Древняя Русь. Быт и культура

Монгольское нашествие пагубным образом повлияло на керамическое ремесло южных городов. Что касается северо-западных городов Руси, то с XIII в. там вырабатывались новые типы сосудов, продолжающие развитие керамических форм домонгольского времени (табл. 20). Хорошо изучена керамика этого времени только в Новгороде, Новогрудке, Орешке, Пскове, Изборске (Кильдюшевский В.И., 1980, с. 111–116; Белецкий С.В., 1983, с. 43–80).

Что касается областей, расположенных в центральной части Восточной Европы (Москва, Владимир, Муром, Пронск), то здесь нашествие совпало с резкими изменениями в технологии обжига керамики: на этой территории появились новые большие керамические горны болгарского типа и соответственно заметно улучшилось качество обжига. Формы сосудов XIV–XV вв. в основном являются развитием так называемой курганной керамики местных типов. Кроме них, с XIV в. на Северо-Востоке распространяются и другие виды сосудов, неизвестные здесь ранее и сходные по формам с сосудами, изготовлявшимися в Волжской Болгарии (табл. 20, 52, 54). Видимо, в сложении керамического производства Московской Руси определенное участие приняли гончары, пришедшие из Волжской Болгарии до ее гибели или бежавшие на Русь от монгольского нашествия (Розенфельдт Р.Л., 1968, с. 12–19).

Поливная керамика Т.И. Макарова, Р.Л. Розенфельдт

Заметной отраслью древнерусского городского гончарства было изготовление поливной посуды. Образцы ее находят обычно при раскопках городов, ее почти нет в сельских поселениях и совсем мало в составе курганных инвентарей. Поливная керамика древнерусского производства конца X–XI в. сосредоточена преимущественно в южнорусских городах — Киеве, Чернигове, Вышгороде, Любече, т. е. в древнейших центрах древнерусского государства. Известно, что поливные облицовочные плитки использовали в убранстве Десятинной церкви в Киеве (991–996). Очевидно, среди «мастеров от грек», привлеченных Владимиром Святославичем для строительства храма, были мастера, делавшие эти плитки. Петрографические исследования показали, что плитки из Десятинной церкви и Софии Киевской изготовляли из одинаковой по составу глины, а спектральный анализ поливы убеждает в том, что она сварена по одному рецепту. Это значит, что поливные плитки X в. Десятинной церкви и XI в. из Софии Киевской — результат непрерывной работы керамических мастерских, знакомых с техникой глазурования. Действительно, строительство первых русских храмов было школой различных ремесел (Рыбаков Б.А., 1948, с. 430), и они не могли существовать без привлечения местных сил (Айналов Д.В., 1917, с. 39). Именно в таких мастерских и было налажено производство поливной керамики (Макарова Т.И., 1963; 1967, с. 36–40).

При раскопках М.К. Каргера в усадьбе Софии Киевской вместе с обычной круговой керамикой XI в. были найдены обломки поливных блюд из белой глины, похожие на византийские блюда со штампованным орнаментом, но вполне своеобразные: характерный «рельсовидный» венчик византийских блюд (IX–XI) заменен горизонтально отогнутым венчиком; блюда покрыты пятнами зеленой поливы — это подражание византийским образцам. Русское происхождение этих блюд не вызывает сомнений: они сделаны из местного сырья. Однако подражание византийской керамике свойственно только первым мастерам поливного дела на Руси. Основная масса белоглиняной посуды по форме аналогична обычной круговой керамике древнерусских городов: это кувшины и горшки разных форм.

Фрагменты белоглиняных поливных кувшинов были найдены в слоях XI в. в Киеве при раскопках близ Софийского собора, не территории Киево-Печерской лавры, в Любече, в Чернигове, в Вышгороде, Городске. У них было шаровидно-вытянутое тулово, отделенное от горла налепным валиком (Макарова Т.И., 1967, табл. XIII).

Поливные горшки повторяют простую посуду того времени. Обычно это небольшие горшочки с прямым или слегка отогнутым венчиком. Особенностью белоглиняной керамики является плотная непрозрачная полива, ярко-зеленая, реже — желтая. Такая посуда найдена в небольшом количестве в Вышгороде, Чернигове, Городске, в с. Волосском Днепропетровской области (Там же, рис. 5). Стилистическое единство белоглиняной керамики с яркой зеленой и желтой поливой свидетельствует об изготовлении ее в узкий хронологический период. Очевидно, это XI в., что подтверждается орнаментацией в виде густой волны, проведенной многорядной гребенкой, характерной именно для ранней круговой керамики. Позже, в XII–XIII вв., ее вытеснил линейно-волнистый орнамент.

Белоглиняную керамику XI в. иногда покрывали надглазурной росписью. При этом имитировали процесс литья жидкого расплава из тигля на плиту — основной в производстве мозаичных стекол и смальты (Безбородов М.А., 1956, с. 177). Естественно, что роспись на обломках сосудов с надглазурной росписью из Чернигова, Воинской Гребли и Белоозера стилистически аналогична росписи плиток пола из Десятинной церкви и Софии (Каргер М.К., 1958, табл. LXXXVIII–LXXXIX; 1961, с. 58, рис. 18). Анализы посуды с надглазурной росписью показали, что полива для них сварена по византийскому рецепту, но с типичным для смальт мозаичных композиций Софии Киевской содержанием олова. Малочисленны, но очень интересны фрагменты посуды из бело-серой глины с подглазурной росписью из Новгорода. На одном из них — фрагменте чаши, найденной в слое XI в., — роспись сочетается с рельефной орнаментацией и металлическим блеском поливы. Вероятно, в Новгороде поливное дело тоже складывалось одновременно со строительством Софийского собора в 1045–1050 гг. с участием мастеров из греко-русских киевских мастерских. Некоторые из чаш с толстым слоем поливы и металлическим блеском служили не бытовым, а производственным целям.

Белоглиняная поливная керамика все же сравнительно малочисленна. С XII в. во многих городах Руси стали изготовлять поливную посуду из местных светложгущихся глин, дающих после обжига черепок серого цвета. Где такой глины не было, использовали красножгущуюся глину. Перед нанесением поливы сосуд покрывали ангобом — слоем глины более светлой, чем основная.

Ассортимент посуды в XII в. резко увеличивался, появляются серии изделий с ярко выраженными региональными признаками. В самом Киеве к этому времени, видимо, истощились месторождения каолиновых глин, и поливную керамику начинают делать из светложгущихся глин, идущих на изготовление неполивной посуды. Киевская поливная посуда XII–XIII вв. повторяет ассортимент более ранней белоглиняной: это горшки, миски, кувшины (табл. 21, 8), однако открытых блюд на поддонах, подражающих ранней византийской керамике, уже нет.

Наиболее полно поливная керамика XII–XIII вв. представлена в Любече. Чаще всего это низкие горшки, целые и в обломках, с прямым или отогнутым округлым венчиком (табл. 21, 11, 12), иногда они закрывались крышками. Такие сосуды служили для хранения и подачи на стол еды. Формы их повторяются в неполивной керамике. Более разнообразны миски. Некоторые из них — подражание деревянным и металлическим чашам (табл. 21, 16, 17). Своеобразным видоизменением мисок были латки — открытые сосуды с тремя ножками-выступами на дне и полой ручкой. Они использовались для подогревания пищи, в них могли подавать на стол горячие блюда.

Самую многочисленную посуду для питья составляют кубки, чашки, бокалы. Кубки снабжены орнаментальным рифлением стенок, как бы повторяющих ободки бочонков, в которых могли хранить медовые напитки и квас (табл. 21, 15). Один из любеческих бокалов с довольно тонкими стенками повторяет форму стеклянных бокалов (Макарова Т.И., 1967, табл. XVI, 13).

Кувшины в Любече представлены незначительными фрагментами, принадлежали они не менее чем 20 сосудам различных размеров.

Вся любечская поливная посуда (судя по ассортименту) была столовой — стилистически это единый комплекс; сделана она из той же глины, что и простая круговая керамика Любеча. Это позволяет считать ее продукцией местной мастерской. Большая часть найденного была сосредоточена на месте княжего двора и его хозяйственных построек, что прямо указывает на заказчика.

Поливной посуды в Чернигове найдено немного. Она изготовлена из глины, дающей после обжига розовый, серовато-белый и серый в изломе черепок. Посуду покрывали светло-желтой, реже — зеленой поливой. Черниговские горшки с ручками мало отличаются от любечских (табл. 21, 9, 10). Фрагменты двух других сосудов — кувшина и кубышки баночной формы (Там же, табл. XVIII, 3, 6) — не имеют аналогий среди поливной посуды других городов. Это позволяет предполагать, что они местного производства. О знакомстве керамистов Черниговского княжества с поливным делом косвенно свидетельствует продукция мастеров, делавших подобную керамику не только в Любече, но и в другом феодальном замке Черниговской земли XII–XIII вв., раскопанном у д. Слободка (Никольская Т.Н., 1981, с. 161, 162). Поливная посуда здесь сделана из тех же глин, что и обычная гончарная керамика, и отличается лишь некоторыми местными особенностями формы и технологии.

Поливная керамика Вышгорода представлена очень незначительным количеством экземпляров. Она изготовлялась из серой, белой и розовой в изломе глины, оригинальность ее составляло цветовое разнообразие поливы — светло-желтой, оранжевой, зеленой, бурой, коричневой. Это разнообразие придавали поливе цветные ангобы, которыми покрывали сосуд перед глазурованием. Из вышгородских поливных сосудов более других известен большой кувшин из светлой глины, хранящийся в ГИМ (табл. 21, 20). Здесь же найдены сероглиняные поливные горшки, двуручные кубышки (табл. 21, 19), чаши на поддонах и поливной глиняный подсвечник, от которого сохранилась нижняя часть стояка и блюдце (Макарова Т.И., 1967, табл. XX).

Вышгородская коллекция поливной керамики слишком малочисленна, чтобы дать полное представление о собственно поливном деле. Но все же она говорит о его существовании: недаром, на простой гончарной посуде Вышгорода, как и на посуде Киева и Любеча, часто встречаются случайные капли поливы.

Оригинальна посуда, собранная при раскопках у хутора Половецкого на реке Роси, на территории небольшого феодального замка, построенного в IX–X вв. (Довженок В.И., 1955, с. 53, 54; 1959, с. 154). Поливная посуда найдена в слоях X–XIII вв., правда, это только сосуды для питья — кувшины, кубки, чаши. Последние особенно интересны: стенки их сферические, а дно уплощено, чем они более всего напоминают чары из металла (Макарова Т.И., 1967, табл. XXII, 1, 4). Работу мастера, знакомого с поливным делом, здесь, очевидно, стимулировали потребности хозяина замка, князя или боярина.