служащих не воспринимал девушку как приживалку. Игорю было достаточно всего лишь один раз донести информацию до начальника охраны и поговорить со Светкой.

Родственница, правда, не сразу приняла ситуацию, пыталась устыдить Суворова, воззвать к его совести, упрекнуть в извращениях… Когда поняла, что Игорь не поддается, начала обвинять во всем девушку, якобы соблазнившую и совратившую несчастного, голодного до ласки холостяка. К счастью, Светлане хватило ума высказать все претензии мужчине, а Женя не услышала ни слова из обвинений, не почувствовала на себе "праведного" Светкиного гнева и презрения. Родственница чуть не превратилась в бывшую и отверженную, выслушала все, что Игорь думает о ее мнении, заткнулась, прониклась и больше не встревала.

Игорь замечал, после этого, что отношения между двумя близкими ему женщинами слегка остыли, а порой бывали весьма натянутыми, но особенно не встревал. В общем-то, принцип "разделяй и властвуй" всегда казался ему верным, а всяческие женские заговоры, да еще и в собственном доме, ему были совершенно ни к чему. Поэтому он почти радовался, что Женя и Светлана не общаются очень близко, главное, чтобы не скандалили, и друг друга не обижали.

Тем более, что девушка, увлеченная своим кумиром, всех остальных почти и не замечала. Даже острые замечания от Светланы будто отскакивали от нее, не задевая. Что уж говорить о косых взглядах охранников, дворников и прочих? Кажется, Женя совсем забыла об их существовании. В ее мире теперь царил только Игорь Суворов. Другие люди были только размытыми тенями. Игорю нравилось такое положение дел, но вот он сам виновным ничего не спускал. И за очень короткое время все его ближайшее окружение поменялось, за очень редкими исключениями, в виде самых надежных и верных людей.

Казалось бы, что еще нужно девчонке для счастья? Уют, комфорт, покой, достаток, никакого ограничения в средствах… Учеба — сколько угодно, благо, что сама учеба ей нравилась. А если бы решила бросить, Игорь сейчас и это бы ей позволил. Только бы улыбалась и не заставляла хмуриться его самого. Но Женя усердно ходила на занятия, с удовольствием с них возвращалась, даже завела себе пару подружек, которых иногда приводила домой и занималась вместе. Суворов был совершенно не против их присутствия. Правда, охране было дано задание за всеми гостьями следить в оба глаза, да еще и проверять всю подноготную, до седьмого колена. К счастью, то ли чутье у воспитанницы было такое замечательное, то ли просто везло, после всех предыдущих неудач, но еще ни разу она не связалась с людьми, вызывавшими подозрение.