Древняя Русь и Великая степь
Шрифт:
Все знают, что русская рать победила скопище Мамая, но для того, чтобы осознать значение этого великого деяния, надо посмотреть на него с новой стороны, ибо в Истории все явления — это не противостояния, а многоугольники.
Здесь кончается сфера компетенции историко-филологического метода, наткнувшегося на непреодолимую преграду — дискуссию о войне против татар, за освобождение Руси. Этот спор не нужен и, более того, беспредметен, так как татарского единства уже не было. Талантливый и энергичный темник Мамай происходил из рода Кийян, враждебного Тэмуджину и проигравшего войну в Монголии еще в XII в. Мамай возродил причерноморскую державу половцев и алан, а Тохтамыш, возглавив предков казахов, продолжил улус Джучиев. Мамай и Тохтамыш были врагами. Традицией Руси был союз с Ордой, следовательно, с Тохтамышем, значит, оппозиция должна была искать союза с Мамаем, но если так, то и мира с Литвой, союзницей Мамая. Церковная партия должна была рассорить великокняжескую партию с Мамаем… и она проделала
Трагическая гибель Мамая весьма поучительна в аспекте этнологии. Мамай был степняк. Он считал, что убивать противников можно, а предателей нужно, но друзей обижать нельзя, потому что это так нехорошо, что даже в голову прийти не может. Это было мироощущение монголо-тюркского суперэтноса, пережившего в 1369 г. надлом и шедшего к распаду, потому что его разъедали чужие культурные воздействия: китайское, тибетское, мусульманское (иранское) и европейское.
У генуэзцев была иная этика. Они считали, что главное в жизни — выгода, что монголы и тюрки почти не люди, а объект для коммерческих операций. Когда они сильны, их надо использовать, когда ослабли — выкинуть. По сути, это была психология зарождавшегося капитализма.
Этика, базировавшаяся на капиталистических общественных отношениях, была несимпатична ни русским, ни татарам, ни византийским грекам. Экономические интересы, господствовавшие в условиях зародившейся в романо-германской Западной Европе формации, были им непонятны, проявления их вызывали отвращение. Даже хан Джанибек, узнав, что случившимся в причерноморских степях массовым падежом скота, вызвавшим голод, воспользовались генуэзцы, чтобы по дешевке покупать у татар детей для работорговли, возмутился и двинул войско на Кафу. Ему было просто непонятно, как можно использовать беду соседа для легкого обогащения. С его точки зрения, это было очень дурно.
С татарским войском в Крым пришла «черная смерть» — чума, опустошившая Европу. Сама Природа выступила против хищничества генуэзских торгашей.
Мамай не был столь предусмотрителен и стал союзником генуэзских купцов. Ему и в голову не приходило, что его считали неполноценным, не любили, а использовали. И он стал жертвой контакта на суперэтническом уровне. Зато его дети, успевшие уйти на литовскую Украину, уцелели.
Но, повторяю снова, моральные оценки для природного процесса — этногенеза — недействительны. В XIV в. Западная Европа находилась в финале акматической фазы, пассионарное напряжение которой породило колониальную экспансию. «Монголосфера», растратившая свою пассионарность в междоусобных войнах, вступала в фазу надлома. Распад ее был неизбежен, несмотря на наличие богатых земель, повышенное увлажнение степей, позволявшее увеличить выпас скота, и множество доблестных богатырей, верных своим природным ханам.
Откуда пришли миазмы распада — пока неясно. Поэтому отступим на шаг по шкале линейной хронологии, дабы расширить диапазон обзора и увидеть явление (феномен) более полно, а тем самым и более точно.
XXVI. Панорама
179. Смена цвета времени
В начале XIV в., после смуты, владения потомков Чингисхана были самой обширной и самой могучей державой в ойкумене. Разделенная на четыре больших улуса: империю Юань в Китае и Монголии, царство ильханов в Иране, Джагатайское ханство в Средней Азии и улус Джучиев, включавший Золотую Орду, Белую Орду на Иртыше и Синюю Орду — кочевья от Тюмени до Аральского моря, она, казалось, не имела опасных врагов и достойных соперников. Но к концу XIV в. эта «монголосфера», как ее назвал Г.В. Вернадский, развалилась почти бесследно. Осколком, не потерявшим жизнеспособности, оказался небольшой этнос дурбэн-ойратов, продержавшийся до XVIII в. Он был истреблен китайцами в 1759 г.
Как исчезла «монголосфера»? И главное, почему? На первый вопрос ответила история, на второй должна ответить этнология. Поэтому целесообразно в историческом исследовании ограничиться обзором хода событий (не отвлекаясь на анализ деталей) и сосредоточить внимание на рассмотрении их связей, как системных, так и визуальных. Тут читателя ждут неожиданности, тем более существенные, что они подкреплены строгими доказательствами, полученными благодаря исследованиям, основанным на синтезе гуманитарных и естественных наук. В географии без истории, как и в истории без географии, «встречается протыкание», что отметил еще мыслитель XVIII в. И.Н. Болтин. Этнология — наука, заполняющая трещину между историей и естествознанием, дабы трещина не превратилась в пропасть.
Как уже говорилось, монгольский виток этногенеза начался в XI в. В фазе подъема монголы совершили свои завоевания и рассеяли свою пассионарность среди китайцев, тюрок, персов и русских, что способствовало, с одной стороны, ослаблению самой Монголии, а с другой —
усилению окраин «монголосферы». Жестокая гражданская война 1259—1301 гг. унесла лучшую часть монгольских батуров, внуков «людей длинной воли», и в XIV в. политическое единство Монгольской империи держалось только на инерции. В самой Монголии появилось много персов, тюрок, русских и китайцев, как женщин, так и мужчин: ремесленников, торговцев и ученых, отнюдь не пассионарных, но перемешавшихся с монголами. Историк Омари отметил, что в улусе Джучиевом монголы растворились среди кыпчаков. В Иране монголы частично сохранились, но стали мусульманами и утратили ведущее значение. А в Средней Азии монгольская пассионарность стимулировала регенерацию утраченной в XII в. военной доблести и тюркоязычной литературы, т. е. мусульманской культуры. С.П. Толстов остроумно заметил, что держава Тимура стала копией султаната хорезмшахов, с той лишь разницей, что столица из Гурганджа была перенесена в Самарканд. [1036]1036
См.: Толстов С.П. По следам исчезнувших цивилизаций. М.; Л., 1948. С. 318—319.
Евразия в XII—XIV вв.
А в том же XIV в. новый пассионарный толчок поднял на месте Византии османскую Турцию, а в Восточной Европе — Литву и Россию. Критическим периодом для смены «цвета времени» был конец века. Рассмотрим некоторые детали этого отрезка истории, связанные с нашей темой.
Тривиальная историография для изучаемого сюжета не просто бесполезна, а вредна. Углубленное изучение деталей лишает исследование необходимой перспективы и заслоняет события, косвенно, но органично связанные с деятельностью хана Тохтамыша. Поэтому, да не посетует читатель, приблизимся к теме постепенно. Сначала обозрение суперэтноса — всей «монголосферы», потом — этноса, т. е. улуса Джучиева и его контакта с Великим княжеством Владимирским — ядром рождающейся России, потом — субэтносов в сложных сочетаниях: распавшейся Золотой Орды и соперничавших русских княжеств, ибо в конце XIV в. ни татарской, ни русской самостоятельной этнической целостности, или нации, не существовало, и, наконец, перейдем на уровень персональный — рассмотрение деятелей этой эпохи применительно к событиям, в которых они принимали участие. Путь исследования сложен, но только он плодотворен.
Прежде всего надо избавиться от аберрации привычности. Западную Европу еще на студенческой скамье мы воспринимали как нечто пестрое и разнообразное, а Азию — как серую массу. На самом деле Европа западнее Вислы была единым суперэтносом, а ее многоцветность — результат большого приближения, когда фиксируются даже мелкие различия. И наоборот, Азию рассматривали издали, и потому детали разных культур сливались, что создавало иллюзию единства.
Если же принять единый масштаб, то в Азии существовал не один, а пять суперэтносов, условно называемых Китай, Япония, Индия (немусульманская), старый мусульманский мир, злейший противник османской Турции — новой целостности, возникшей от пассионарного толчка, как и Москва, и «монголосфера» — наследие Чингисидов. Кроме этих грандиозных целостностей, были химерные вариации окраинных этносов, а также реликты.
180. Треченто
В те же годы, точнее — десятилетия, когда «монголосфера» распадалась и ранее побежденные народы освободились в Иране (1353), Средней Азии (1364), Китае (1368) и Кыпчакской степи (1371—1372), на Западе шли иные процессы и этно — и культурогенеза. Так как оба суперэтноса столкнулись в 1399 г. и затем в 1402 г., то будет полезно уделить некоторое внимание Средиземноморью, хотя бы путем «бокового зрения».
Поскольку история Западной Европы и Малой Азии излагалась неоднократно и весьма подробно, то нет смысла повторять проделанные исследования. Для нашей цели следует поставить вопрос о соотношении этногенезов (на суперэтническом уровне) и развития культурных традиций, куда более консервативных и инертных. Оба типа процессов взаимодействуют в зависимости от фаз этногенеза и исходных принципов, наследуемых новым суперэтносом у той или иной предшествовавшей культуры. Такое обобщение позволяет обозреть сразу всю картину взаимодействий, составляющих содержание этноисторических процессов, или, что то же, палеогеографию этносферы, в стереоскопическом аспекте.
Наиболее старыми этносами в это время были греки и славяне. Они возникли во II в. н. э. и вступили в фазу обскурации, частью — в фазу регенерации. Романо-германцы, начавшие свой нелегкий путь в IX в., находились в конце акматической фазы. У них еще наблюдался избыток пассионарного напряжения, но они тратили свою энергию на взаимоистребление внутри своей этнокультурной системы, чем весьма облегчили рост молодых этносов: литовцев и турок-османов. Итальянцы воскрешали античность, греки — раннее христианство, а османы — суннизм, что вызывало их войны с шиитами Месопотамии и Азербайджана и не мирило с Тимуром, регенерировавшим старую мусульманскую культуру за счет инкорпорированной монгольской пассионарности.