Древний свет

— Который теперь час?

— Около часа до полудня. — Она усмехнулась, и морщины на ее лице стали глубже. Перепонки прикрыли желтые глаза от пыли. — И это моя С'арант! — Она отвернулась, отдавая команды другим ортеанцам.

Я оглохла от шума. В глазах все плыло: я сознавала, что у меня лихорадка. Затем меня пронзила резкая боль, я села прямо и вскрикнула. На мою правую ногу были наложены временные шины, примотанные полосами из разорванного плаща, и я в смущении подумала: «Когда же это произошло?» . Рурик Орландис спросила:

— Лучше?

— Я… м-м-м, да, лучше.

— Лгунья. — Она подняла голову. Ветер сдувал с лица подстриженную гриву. Небо над ней казалось подернутым дымкой, и я поняла, что это было высоко плывшее облако; дневные звезды едва виднелись в молочной голубизне. «И нет ни единого „челнока“», — подумала я. Ортеанка сказала: — Вас переправят на следующей лодке.

Шины плотно прилегали к ноге. В колене сильно пульсировала кровь, однако теперь оно, по крайней мере, не двигалось при каждом вдохе. Понадобилась скурраи-джасин , и меня спустили с нее, положив на причал рядом с дюжиной других ортеанцев. Каменные плиты были нагреты солнцем. Время от времени у меня темнело в глазах, а когда прекратилось действие болеутоляющего средства, боль стала усиливаться, и я подумала: «Как мне попасть на „челнок“? На Кумиэл? Здесь нет врачей…»

Говорящий-с-землей, ухаживавший за другими ранеными, прошел по причалу и осмотрел мою ногу, но не прикасался к ней. «Рад или огорчен?» — с интересом подумала я. Анатомия земного человека отличается от анатомии ортеанца: я поняла, что они скорее всего не вмешивались. Боже, пусть же кто-нибудь сделает что-нибудь!

К причалу все прибывали люди с улиц. Когда солнце поднялось выше и настал полдень, шум стрельбы усилился. На лице, шее и спине у меня выступил холодный пот. Я подумала: «Нет. Достаточно. Это уж слишком. Больше не хочу». Мне были видны только дым и пыль, висевшие в воздухе над вершиной холма. Со стороны моря, снизу, куда текла река, вздымался черный дым и бушевали пожары, и прошло много времени, прежде чем я подумала: «Это Западный холм».

И услышала резкий треск действующего лучевого импульсного генератора.

Я посмотрела вниз, на противоположный берег реки, опасаясь увидеть металлические паруса джат-рай .

— …и возвращайтесь обратно.

Это был голос Рурик, говорившей с темногривым мужчиной в римонской одежде. Когда он ушел, она присела на корточки рядом со мной. Я лежала опершись на стенку возле ступеней причала. Полуденное солнце, отражаясь от воды, ослепляло своим блеском. Один из находившихся рядом со мной ортеанцев — женщина с раненой рукой — что-то пробормотала шепотом, какой-то мужчина заворчал, взглянул на Рурик и сплюнул:

— Орландис!

Рурик не обратила на него внимания. Ее рука с длинными пальцами стала массировать культю плеча, и я увидела, что сорочка на Рурик была в грязи, брюки запылены, а на поясе висел СУЗ. На гладком прикладе не было логограммы Компании. Значит, поняла я, он попал к ней от хайек , а как при подобной неразберихе… разве это имеет значение?

— Нужно уходить, — тихо сказала она, — они поднимаются по реке от Западного холма. С'арант , переправляться рискованно, но оставаться здесь — тоже.

Ее глаза следили за римонцем, с которым она говорила. Я видела, как он надзирал за погрузкой носилок на небольшую лодку и кричал на аширен , из которых и состояла вся команда гребцов. Лодка поднималась и опускалась: начинался отлив, несший воду вниз, к устью. Рурик подняла голову, глядя на склон холма и на стоявшие выше нас дома телестре .

— Крайне необходимо вывезти всех.

— Что происходит?

Она молча покачала головой. Послышался гул, перекрывший грохот взрывов и вой СУЗ, и высоко над городом, исчезая на востоке, пролетел «челнок». Еще один взрыв, громкий и внезапный, потряс пристань, и я до крови прикусила губу. Рурик стояла и, прислушиваясь, смотрела на восток, но гул постепенно стих. Она села. Теперь я снова ощущала запах гари, забивающий запах моря и страх.

— О Мать-Солнце! — прошептала она. — Я велю им перегнать лодки обратно сюда. — Она бросила на меня быстрый взгляд и положила руку мне на плечо. — Не волнуйтесь, Кристи.

— Цитадель…

Она ничего не ответила, но из-за перепонок показались желтые глаза, лихорадочно блестевшие на темном лице. Рурик взглянула из-под темных бровей вверх, на город, и от внезапно хлынувшего адреналина у меня засбоил пульс, я ощутила ледяной холод. Ее пальцы сжимали мое плечо.

— Вы не спрашиваете, что задерживает сражение в порту и на реках.

Я не соображала от боли и пробормотала:

— Задерживает?

— Они сражаются против инопланетной технологии с арбалетами и харурами. В качестве отвлекающего маневра. — Ее губы шевельнулись, и это была, вероятно, улыбка, древняя и язвительная. Затем она снова превратилась в Рурик Орландис с осунувшимся от страданий лицом и сказала: — Кристи, и кто, как вы думаете? Т'Ан Командующий, гвардия, — какая-то горстка наемников. Они теперь там, внизу.

Она встала, окликнув ортеанцев, которые ввезли от выходившей к причалу улицы еще две нагруженные повозки, запряженные скурраи . Говорящие-с-землей в коричневых мантиях подбежали к раненым, а я от шума и боли попыталась заткнуть уши. Блейз . Меня охватило смятение; я по-детски подумала, что Т'Ан Командующий — это Блейз Медуэнин, за тем, что ему не вернуться оттуда и что я не верю в это! И, вздохнув, всхлипнула: да, он там; Боже…

— Вытащите его оттуда. Рурик, отправьте сообщение, вызовите его сюда!

— А как быть с остальными, которые здесь? Если мы не вывезем людей из города… — Она обернулась: — Грузите их на лодки! Для этого нет времени; несите их, если придется!

Мне больше ни до кого нет никакого дела: вызволить Блейза. А где Хал, может, вышел из города раньше? А Кассирур и Нелум, то есть…

Резкая боль и лихорадка пришли в некий баланс между собой, и я с абсолютной убежденностью подумала: «Это кошмар». И это проясняло сознание. От солнца у меня слезились глаза. Спиной я ощущала твердую стенку мола. Прислонившись к ней же, рядом сидели еще трое: светлогривая женщина с грубо перевязанной и кровоточащей рукой, молодой мужчина и мужчина постарше с шиной, наложенной на раздавленную и мокрую от крови руку. Вырывавшиеся у него стоны разрывали мне душу. Солнечный свет, белый и жесткий, дробился о поверхность реки, я дрожала от ветра, дувшего с воды. Я крепко обхватила себя руками, чувствуя жгучую боль в изрезанных ладонях.

Меня трясло при любом грохоте, при любом громком взрыве.

Дома телестре со стенами без окон, стоявшие на склоне холма, над пристанью, освещенные солнцем, выглядели тихими, светлыми, я напрягала глаза, пытаясь разглядеть фигурки людей на крышах… И ничего не видела. Долго еще это будет продолжаться? Солнце слепило меня. Впереди, там, где река делала изгиб, должен был находиться Западный холм. Теперь вниз, к кромке воды, оттуда скатывались клубы дыма, закрывая город в той стороне. Я перестала глазеть и взглянула на причал, где царила неразбериха и суетились люди: к борту небольшой лодки носили импровизированные носилки, один из Говорящих-с-землей взглянул на какого-то мужчину, лежавшего на причале, и покачал головой. Бегом — когда же она ушла? — вернулась Рурик с двумя мужчинами, показывая им на нашу группу. Они подбежали к светлогривой женщине, подняли ее и понесли к лодке.

— Смотрите. — Я указала на реку. Рурик присела на корточки рядом со мной, прикрыв перепонками глаза, и посмотрела вниз по течению реки на сверкающую на солнце воду. Я видела, как тряслась моя рука. Грязная, окровавленная. Затем темнокожая ортеанка резко втянула воздух, словно ее ударили.

— Вижу. — Она выпрямилась.

Яркий блеск света на металле… он повернулся на ветру и стал ясно виден: сверкающий металлическим парусом джат-рай , возникший из дыма, скрывавшего склон Западного холма. Напряженно глядя через сотню ярдов открытой воды, я заметила на его палубе фигуры в белых мантиях. Вздрогнула от грома взрывов, попыталась отпрянуть, подумав, что их еще не было с этой стороны города, схватилась руками за верх стенки, подтянулась, чтобы встать, перенесла свой вес на здоровую ногу.