Древнее зеркало. Китайские мифы и сказки

Когда призывали воинов, среди них без опаски толкался этот калека. Когда объявляли общую повинность, его, всегда больного, не назначали на работы. Когда же производилась раздача немощным, он получал три чжуна зерна и десять вязанок хвороста. Если способен прокормиться и дожить до предельного срока тот, у кого искалечено тело, то тем паче тот, у кого искалечена добродетель.

Глава пятая

ЗНАК ПОЛНОТЫ СВОЙСТВ

…Луский царь Айгун спросил Конфуция:

– Что за человек безобразный вэец {47} , которого звали Жалкий Горбун То? Мужчины, которым приходилось вместе с ним жить, так к нему привязывались, что не могли от него уйти. Увидя его, девушки просили родителей: «Лучше отдайте ему в наложницы, чем другому в жены!» Их не пугало, что наложниц у него было больше десятка. Никто не слыхал, чтобы он запевал – всегда лишь вторил {48} . Он не стоял на престоле, не мог спасать от смерти; не получал жалованья, не мог насыщать голодных; своим же безобразием пугал всю Поднебесную. Он лишь вторил, никогда не запевая, слава о нем не выходила за пределы округи, и все же к нему стремились мужчины и женщины – он был, наверное, выдающимся человеком! Я, единственный {49} , призвал его и увидел, что безобразием он воистину пугал всю Поднебесную. Но не прожил он у меня, единственного, и одной луны, а я, единственный, уже привязался к нему. Не прошло и года, как я стал ему доверять. В царстве не было тогда ведающего закланием скота {50} , и я, единственный, хотел назначить его, а он опечалился. Позже согласился, но с такими колебаниями, словно отказывался.

47

Вэец – т. е. родом из царства Вэй.

48

Никто не слыхал, чтобы он запевал – всегда лишь вторил – т.е. не проявлял собственной воли, как истый даос (Дао – Великая Пустота, основа Сущего, незримое, невидимое, неслышное и все порождающее. Даос – следующий Пустоте.), полагающийся на целесообразность природы.

49

Я, единственный – так называли себя ваны (князья).

50

Ведающий закланием скота – цзай, в сущности, первый министр, ведающий государственным управлением. Содержание термина, раскрытое в переводе Л. Д. Позднеевой, указывает на его древнее происхождение.

Мне, единственному, стало досадно, но в конце концов я ему вручил должность. Вскоре, однако, он покинул меня и ушел. Я, единственный, горевал, точно об умершем, как будто никто другой не мог разделить со мной радости власти.

– Однажды, – начал Конфуций {51} , – когда я, Цю, ходил послом в Чу, я заметил поросят, которые сосали свою уже мертвую мать. Но вскоре они взглянули на нее, бросили сосать и убежали, ибо не увидели в ней себя, не нашли своего подобия. В своей матери они любили не тело, а двигавшую им жизнь. Погребая погибшего в бою, его провожают без опахала из перьев [ибо для таких знаков отличия] нет оснований, как [нет смысла] заботиться о туфлях тому, кому отрубили ногу в наказание. Никто в свите Сына Неба не срезает ногтей, не прокалывает себе ушей. Новобрачный не выходит из дома, свободен от службы. Этого достаточно для них, сохранивших в целости свое тело, тем более же для тех, кто сохранил в целости добродетель! Обратимся же ныне к Жалкому Горбуну То. Ничего не говорил, а снискал доверие; не имел заслуг, а пользовался общей любовью; ему вручали власть и боялись лишь его отказа. Он должен был быть человеком целостных способностей, добродетель которого не проявлялась во [внешней] форме {52} …

51

Конфуций (философ Кун-цзы) у Чжуанцзы зачастую играет роль даосского мудреца, выступает толкователем даосских положений. Но это прием, используемый Чжуанцзы, для того чтобы представить несостоятельность теорий Конфуция – сторонника строгой системности, ритуала, закона. Философия Чжуанцзы основана на свободе, философия Конфуция на иерархии, подчинении.

52

Если Конфуций считал, что по внешнему виду узнается добродетель, то даосский мудрец «одет в рубище, а за пазухой держит драгоценный нефрит».

Айгун сказал:

– Раньше я считал высшим пониманием (долга) то, что, стоя лицом к югу {53} , правлю Поднебесной, храню в народе порядок и печалюсь о смерти людей. Ныне же я услышал о настоящем человеке {54} и боюсь, что подобным совершенством не обладаю: легковесно отношусь к самому себе и веду к гибели царство. Мы с Конфуцием не царь и слуга – мы с ним друзья по добродетели…

Глава шестая

53

Стоять лицом к югу – значит, быть царем.

54

Настоящий человек – или совершенный человек, даосский идеал.

ВЕЛИКИЙ ОСНОВНОЙ УЧИТЕЛЬ

…Приносящий жертвы, Носильщик, Пахарь и Приходящий {55} , беседуя, сказали друг другу:

– Мы подружились бы с тем, кто способен считать небытие – головой, жизнь – хребтом, а смерть – хвостом; с тем, кто понимает, что рождение и смерть, существование и гибель составляют единое целое.

Все четверо посмотрели друг на друга и рассмеялись. [Ни у кого из них в сердце] не возникло возражений, и они стали друзьями.

55

Приносящий жертвы, Носильщик, Пахарь, Приходящий – типичный для Чжуанцзы ряд героев, созданных по аналогии с героями притч.

Но вдруг Носильщик заболел, и Приносящий жертвы отправился его навестить.

– Как величественно то, что творит вещи {56} ! – воскликнул больной. – То, что сделало меня таким согбенным!

У него на горбу открылся нарыв, внутренности теснились в верхней части тела, подбородок касался пупка, плечи возвышались над макушкой, пучок волос на затылке торчал прямо в небеса. Эфир, [силы] жара и холода пришли в нем в смятение {57} , но сердцем он был легок и беззаботен. Дотащившись до колодца и посмотрев на свое отражение, он сказал:

56

…то, что творит вещи – т.е. Дао.

57

…силы жара и холода пришли в нем в смятение – согласно китайской традиционной медицине в здоровом организме силы жара и холода находятся в гармонии.

– Как жаль! Таким горбуном создало меня то, что творит вещи!

– Тебе это не нравится?

– Нет, как может не нравиться? Допустим, моя левая рука превратилась бы в петуха, и тогда я должен был бы кричать в полночь. Допустим, моя правая рука превратилась бы в самострел, и тогда я должен был бы добывать птицу на жаркое. Допустим, что мой крестец превратился бы в колеса, а моя душа – в коня и на мне стали бы ездить, разве сменили бы упряжку? Ведь для обретения [жизни] наступает свое время, а ее утрата следует [за ее ходом]. Если довольствоваться своим временем и во всем [за процессом] следовать, к тебе не будут иметь доступа ни горе, ни радость {58} . Древние и называли это освобождением от уз…

58

…к тебе не будут иметь доступа ни горе, ни радость – поскольку даосы стремились к достижению полного бесстрастия.

Но вдруг заболел Приходящий. Он задыхался перед смертью, а жена и дети стояли кругом и его оплакивали.

Придя его навестить, Пахарь на них прикрикнул:

– Прочь с дороги! Не тревожьте того, кто превращается! – И, прислонившись к дверям, сказал умирающему: – Как величественно создание вещей! Что из тебя теперь получится? Куда тебя отправят? Превратишься ли в печень крысы? В плечо насекомого?

– Куда бы ни велели сыну идти отец и мать – на восток или на запад, на юг или на север, он лишь повинуется приказанию, – ответил Приходящий. – [Силы] жара и холода человеку больше чем родители. Если они приблизят ко мне смерть, а я ослушаюсь, то окажусь строптивым. Разве их в чем-нибудь упрекнешь? Ведь огромная масса {59} снабдила меня телом, израсходовала мою жизнь в труде, дала мне отдых в старости, успокоила меня в смерти. То, что сделало хорошей мою жизнь, сделало хорошей и мою смерть. Если ныне великий литейщик станет плавить металл, а металл забурлит и скажет: «Я должен стать мечом Мосе {60} !» – то великий литейщик, конечно, сочтет его плохим металлом. Если ныне тот, кто пребывал в форме человека, станет твердить: «[Хочу снова быть] человеком! [Хочу снова быть] человеком!» – то творящее вещи, конечно, сочтет его плохим человеком. Если ныне примем небо и землю за огромный плавильный котел, а [процесс] создания – за великого литейщика, то куда бы не могли мы отправиться? Завершил и засыпаю, а затем спокойно проснусь!..

59

…огромная масса – возможно, небо и земля, которые, по даосскому учению, отличаются от других вещей только своими огромными размерами.

60

Меч Мосе – один из двух знаменитых мечей Поднебесной империи (так назывался Китай), отлитых чудесным образом.

Глава седьмая

ДОСТОЙНЫЙ БЫТЬ ПРЕДКОМ И ЦАРЕМ

…Не поступай в услужение к славе, не становись сокровищницей замыслов, не давай делам власти над собой, не покоряйся знанию.

Постигая все до предела, будь бесконечен; странствуя, не оставляй следов {61} ; исчерпывая дарованное природой, ничего не приобретай; будь пустым, и только.

Настоящий человек пользуется своим сердцем [разумом], словно зеркалом. Не следует за вещами, не идет им навстречу, им отвечает, но их не удерживает. Поэтому преодолевает вещи, но остается невредимым.

61

…странствуя, не оставляй следов – полемизируя с конфуцианцами, которые заботились о том, чтобы дела их были продолжены потомками, а имя осталось бы в памяти поколений, даосы проповедовали такое деяние, которое бы вписывалось в общее движение природы и любого естественного процесса, ничем не останавливая на себе чьего бы то ни было внимания.

Владыкой Южного океана был Поспешный, владыкой Северного океана – Внезапный, владыкой центра – Хаос. Поспешный и Внезапный часто встречались на земле Хаоса, который принимал их радушно, и они захотели его отблагодарить.

– Только у Хаоса нет семи отверстий, которые есть у каждого человека, чтобы видеть, слышать, есть и дышать, – сказали они. – Попытаемся их ему проделать.

Каждый день делали по одному отверстию, и на седьмой день Хаос умер.

Глава девятая

У КОНЯ КОПЫТА

У коня копыта, и он может ступать по инею и снегу. Шкура защищает его от ветра и холода. Он щиплет траву, пьет воду, встает на дыбы, скачет. Такова истинная природа коня. Ему не нужны ни высокие башни, ни огромные залы. Но вот Радующийся Мастерству {62} сказал:

– Я умею укрощать коней.

И принялся подстригать им гриву, подрезать копыта, стал их палить и клеймить, взнуздывать и стреноживать, запирать в конюшне и в загоне. Из каждого десятка погибали два-три коня. Он стал укрощать их голодом и жаждой, пускал рысью и галопом, заставлял держать строй. Спереди им грозили удила и шлея, сзади – кнут и хлыст. Коней же погибало более половины.

62

Радующийся Мастерству – Болэ, знаменитый в древности знаток и укротитель коней.