Древо миров
Шрифт:
И вот — свершилось. Маленькие дверки в огромных створках ворот открылись, и оттуда вышли глашатаи в круглых шапках с трубами наперевес. Впереди шествовал старый герольд в камзоле; отороченном мехом, с огромным золотым посохом в руках. Толпа притихла, и над головами грянули протяжные торжественные звуки, возвещая о выходе монарха.
— Король Аквилонии, Зингары, Аргоса и Офира, великий герцог Пуантена и Гандерланда, повелитель Коринфии, Заморы и Кофа, милостью Митры Покровитель Хайборийских Пределов, король Конн!
Величественные створки ворот дрогнули > и под музыку сотен свирельщиков, литаврщиков,
Дюжина крепких чернокожих кушитов вынесла золотые носилки, украшенные изображениями львов и цветочными гирляндами. Снова протрубили гарольды, король Конн сошел на ступени. Горностаевая мантия прикрывала его могучие плечи, в черных волосах золотом сверкал обруч короны. Он поднял скипетр, осеняя толпу своим благословением, и народ опустился на колени.
— Слава королю! — неслось над площадью. — Да пребудет с нами сила и слава его!
Потом перед ступенями прошествовали городские старейшины, главы гильдий и именитые граждане. Они не были допущены ни к туфле, ни тем более к перстню короля и все же почитали себя самыми счастливыми людьми на празднестве.
Многие клялись потом, что король, приняв этот парад, уже собирался уходить, но тут над толпой, словно легкий шелест ветра в листве, возник едва уловимый шепоток: «Талисман, Талисман… Яви нам Сердце Бога, повелитель!» Нельзя с уверенностью утверждать, было ли так или иначе, только двое жрецов в шафранных хитонах вынесли на ступени ларец и установили его на высокой трехногой подставке.
И тогда король заговорил, и голос его звучал печально.
— Жители Тарантии! Давно вы не видели Талисман, хранящий покой нашей державы. Но он здесь, и мой долг явить его вам… Чего бы это ни стоило. Да пребудет с нами благоволение светлых богов и самого Подателя Жизни, Хранителя Горнего Очага, великого Митры!
— Славься, славься! — разнеслось над площадью. — Яви, повелитель, Сердце Аримана!
Конн уже протянул руку к ларцу, когда в толпе произошло некоторое смятение, и люди расступились, пропуская процессию священнослужителей во главе с бритым старцем. Он грозно размахивал длинной витой свечой, прокладывая дорогу. Жрецы шествовали как-то странно: приплясывая и высоко подкидывая голенастые худые ноги. Среди слуг Митры шла, тоже приплясывая, довольно симпатичная толстуха в платье горожанки и лавровом венке на голове.
— Пропустите, пропустите! — выкрикивал предводитель процессии. — У нас важное сообщение для короля!
Черные Драконы преградили жрецам дорогу, их капитан потребовал говорить с почтительного расстояния.
— Король! — воскликнул бритый старец, почесывая затылок. — Я хочу сообщить, м — м–м… что…
Он озадаченно посмотрел по сторонам, словно ища поддержки.
— Говори немедля, — грозно потребовал мёсьор Шатолад, стоявший рядом с королем.
— Ах, да! — Жрец с облегчением хлопнул себя по лбу. — Хочу сообщить, что кошка сдохла, хвост облез!
— Какая кошка? — растерянно спросил Шатолад.
— Серая! Они все серые в сумерках. А черные — это те, кого ловят в темных комнатах.
— Ты забыл о Балтазаре, отче, — напомнил кто-то из младших мистов.
— Ну, это успеется. Он все равно развалился на тысячу кусков, так что ни
конница, ни рать уже не помогут.— Ты сумасшедший? — спросил Шатолад, и вопрос его прозвучал довольно глупо. Опомнившись, градоначальник закричал: — Эй, стража, немедленно арестуйте этих людей, кто бы они ни были! В Железной Башне они быстро все расскажут и о кошке, и о Балтазаре…
— Я знаю этого человека, — тихо сказал королю молчавший до сего времени Светлейший Обиус. — Это жрец из храма Северного предместья. Весьма достойный священнослужитель… Думаю, здесь не обошлось без колдовства, а такую порчу способен навести только настоящий маг, поклоняющийся Силам Зла. Вы зря приказали оставить здесь этого Богуза с улицы Вздохов, повелитель…
Повинуясь воплю градоначальника, стражники ринулись к жрецам, но тут вперед выступила толстая горожанка в лавровом венке.
— Постойте, постойте, — проворковала она ласково, — сегодня же праздник! Зачем портить друг другу настроение? Давайте лучше потанцуем.
Дюжие стражники мигом побросали алебарды и принялись отплясывать нак-нак, гремя доспехами и выкрикивая похабные куплеты.
— Вояки нанюхались Черного Лотоса! — раздалось в толпе. — И жрецы надышались! Позор! Ура!
Многие тоже пустились в пляс — по собственному почину.
— Вам лучше уйти, повелитель, — проговорил Обиус и принялся быстро перебирать четки из освященного янтаря, — я чувствую мощное магическое воздействие…
— Ты предлагаешь мне отступить перед каким-то чернокнижником? — насмешливо спросил Конн, отыскивая глазами арестанта.
Закованный в цепи Богуз обнаружился неподалеку от парадного крыльца в окружении четырех стражников. Он стоял, понурив голову, происходящее его, кажется, ничуть не занимало.
Король шагнул вперед и поднял руку.
— Повелеваю молчать! — Его глас перекрыл всеобщий шум и заставил многих снова встать на колени. — Властью, данной мне самим Митрой, приказываю всем существам, человеческим и иным, подчиниться моей воле! Со мной Сердце Аримана, великий Талисман, перед которым трепещут даже порождения Нижнего Мира!
— Смело, мой король… — успел шепнуть Обиус. Он полагал, что эту речь должен был бы произнести сам, и поступок Конна его несколько озадачил.
К удивлению Светяейшего; пляшущие стражники попадали наземь, жрецы во главе с бритоголовым старцем преклонили колени, а толстуха громко сказала:
— А я что? Я ничего… Поплясать маленько хотелось, что уж тут такого… Вон с тем лысеньким лапотулечкой с четками. А если нельзя, так и не надо.
— Умолкни, ведьма! — рявкнул король.
— И умолкну, раз такой красавец мужчина просит. Для такого красавца не то что умолкнуть, рот зашить не жалко. Ежели чего надо будет — мы всегда помочь рады.
И, сделав испуганное лицо, толстуха отступила за спины жрецов.
— Ее надо немедленно схватить и сжечь, — шепнул Светлейший.
— Позже, — отрезал Конн… — Если Силы Зла ополчились против меня, осталось одно средство: Талисман. Сейчас или никогда. О, Кром, помоги мне!
С этими словами он поднял крышку ларца и извлек камень.
Толпа затаила дыхание.
Камень в руках короля оставался безжизненным и тусклым.
«О, Кром, — мысленно продолжал взывать король, — о, Владыка Могильных Курганов, брось на меня свой единственный взгляд!»