Древняя Русь

– Хлопчик, затем тебе такие богатые мечи, лучше справь себе сапожки.

Остальные зашикали на него. Леший первый понял кто перед ним.

– Белый витязь, не вмешивайся в нашу разборку. Мы никого не хотим убивать, только надо проучить разбойных князей, всю кровь из народа высосали.

– Я вас понимаю! Еще бы я сам насмотрелся на их произвол и беспредел.

Звонким и грозным колоколом прозвучали слова Леопардова.

– Верно!
– поддакнул сидевший справа мужичок в полушубке.
– Такой лютый мороз, а белый воевода без обувки босой ходит!

– У меня есть запасные сапоги, пускай наденет, вставил второй детина.

– Благодарю!

Леопардова растрогало их искреннее участие.

– Но лучше не надо, для меня это не мороз, а бегать они мешают и рвутся проклятые.

Леший скривился.

– Мои люди голодают, и мерзнут. Справедливость требует, что бы князья поделились с ними.

Леопардов растянул губы ярчайшей улыбке.

– Требование справедливости будет соблюдено. Сколько у тебя человек в ватаге.

– Пятьдесят! С гордостью произнес леший. Остальных ты видел на улице.

– Маловато! Та вот я вас нанимаю, на ночь, каждый из вас получит по золотой монете.

Глаза лешего и других мужиков загорелись.

– Я что делать?

Князья также подтянулись.

– По-моему понятно атакуем монгольский лагерь. Вы им сейчас отсыплете по монете, а когда мы разнесем монголов, захваченная добыча компенсирует все убытки.

Разбойники одобрительно зашумели. Многие из них и сами натерпелись от монголо-татарских захватчиков. Леший сохранял хладнокровие.

– Пятьдесят человек против десяти тысяч. Не слишком ли это дерзко.

– Нет не слишком. Во-первых, сюда уже подошла тысяча воинов следующая за князьями, я ускорил их шаг, а во-вторых, еще тысяча бойцов выведена мной из самой Коломны, правда пришлось связать воеводу. Итак, соотношение сил один к пяти. А с таким соотношением мощи храбрый русский воин только атакует и побеждает!

– Верно! Дружным хором подхватили мужики

– Нечего нам пятиться!

Леопардов повернулся к князьям.

– Выступать надо тихо, к лагерю подойдем бесшумно. Я уберу часовых, и вашей задачей будет аккуратно вырезать всех монголов. Эта ночь станет решающей, по крайней мере, для первой части компании.

Дружный рев одобрения был ответом. Леший протянул свою жилистую руку, на ощупь она напоминала лапу лягушки. Затем он щелкнул пальцами, арканы, что были на князьях, распутались, веревки опали, свились в косички, а затем послушными гадюками заползи в карманы болотного воина.

– Не поминайте лихом княжичи. Выйдя, леший начал строить ораву, доходчиво и просто он объяснял воинам, что нужно делать. Затем выпорхнул и Ледопадов. План атаки у него был размечен заранее. Большую часть охраны он снимет традиционным путем, остальных уберет он сам вместе с десятком отборных бойцов белого легиона. После этого будет уже не битва, а резня, под шумок они уничтожат большую часть тумена. После чего он отправится защищать Москву. План на сей раз, прошел без изъянов, здесь не было магического охранения, подмена темника не смотря на его толщину, прошла на ура, белые воины действовали умело, остальные соблюдали осторожность. Потери были не велики, на руку сыграло то, что обнаглевшие монголы напились как сурки, всего пара сотен убитых и раненых, монголов было вырезано более восьми тысяч, лишь жалким остаткам тумена удалось сбежать. Его клинок щедро лакал кровь. Леопардов с наслаждением рубил монголов, и резал их как куропаток. Когда он проносился по сонному лагерю, то полосовал горло шестью кинжалами сразу, пока стан не проснулся, после чего в дело вступили легендарные мечи. Они легче фольги прошивали любые латы и кромсали металл. В стане монголов задержался один из иноземных рыцарей граф Филипп Адэнаурэр, плечистый детина семи футов роста, десяти пудов веса, в лучших в Европе испанских доспехах. Леопардов срубил его как сухой листик, даже не снизив темпа боя, небрежным взмахом меча великого ниндзи. Большой шкаф с грохотом завалился. После очередной победы Леопардов отбыл в Москву. Славный град не удалось удержать, но воспоминания о славной битве, согревали лавой вулкана душу. На разгром мятежного города был послан Кюлькан-хан - последний младший сын Чингиз-хана. Бату-хан рассчитывал, что молодой Чингизид обломает себе крылья. Под командование было два монголо-татарских тумена, и тумен Баяндера, всего тридцать тысяч яростных воинов. По дороге к Коломе, Кюлькан-хан рассыпал свои отряды по Суздальской и рязанской земле, повелевая сжигать и грабить соседние городки и селения. Казалось черный спрут с огненными кольцами, ползет по земле, выгребая калеными щупальцами все живое.

Сын священного правителя подъехал к Коломе в суровый зимний вечер, когда медленно умирало солнце. Роскошные шатры и походные юрты стали, на противоположном берегу, у опушки соснового леса. Нукеры поспешно рубили лестницы и башни. Через захваченную у китайцев увеличительную трубу хан Кюлькан всматривался в каменные покрытые ледяной коркой зубчатые стены. Вооруженные люди стояли за бойницами, некоторые имели тяжелые трофейные луки, захваченные у монголов. Безлюдная равнина замершей реки, где над сизыми льдинами перелетали угольно-серые стаи ворон, жадных чужой поживе. Кюлькан заранее отмечал все изгибы крепостных стен, места для будущих приступов.

Громадный и сильный, очень похожий своим богатырским телосложением на отца величайшего полководца и воина Чингиз-хана - Кюлькан жадным взглядом впивался в крепость душе кипела и жаждала сражений и битв. Рядом с ним стоял еще более крупный воин, близкий друг и телохранитель Кюлькана. Сей доблестный тургауд читал на лице хана Кюлькана страстное желание убивать, тягу к богатырским подвигам и не довольство собой. Познакомились они еще в Монголии, когда перед походом к последнему морю был устроен грандиозный праздник - большой сабантуй, как в живую проносятся воспоминания о нем. Десятки тысяч монголов отмечал его, китайцы устроили грандиозное шоу с газовыми рожками и пышными фейерверками с петардами. Были и массовые казни, по личному приказу верховного кагана Угедэя было казнено сто тысяч пленных вернее невольников, половина женщины и дети. Именно столько потребовал в жертву великому богу войны Сульдэ верховный шаман Бэки. Большую часть казненных обезглавили, тела утрамбовали конями, пустив кровавую реку. Остальным повезло намного меньше, их живыми распяли на столбах, для того, чтобы страшный бог мог насладиться мучительными стонами. Плясали танцовщицы, лился крепленый кумыс и дорогое иноземное вино, монголам было весело, сердца их трепетали в предвкушении яростных схваток, обнаженных пленниц в цепях, награбленных сокровищ. Война хороша для всех - умный продвинется, хитрый разбогатеет, дурак настреляется, а последний глупец отмучается. Путь воина, его смысл жизни убивать. И естественно воинам надо показать свою удаль!

Идеальным средствам была борьба, грозные судьи с крючковатыми мечами следили за тем, что бы она проходила без покусываний, увечий, убийства. Жалко терять лучших воинов перед великим походом. Вот гремят мощные трубы, в каждую дуют по двенадцать дюжих нукеров.

Знатные хан смотрят на бойцов и только один Чингизид Кюлькан-хан принимает в этом участие.

Сам верховный каган, хан все монголов во всей вселенной Угедэй дает сигнал к началу поединков. Лучшие бойцы, выставленные от каждой тысячи, развелись по парам, используя систему, принятую в современных олимпийских единоборствах. Тысяча двадцать четыре борца на гигантском Колизее сходятся одновременно в борцовской схватке.

Глашатаи объявляют.

– Сходитесь, славные джигиты сам верховный каган даст победителю лучшую награду. Победитель должен выиграть десять схваток, ни разу не коснувшись плечами земли. Сего славного воина, что пройдет все это, объявят багатуром и вручат статую коня из чистого золота. Таков закон нашей страны, да и обычай всех смелых людей на Земле! Да прославиться в веках святое дело великой воины, да окрасится кровью чистое небо!

Тысяча воинов вышла, поклонившись на все четыре стороны. Тут были не только монголы, но китайцы, вьетнамцы, якуты, индусы, негры и даже европейцы. Самые лучшие воины со всего мира собрались здесь. Верховный каган кивнул - схватка началась.

Борцы стали подпрыгивать на месте, переваливаться с ноги на ногу, взмахивая руками точно орлиными крыльями, ловко припадая на согнутых коленях. Загребая, свежую весеннюю травку, сын Священного Правителя швырнул вырванный с корнем пучок, противнику в лицо, ослепляя глаза, а затем, бросившись свирепым тигром, сбил соперника с ног.

Остальные пары почти одновременно сцепились в могучих объятиях. Первыми из состязания выбыли противник Кюлькана, спустя секунду туда полетел и соперник мощного монгола по имени Тогрул. Кюлькан мстительно сверкнул очами, этот гигант вызывал нервозность. Схватки остальных бойцов затянулись, они хватали друг друга за руки, ноги, плечи, шею. Бросали, кружились, вертелись, подставляли подножки. Десятки тысяч глоток подбадривали сражающихся. Победители подходили, к мешкам со сладким искусно выпеченным печеньем, некоторые ели сами другие кидали в толпу. Кюлькан не стал, есть, он понимал, что сытое брюхо в бою, давит глухо, но и кидать не стал, просто оттолкнул слуг и разминал конечности. Вторая схватка оказалось довольно легкой, а вот над третьей бранью пришлось повозиться. Его соперником оказался толстый боец из Японии. Это был настоящий мастер сумо - йокозуна, толст, могуч и ловок. Кюлькан-хан почувствовал что проигрывает, от ударов сумиста трещали кости. Тогда коварный сын Чингиз-хана пошел на жестокую хитрость. Повернув камень в перстне, он при очередном ломающим суставы "дружеском" объятии, кольнул сумиста иглой с быстрым ядом. Спустя десять секунд его соперник упал, что бы уже никогда не подняться. Кюлькан скалясь зловещей дьявольской улыбкой, смочил горло крепким кумысом вновь ринулся в схватку, не оставляя своим соперникам шансов на жизнь, главным оружием стала не доблесть, а ядовитая игла.