Древний Рим

— Я согласен. Пошлины платишь ты, — хладнокровно сказал римлянин. Через несколько минут сделка была заключена. Тимей грустно спрятал в карман расписку, полученную от покупателя.

— Ты напрасно огорчаешься, — сказал ему Попилий, когда они выходили из басилики, — ты ещё не раз скажешь мне спасибо за то, что я так ловко уладил твои дела. Не один провинциал приезжал в Рим, как ты, полный надежд, а возвращался ощипанный, как курица.

— Покупатель дал мне расписку на имя Карбона, — не слушая его, сказал Тимей, — не знаешь ли, как его найти?

— Нет ничего проще, — ответил Попилий. — Контора этого менялы расположена рядом, в переулке за форумом. В Рим приезжает множество иностранцев; менялы за определенное вознаграждение обменивают иностранную монету на римские деньги. Кроме того, им сдают большие суммы на хранение и получают ссуды под залог имущества.

Через несколько минут приятели входили в контору Карбона. В полумраке низкого помещения лысый, с хитро бегающими глазами владелец конторы проверил расписку и долго перелистывал свою счётную книгу.

— А зачем тебе везти деньги с собой в Александрию? — сказал он, подняв, наконец, глаза на Тимея. — Мало ли что может случиться в дороге: нападение морских разбойников, кораблекрушение… Ты, наверное, знаешь александрийского менялу Паисия? Он должен мне такую же сумму, какая тебе причитается по расписке. Если хочешь, я выдам тебе письмо к Паисию и ты получишь деньги на месте без всякого риска.

— Дай мне сперва посмотреть твои книги, — ответил осторожный грек. Шутка сказать: ведь за эту сумму продан целый корабль египетских товаров. — Я должен убедиться, что Паисий действительно должен тебе столько денег. У меня уже был случай, когда пришлось требовать свои деньги судом.

— На, смотри, — ответил Карбон. — Наши счётные книги проверяет представитель власти. За их правильное ведение я отвечаю перед государством.

Тимей углубился в изучение переданных ему книг. С Паисием римский меняла вёл, оказывается, много дел. На одной странице были записаны взносы египтянина, а на другой — истраченные по его приказам деньги.

— Судя по расписке, ваша компания хорошо заработает на этой покупке корабля египетских товаров, — говорил между тем Карбон, обращаясь к Попилию. — Вы купили товары совсем за бесценок. Ты не прогадал, что вложил свои средства в компанию, торгующую с Египтом.

Оторвавшись от книги, Тимей поднял голову. Услышав эти слова, он понял, что «добрый друг» помог обмануть его.

— Так вот почему ты так торопил меня с продажей! — криво усмехаясь, сказал он Попилию, когда они выходили из конторы менялы.

— Должен же я был что — нибудь заработать, — возмутился Попилий. — Торговля есть торговля. Не я, так другие, Вспомни прошлое: ты тоже не раз обманывал меня, и это не мешало нам оставаться приятелями. Брось грустить. Теперь, когда дела окончены, можно повеселиться как следует. Идём, я покажу тебе Рим.

Через два дня Квинт Попилий провожал в гавань Рима — Остию — уезжающего в Египет Тимея. «Ты не очень обогатился в Риме, — утешал он грека, — но зато приобрёл опыт, а опыт дороже денег».

В Римском сенате

Холодное декабрьское солнце ещё не взошло, а на улицах и в переулках, ведущих к храму Согласия, было уже много народа. По Священной дороге, ведущей вдоль форума к Капитолию, шли два человека. Встречные почтительно сторонились, уступая им дорогу при виде их сенаторской одежды.

Сквозь белые тонкой шерсти плащи — тоги — просвечивала тоника с широкой пурпурной полосой, тянувшейся от плеча вниз. На ногах у обоих были невысокие сапоги из мягкой чёрной кожи, с четырьмя ремешками, скреплёнными на подъёме красивыми пряжками из слоновой кости в форме полумесяца. Такую обувь имели право носить только знатные люди. Оба сенатора были увлечены разговором:

— Никак не ожидал, что придётся сегодня вставать так рано, — говорил высокий и стройный пожилой человек с мелкими чертами подвижного лица. — Обычно о заседаниях сената объявляют накануне на форуме, а сегодня консул ночью прислал за нами на дом. Я вчера лёг так поздно, что сейчас мне хочется только спать.

— Не ворчи, Силан, мы уже пришли, — отвечал коренастый сенатор среднего роста, с суровым и непреклонным лицом. — Храм Согласия уже виден, — сказал он, глядя на небольшое здание с колоннами в конце площади, у подножия Капитолийского холма. — Когда три века назад великий Камилл, победитель галлов, воздвиг на этом месте храм Согласия, среди римских граждан действительно не было раздоров. Времена изменились! Со старым храмом ушло и былое согласие. После выступления Гракхов его отстроили заново, но кто — то написал на стене: «Нечестивый раздор посвятил согласию этот храм». Эти слова оказались пророческими.

— Ты прав, Катон, — сказал Силан. — С тех пор мы не знаем гражданского мира. Раздор проник даже в сердце республики — сенат! Сенатор Катилина, не добившись консульства, во главе армии бедняков угрожает стенам Рима. А внутри стен города его сторонники, такие же промотавшиеся аристократы, поднимают народ на бунт и тайно готовят гибель должностным лицам, стоящим у, власти. Эти люди не постыдились даже заключить союз с иноземцами, исконными врагами нашего государства — галлами.

— Галльские послы сами рассказали об этих переговорах, — прервал Силана Катон, — Теперь благодаря бдительности консула изменников удалось захватить с поличным. Нас сегодня для того и вызвали, чтобы решить участь заговорщиков. Мы не будем считаться с их заслугами и положением. Язва должна быть выжжена калёным железом!

Беседуя таким образом, сенаторы подошли к храму Согласия. Вокруг храма толпился простой народ. Видно было, что сегодняшнее заседание живо его интересовало. На ступеньках и в портике (так называлась крытая колоннада при входе в храм) стояли вооружённые римские всадники.

Большинство всадников занималось торговлей, растовщичеством или брало на откуп сбор налогов в провинциях. К сословию всадников причисляли только тех, богатство которых превышало 400 тыс. сестерциев. Они имели право, в отличие от простонародья, носить золотое кольцо на пальце и тунику с узкой пурпурной полосой. В сенат и к государственным должностям доступ им был закрыт, так как закон запрещал сенаторам заниматься торговлей и ростовщичеством. Всадники были особенно взволнованы слухами о замышлявшейся заговорщиками отмене долгов, и неудивительно поэтому, что они добровольно взялись охранять сенат в эти тревожные дни, когда многие опасались восстания бедноты. Катон и его спутник поднялись по мраморным ступеням и подошли к входной двери. Всадники почтительно расступились, и, перешагнув порог, сенаторы очутились внутри храма.