Древнее зеркало. Китайские мифы и сказки

– Лучше быть живой и влачить хвост по земле, – ответили знатные мужи.

– Вот и я хочу влачить хвост по земле. Ступайте! – заключил Чжуанцзы.

Чжуанцзы отправился повидаться с Хойцзы, который служил советником в Лян. И кто-то предупредил советника:

– Идет Чжуанцзы, он зарится на ваш пост.

Хойцзы испугался. Целых три дня и три ночи обыскивал он страну. Чжуанцзы явился к нему и спросил:

– Слыхал ли ты про птенца, что водится на юге и зовется Юный Феникс? От Южного океана он летит к Северному, гнездится лишь на платане, питается лишь чистыми плодами, пьет лишь из сладкого источника. И вот этот Феникс пролетал над Совой, подобравшей дохлую крысу, а та, посмотрев на него снизу, угрожающе крикнула: «Прочь!» А ныне ты хочешь так же отпугнуть меня от царства Лян!

Прогуливаясь с Хойцзы по мосту через Хао {68} , Чжуанцзы сказал:

– Пескари привольно резвятся, в этом их радость!

– Ты же не рыба, – возразил Хойцзы. – Откуда тебе знать, в чем ее радость?

– Ты же не я, – возразил ему Чжуанцзы. – Откуда тебе знать, что я знаю, а чего не знаю.

– Я не ты, – продолжал спорить Хойцзы, – и, конечно, не ведаю, что ты знаешь, а чего не знаешь. Но ты-то не рыба и не можешь знать, в чем ее радость.

– Дозволь вернуться к началу, – сказал Чжуанцзы. – «Откуда тебе знать, в чем ее радость?» – спросил ты, я ответил, и ты узнал то, что знал я. Я же это узнал, гуляя над Хао.

68

Хао – река на юге Китая.

Глава восемнадцатая

ВЫСШЕЕ НАСЛАЖДЕНИЕ

…Подходя к Чу, Чжуанцзы наткнулся на голый череп, побелевший, но еще сохранивший форму. Чжуанцзы ударил по черепу хлыстом и обратился к нему с вопросом:

– Довела ли тебя до этого, учитель, безрассудная жажда жизни или секира на плахе, когда служил побежденному царству? Довели ли тебя до этого недобрые дела, опозорившие отца и мать, жену и детей, или муки голода и холода? Довели ли тебя до этого многие годы жизни? – Закончив свою речь, Чжуанцзы лег спать, положив под голову череп.

В полночь череп привиделся ему во сне и молвил:

– Ты болтал, будто софист. В твоих словах – бремя мучений живого человека. После смерти его нет. Хочешь ли выслушать мертвого?

– Хочу, – ответил Чжуанцзы.

– Для мертвого, – сказал череп, – нет ни царя наверху, ни слуг внизу, нет для него и смены времен года. Спокойно следует он за годовыми циклами неба и земли. Такого счастья нет даже у царя, обращенного лицом к югу.

Не поверив ему, Чжуанцзы сказал:

– А хочешь, я велю Ведающему Судьбами возродить тебя к жизни, отдать тебе плоть и кровь, вернуть отца и мать, жену и детей, соседей и друзей?

Череп вгляделся в него, сурово нахмурился и ответил:

– Разве захочу сменить царственное счастье на человеческие муки!..

Глава девятнадцатая

ПОНИМАЮЩИЙ СУЩНОСТЬ ЖИЗНИ

…Цзи Синцзы {69} тренировал бойцового петуха для царя. Через десять дней царь спросил:

– Готов ли петух?

– Еще нет. Пока самонадеян, попусту кичится. Через десять дней царь снова задал тот же вопрос.

69

Цзи Синцзы – эпизод относится ко времени правления чжоуского князя Сюаня (827-782 гг. до н. э.).

– Пока нет. Бросается на каждую тень, откликается на каждый звук. Через десять дней царь снова задал тот же вопрос.

– Пока нет. Взгляд еще полон ненависти, сила бьет через край. Через десять дней царь снова задал тот же вопрос.

– Почти готов. Не встревожится, пусть даже услышит другого петуха. Взгляни на него – будто вырезан из дерева. Полнота его свойств совершенна. На его вызов не посмеет откликнуться ни один петух – повернется и сбежит.

Глава двадцать седьмая

ПРИТЧИ

Из десяти речей девять – притчи, из десяти семь – речи серьезные, но всегда новые – речи за вином, вторящие естественному началу.

Из десяти речей девять – притчи. Ими пользуюсь как посторонним примером. Ведь родной отец не бывает сватом собственных детей. Лучше, если хвалит не родной отец! Если в них что не так, то не моя вина, а кого-то другого. Я соглашаюсь с тем, что едино со мной, я возражаю на то, что со мной не едино. Единое с собой называю правдой, не единое – ложью. Из десяти речей семь – речи серьезные. Это те, что уже были высказаны, это речи старцев. Но если первый по возрасту не знает, что есть основа, а что уток, что есть корень, а что лишь верхушки, то из-за одного только возраста не назову его первым. Человек, который не имеет ничего, что ставило бы его впереди других, не обладает дао человека. А кто не обладает дао человека, тот ненужный человек.

Речи за вином – всегда новые, вторящие естественному началу {70} . Следуй их свободному течению и проживешь до конца свой жизненный срок.

ГУЛЯКА И ВОЛШЕБНИК

Танские новеллы

Переводы И. Соколовой и О. Фишман

Стихи в переводе Веры Марковой

Ван Ду

70

Речи за вином – всегда новые, вторящие естественному началу,

– по учению даосов, соединиться с естественным началом (а следовательно, и познать его) человеку мешает его чувственная природа. Как у безумца, так и у человека в состоянии опьянения, чувственные реакции ослаблены, и потому они более, чем другие люди, способны «вторить» Дао.

ДРЕВНЕЕ ЗЕРКАЛО

Жил во времена династии Суй некий Хоу Шэн, уроженец Фэнъиня, муж достоинств необыкновенных. Я, Ван Ду, всегда воздавал ему почести, достойные учителя и наставника.

Незадолго до смерти преподнес он мне старинное зеркало.

– Храните его – и вы избавите людей от многих напастей, – сказал он.

Я принял подарок и дорожил им необычайно. Зеркало это было восьми цуней {71} в поперечнике. Ручка его имела вид лежащего единорога. Вокруг ручки на исподней стороне зеркала были изображены: черепаха, дракон, феникс и тигр, согласно четырем странам света. Ниже их шли кругом восемь триграмм {72} , еще ниже – двенадцать созвездий {73} в образе животных. По самому ободу зеркала вились двадцать четыре знака. Написаны они были как будто почерком ли {74} , начертания их хорошо сохранились, но в книгах таких знаков не сыщешь. Как разъяснил мне Хоу Шэн, они означали двадцать четыре времени года {75} . Стоило подержать зеркало на солнечном свету, как изображения на исподней его стороне проступали совершенно отчетливо. И даже если потом это зеркало помещали в темноту или тень, таинственные знаки не исчезали. Стоило ударить по зеркалу, как раздавался мерный, протяжный звон и потом не затихал целый день. О, это было удивительное зеркало! Один его вид наводил на мысль о его необыкновенных свойствах, словно оно само говорило о своей сверхъестественной природе.

71

Цунь – мера длины, равная 3,2 см.

72

Ниже их шли кругом восемь триграмм… – имеются в виду восемь тройственных комбинаций («ба гуа») из целых и прерывистых линий. Каждая триграмма имела свое название, свойство и образ: нянь (творчество); кунь (исполнение, самоотдача, земля); чжэнь (возбуждение, подвижность, гром); кань (погружение, опасность, вода); гэнь (пребывание, незыблемость, гора); сунь (уточнение, проникновенность, ветер); ли (сцепление, ясность, огонь); дуй (разрешение, радость, водоем). Триграммы с глубокой древности служили гадательным целям; им соответствовали также восемь сторон света, восемь частей человеческого тела, восемь животных.

73

Двенадцать созвездий – знаки Зодиака.

74

Ли (точнее лишу) – древний иероглифический почерк, окончательно оформившийся во времена императора Цинь Ши-хуана (правил с 246 по 210 гг. до н. э.).

75

…они означали двадцать четыре времени года – согласно сельскохозяйственному календарю, установленному в Китае в период династии ранняя Хань (II-I вв. до н. э.), каждый лунный месяц делился на два отрезка по пятнадцать дней каждый (до и после полнолуния).

– Некогда довелось мне услышать, – часто говаривал Хоу Шэн, – что Хуан-ди {76} отлил пятнадцать зеркал, соответственно числу дней от полной луны до новолуния. Первое из них имело в поперечнике один чи {77} и пять цуней, но каждое следующее было меньше на один цунь. Думаю, ваше зеркало – восьмое по счету.

И хотя событие это случилось в глубокой древности и книги о нем молчат, кто бы мог усомниться в словах столь достойного человека, как Хоу Шэн!

76

Хуан-ди (Желтый Предок) – один из пяти богов, первопредков китайцев, правил согласно традиции с 2698 по 2598 гг. до н. э.

77

Чи – мера длины, равная 32 см.

Говорят, в стародавние времена некто из рода Янов добыл чудодейственный яшмовый браслет и тем обеспечил процветание многим своим потомкам, а некий Чжан-гун утратил драгоценный меч и тем приблизил свой конец. Вспоминая об этом в наше смутное время, когда сама жизнь часто в тягость, когда полыхают дворцы и не знаешь, где настигнет тебя смертный час, я не устаю сожалеть об утрате бесценного зеркала. Поэтому я собрал воедино и расположил в строгом порядке все то удивительное, что мне известно о нем, дабы через несколько тысяч лет тот, кому попадет оно в руки, ведал о всех его замечательных свойствах.