Древняя Греция. Книга для чтения. Под редакцией С. Л. Утченко. Издание 4-е
Шрифт:
— Да, — ответил Фемистокл, — но оставшиеся позади не получают венка.
Вспыливший Еврибиад замахнулся на Фемистокла палкой.
— Бей, но выслушай, — спокойно возразил тот.
Обескураженный таким хладнокровием, Еврибиад позволил ему спокойно говорить.
Не желая обижать союзников, Фемистокл скрыл свои предположения о том, что они могут разбежаться. Он говорил лишь об удобстве позиции для боя при Саламине и напомнил о некогда полученном предсказании, что именно здесь греков ожидает победа. Айдамант попробовал было снова уязвить Фемистокла, сказав, что тому, кто не имеет теперь родного города, легко и другим посоветовать бросить на произвол судьбы свои земли. Тогда Фемистокл впервые вспылил: «Да, негодяй, — вскричал он, — мы бросили наши дома, потому что не пожелали стать
Но когда подошел огромный персидский флот, союзники снова заколебались. Они знали, что уже со времени гибели Леонида при Фермопилах пелопоннесцы строят стену через Истм, что многие тысячи людей днем и ночью носят песок, кирпичи и бревна, что стена быстро вырастает. Союзники потребовали, чтобы Еврибиад пренебрег безрассудными, по их мнению, советами Фемистокла и приказал уходить. Ксеркс, догадываясь о положении во флоте противника, не начинал сражения, ожидая, что греки вскоре покинут Саламин и разбредутся по своим городам, которыми он без труда овладеет с помощью войск или с помощью золота, на которое так падки многие аристократы.
Взвесив и оценив все, Фемистокл решил пойти на хитрость. Он приказал своему рабу, персу Сикинну плыть в лодке к персидскому флоту и передать его командирам или самому царю, что Фемистокл втайне желает Ксерксу победы и советует немедленно напасть на греков. Ксерксу будет легко разбить их, причем вполне возможно, что часть греков во время сражения перейдет на его сторону. Хитрость удалась. Поверив известию, Ксеркс приказал своим кораблям ночью окружить греческий флот, чтобы ни один их корабль не мог спастись.
Ничего не подозревавшие военачальники греческого флота в то время спорили между собой на обычную тему. Вдруг Фемистоклу доложили, что с ним спешно желает поговорить какой-то человек. Выйдя из собрания, он увидел своего недруга Аристида. Аристид рассказал ему, что, увидев, как персидский флот окружает Саламин, он поспешил переплыть сюда из близлежащей Эгины, чтобы не дать грекам застать себя врасплох.
— Теперь твой спор со спартанцами и коринфянами не имеет смысла, — сказал он, — даже если бы они хотели, они уже не могут увести отсюда свои корабли. А нам с тобой, Фемистокл, — продолжал он, — пора прекратить нашу ссору и соперничать только в служении благу Греции, потому что я признаю, что твой совет дать сражение на море был самый умный и спасительный. Теперь я готов помогать тебе во всем.
Фемистокл обрадовался и принесенному Аристидом известию, и ему самому. Он попросил Аристида войти в собрание и сообщить там свою новость. С удивлением и даже недоверием слушали собравшиеся рассказ Аристида о том, с каким трудом ему удалось на своей лодке проскользнуть, переправляясь из Эгины, между персидских кораблей, окружавших Саламин. Но вот прибыла триера жителей с острова Теноса, перебежавших от Ксеркса к грекам, и все сомнения рассеялись. Перебежчики подтвердили известие Аристида. Теперь выхода не было, оставалось готовиться к сражению.
С первыми лучами солнца Ксеркс приказал поставить свой золотой трон на берегу на возвышение, с которого он может наблюдать за битвой. Вокруг Ксеркса разместились писцы; они должны были записывать все подробности сражения.
И вот начался бой. «Вперед, сыны Эллады, — призывали афиняне, — за могилы прадедов, за алтари родных богов!» Сильный ветер, гнавший волны в пролив, не вредил небольшим греческим кораблям, но высокопалубные персидские суда сильно накренялись. Греческие суда, воспользовавшись этим, таранили их. Персы не могли маневрировать в узком проливе, не могли ввести в бой все свои суда, которые беспорядочно толпились, не соблюдая единого строя. Тяжелые, неповоротливые персидские суда садились на мели, разбивались о подводные камни. Большинство персов, не умевших плавать, тонуло в море. Успевших доплыть до берега уничтожал Аристид, стоявший там с отрядом пехоты.
Смятение в стане персов повлияло на ионийцев: многие из них вняли призывам Фемистокла и сражались только для вида. Наконец, персы обратились в бегство. По пути их ждали в засаде жители Эгины, нападавшие на проплывавшие мимо корабли. Потери персов были огромны, лучшие воины и командиры пали в бою; флот был разгромлен. По словам прославлявшего в стихах греческих героев поэта Симонида, эллины одержали самую блистательную из всех побед, когда-либо бывших до того в мире.Героем саламинской битвы был Фемистокл. Когда через некоторое время было решено увенчать главного героя Эллады, то большинством голосов было названо имя Фемистокла, а когда он посетил Спарту, его при отъезде провожал до границы почетный конвой из 300 спартанцев — честь, которую в Спарте еще никогда и никому не оказывали.
Однако, как ни великолепна была саламинская победа, с персами далеко еще не было покончено.
Ксеркс вернулся в Персию, но в Греции остался родственник царя Мардоний с многотысячной армией. Приходилось вновь готовиться к войне на суше.
Начальником афинской пехоты был избран Аристид. Командовал всей союзной армией спартанец Павсаний.
Греки встретились с армией Мардония возле беотийского города Платеи. Пять дней стояли при Платеях греческие и персидские войска, не вступая в бой. Каждая из сторон опасалась напасть первой.
Греки умышленно медлили: к ним все время прибывали подкрепления, а у Мардония же силы таяли, начали истощаться запасы продовольствия. Наконец, Мардоний решил наступать.
Поздней ночью к греческому лагерю подъехал какой-то человек и вызвал Аристида. «Я царь Македонии, — сказал он ему, — и хоть связан с персами, но в душе я эллин и мне невыносима мысль о порабощении Эллады. Знай, что назавтра Мардоний назначил бой, пусть же он не застанет вас неподготовленными». Сказав это, македонский царь ускакал обратно в персидский лагерь.
Битву начала персидская конница, осыпавшая греков тучей стрел. Мардоний смотрел, как наступает его конница, и был доволен. «Не говорил ли я, — обратился он к окружающим, — что на суше греки не устоят против нас, лучших бойцов в мире». Но радость его была преждевременна.
Преодолев первое замешательство, греки сомкнулись щитом к щиту. Летели стрелы, сверкали мечи, падали люди, и павших бойцов сменяли новые. Бой был долгим и упорным. Сам Мардоннй пал в битве.
Наконец, персы побежали. Греки бросились в погоню. Лишь немногие из тех, кто год назад пришел в Грецию, спаслись. Огромная добыча — золото, скот, рабы — досталась победителям. И главное, Эллада была, наконец, свободна; народ, сражавшийся за свою свободу и независимость, победил захватчиков.
Олимпийские игры
(А. А. Нейхардт)
Стать олимпиоником — победителем на Олимпийских играх — было заветной мечтой каждого греческого юноши.
Пышным и торжественным было прибытие олимпионика на родину. Он въезжал в город, стоя в колеснице, запряженной четверкой лошадей, увенчанный венком, в драгоценной пурпурной одежде. Его окружала толпа друзей и почитателей, для него устраивались торжественные шествия, великолепные пиры, всюду его встречали как героя, прославившего родной город. В честь олимпионика пели гимны, поэты слагали стихи.
Восхищенный красотой и ловкостью юного олимпионика Феогнета, знаменитый греческий поэт Симонид написал четверостишие-эпиграмму, которая была вырезана на пьедестале статуи, изображавшей Феогнета:
— Вот он, смотри, Феогнет, победитель в Олимпии, мальчик Столь же прекрасный на вид, как и искусный в борьбе, И на ристалищах ловко умеющий править конями, Славою он увенчал город почтенных отцов.Олимпионик, победивший в состязаниях трижды, получал право поставить в Олимпии свою собственную статую. Обычно город, откуда был родом победитель, заказывал статую олимпионика самому прославленному скульптору своего времени, и статуя была не только свидетельством славной спортивной победы, но и произведением искусства.