Древняя Русь. Город, замок, село

Большое значение в экономике деревни имели добывающие промыслы: охота, бортничество и рыболовство. Надо отметить, что пушнина, воск и мед, главным поставщиком которых было сельское население, составляли основные статьи русского экспорта. Именно эти продукты обнаруживаются в древнейших перечнях феодальной дани. Рыба, прежде всего осетровая и лососевая, тоже взималась в качестве натурального оброка.

Среди других промыслов, получивших развитие в крестьянском хозяйстве, известны железоделательный, «копачина» (добыча соли из соляных источников), выжигание угля, производство дегтя. Таким образом, древнерусская деревня обеспечивала город основными пищевыми продуктами, сырьем для ремесленного производства и экспортными товарами. Кроме того, сами крестьяне перерабатывали своими силами значительную часть продуктов сельского хозяйства и промыслов. Судя по находкам деревообрабатывающих инструментов, орудий по металлу, пряслиц от веретен, различных шильев, игол, проколок, домашнее производство позволяло изготовить все необходимые в сельском быту вещи: от жилищ и транспортных средств до одежды, обуви и предметов обихода.

При раскопках некоторых селищ обнаружены кузницы, мастерские литейщиков-ювелиров и гончарные горны. Деревенские кузнецы владели достаточным набором технологических приемов, включая способы получения стали, чтобы обеспечить сельское хозяйство необходимыми орудиями труда: сошниками и наральниками, косами и серпами, ножами и топорами, гвоздями, молотами и пр. Ювелиры изготавливали из цветных металлов многие украшения: височные кольца, браслеты, перстни, подвески и пр. Гончары поставляли посуду.

Исследователи (М.В. Фехнер) обратили в последнее время внимание на находки в сельских могильниках и на поселениях изделий городского ремесла и импортных вещей. К ним относятся стеклянные и каменные бусы; изделия, украшенные зернью и сканью; некоторые типы гривен, браслетов, перстней, застежек-фибул, подвесок; вещи с эмалью. Это послужило основанием для тезиса «о значительном участии населения деревни домонгольского периода во внутренней торговле страны, причем в товарном обращении принимало участие деревенское население, обитавшее не только вдоль основных торговых путей, но и в стороне от них» (Фехнер М.В., 1959, с. 173). Определенная доля истины здесь есть. Все же столь категоричный вывод кажется мало обоснованным. Во-первых, показателен сам перечень импортов в деревню, к которому можно добавить шиферные пряслица, куфические и западноевропейские монеты, использовавшиеся как подвески-украшения. Это — типичные предметы меновой торговли, никак не затрагивавшей основ сельской экономики. Во-вторых, нет никаких доказательств, что они попадали в деревню «через городские рынки и ярмарки, собиравшиеся в погостах». В таком случае могильники с привозными вещами должны были бы концентрироваться вокруг городов и погостов. Но они обнаруживаются в «медвежьих углах», удаленных на десятки и сотни километров от городских центров, куда вряд ли добирались купцы-коробейники.

Конечно, купцы доставляли в деревню некоторое количество пользовавшихся там спросом «прикрас» и выменивали на них все те же меха, воск и мед. Действовала, видимо, система многоступенчатого обмена, когда «товар за товар» обменивался в соседних общинах. Косвенным подтверждением этому служит установленный Б.А. Рыбаковым незначительный радиус сбыта продукции деревенских ремесленников. Наконец, основная масса привозных вещей, в первую очередь монет сосредоточена в сельских могильниках лесной зоны Руси, а не земледельчески более развитого юга. Следовательно, они шли в обмен на продукцию добывающих промыслов, а не земледелия и скотоводства. Таким образом, участие большинства крестьян во внутренней торговле Руси, а тем более в ее внешнеэкономических связях было опосредствованным. Господствовали не прямые рыночные, денежные связи деревни с рынками, а меновые.

Любопытен и другой факт: чем позже дата сельских могильников, тем больше в них безынвентарных погребений. Объяснить его только распространением христианства трудно, так как продолжает сохраняться главный пережиток языческой эпохи — курганный обряд. В XI в. малоинвентарные погребения уже преобладают в сельских кладбищах Среднего Подпепровья. В XII в. аналогичная картина наблюдается и землях радимичей, дреговичей, кривичей, северян, на Волыни. Лишь в области вятичей и на окраинах Новгородской земли процент «богатых» погребении высок. Эта закономерность не случайна. Она отражает успехи феодализации Руси, развитие феодального землевладения. Попадая в феодальную зависимость, крестьяне лишались возможности широко и свободно реализовать излишки своего труда, в том числе и промыслов. Недаром меха белки, куницы, лисицы, бобра наряду с коробами ржи, возами сена и пр., становятся предметом строго регламентированных феодальных податей. Инвентарь крестьянских погребений наглядно демонстрирует степень и направления феодализации древнерусской деревни. Исчезновение в сельских могильниках привозных вещей совпадает по времени с появлением в данных районах феодальных сел и усадеб-замков.

Рассмотренные материалы при всей их ограниченности дают представление об основных этапах развития древнерусских сельских поселений. Археология существенно дополняет данные письменных источников по истории деревни на Руси в X–XIV вв. Безусловно, дальнейшие широкомасштабные исследования сельских памятников внесут много нового в наши представления о жизни и хозяйственной деятельности основной массы древнерусского населения.

Заключение А.В. Куза

Результаты многолетних археологических исследований сегодня позволяют значительно шире и глубже представить историю древнерусских поселений X–XIV вв. Постепенно вырисовывается сложная и динамичная картина их развития. Она последовательно отражает основные этапы развития Руси в целом.

Все поселения от затерявшейся в бескрайних просторах сельской веси до многолюдного, всемирно известного столичного города были звеньями одной общей системы — системы русского феодального государства. Она строилась из века в век, охватывая новые территории, проникая в глухие «медвежьи углы», подчиняя себе и видоизменяя старые, родоплеменные типы поселений. Ее формой была многоступенчатая структура административно-территориального деления Руси. Иерархичность, столь свойственная феодальному обществу, — главная особенность этой системы. На ее разных уровнях находят себе место все рассмотренные типы поселений.

Чем выше ранг (ступень системы) поселения, тем разнообразнее и существеннее были функции, выполняемые им. Между поселениями, занимавшими соседние ступени иерархии, много общего. На ограниченном фактическом материале их даже трудно различать между собой. Однако в ее крайних пунктах отличия перерастают в социально-экономическую противоположность города и деревни. Город, таким образом, рождается не арифметической суммой функций, характерных для предшествующих типов поселений, а их множеством. Количество переходит в качество. Поэтому нельзя согласиться с мнением, что могли существовать города, у которых отсутствовали какие-либо экономические, военно-политические, административно-хозяйственные или иные функции. Такие поселения только находились на пути превращения в города.

Если центры погостов или волостей были «узлами прочности» государственной сети Руси, то города скрепляли ее отдельные полотнища в единое целое. Именно они стали «точками роста» феодальной социально-экономической формации (Рыбаков Б.А., 1982. с. 437).

Социальные отличия древнерусских поселений впервые четко обнаруживают себя в археологических материалах IX — начала XI в. В течение XI в. при общем увеличении численности поселений отмирают отжившие и кристаллизуются, обретая конкретные формы, их новые типы. К середине XII в. социальная иерархия поселений Руси предстает во всем своем многообразии. Ее возглавляют высокоразвитые столичные города, окруженные младшими городами-пригородами и порубежными городами-крепостями. Они организуют вокруг себя меньшие волости и погосты со своими центрами. Именно в XII — начале XIII в. втрое увеличивается число малых (площадью до 1 га) укрепленных поселений, большинство из которых, судя по археологическим данным, являлось феодальными усадьбами-замками. Это — наглядное свидетельство успехов феодализации Руси, ее вступления в эпоху развитого феодализма.

Собранные в процессе археологических исследований древнерусских поселений материалы убедительно доказывают высокий уровень развития русских земель накануне нашествия орд Батыя. Страна находилась на подъеме. Ее экономика и культура достигли значительных свершений. В княжествах окрепли собственные центры, соперничавшие с Киевом. Сельское хозяйство базировалось на обширном фонде старопахотных земель. Ремесленники освоили свыше 100 различных специальностей. Их изделия пользовались спросом не только на внутреннем, но и на международных рынках. Русь поддерживала политические и торгово-культурные связи со многими странами. В это время создаются шедевры монументального и прикладного искусства, выдающиеся литературные произведения. Поэтому столь тяжелые последствия имел обрушившийся на Русь удар иноземных захватчиков и последующее жестокое господство ордынского ига.

Больше двух третей древнерусских городов были разрушены и сожжены завоевателями. Почти треть из них так и не смогли преодолеть последствия нашествия.

Однако жестокий удар поразил не одни города. Было уничтожено большинство крепостей и волостных центров, множество погостов и феодальных замков. Лишь на 304 (25 %) поселениях этого типа жизнь продолжалась в XIV в. Следовательно, оказалась подорванной вся административно-территориальная система Руси. Массовая гибель феодальных усадеб-замков с одновременным сокращением числа рядовых сельских поселений свидетельствуют о тяжелом уроне, понесенном сельским хозяйством — ведущей отраслью древнерусской экономики. Запустели окультуренные земли, нарушились сложившиеся системы земледелия. Эго обстоятельство в не меньшей степени, чем гибель городов, надолго затормозило развитие Руси. Потребовались столетия, чтобы восстановить экономический базис государства.