Дримлайф
Шрифт:
– Абрикос! – своего пушистого товарища я быстро узнала.
Кот выскользнул из засады: вид у него был какой-то шуганный, а затем я заметила, что всё его тело обмотано какой-то не то лентой, не то сеткой. В общем, что бы то ни было, Абрикосу такой балласт на теле явно не нравился. Наверняка же какие-нибудь хулиганы решили злобно подшутить над беззащитным созданием, а кот ведь дружелюбный, доверчивый – видать, теперь поплатился за свою наивность. Я поспешила на помощь, однако Абрикос, пугливо прижав ушки, внезапно ринулся куда-то в рощицу: испугался меня, приняв за неприятеля. Двинулась следом, надеясь, что товарищ верно поймёт мои намерения. По сугробам, по бездорожью, я медленно, но верно нагоняла кота. Тот и сам увяз, но сдаваться не торопился. В конце концов, предательская мишура зацепилась за веточки кустарника, и Абрикос попросту застрял в западне. Отчаявшись, он
Растерявшийся Абрикос чуть притормозил и задёргал головкой, пытаясь сориентироваться, тут и я подоспела. В общем, ухватила рыжего, поймала с поличным, а затем отцепила проклятую мишуру. Абрикоса не спешила выпускать: он пушистый, ухоженный и, самое главное, что может быть в коте, – толстый. Хотелось подержать этот ораньжевый комочек, хотя я бы назвала это облаком. Меховым рыжим облаком. Абрикос успокоился и больше не сопротивлялся, вместо этого он пригрелся на моих руках, как в гнезде. Я же удосужилась оглядеться по сторонам, к внезапному удивлению обнаружив, что погоня за котом вывела меня прямиком на кладбище. Дыхание чуть замерло. Конечно, можно было просто развернуться и уйти, но что-то завлекло меня сюда и заставило сделать пару шагов вперёд, а затем – ещё и ещё. Здесь было как-то иначе: надгробия – те же люди, но только навечно молчат. Всё покрыл снег, сделав многочисленные гранитные плиты безликими. Морозная тишина заполняла огромную площадь какой-то безмятежностью, и сюда даже не проникал городской гул машин.
Замерла, уставившись куда-то вдаль. Фигура человека, пришедшего сюда, возвышалась над одной из могил. Какая знакомая одежда… Энди? Я часто заморгала глазами, пытаясь понять, кого сейчас вижу. Это действительно был он. Но зачем он пришёл сюда? Прижала Абрикоса к себе, постаравшись незаметно приблизиться, однако мои шаги выдал снег, когда я оказалась достаточно близко. Энди, отвлёкшись, вздрогнул и повернул голову в мою сторону. Мне показалось, будто своим появлением я прервала какой-то очень важный диалог. Мы уставились друг на друга в немой паузе. Разумеется, встреча неожиданная. Парень не скрыл своего удивления:
– Олли? – выпустил он облачко испарины.
– Привет, – я робко поздоровалась, застенчиво уткнувшись носом в шёрстку кота.
– Здравствуй, – в голосе Энди слышалась неприкрытая скорбь.
Между нами повисло молчание. Мне вдруг показалось, что задерживаться не стоит и лучше отправляться по своим делам дальше: парень был не в том настроении, и наверняка сейчас я видела что-то настоящее в его печали.
– Я помешала, да? – на всякий случай спросила я.
– Нет, всё нормально, – тот без выражения возвратил взгляд куда-то вниз.
За минуты у меня возникло к нему много вопросов: что в он здесь делает в такой день? К кому пришёл? Разыгравшееся любопытство заставило меня украдкой посмотреть на надгробие. В центре овального обрамления виднелся портрет юноши, я бы даже сказала мальчика: белокурые волосы, ясные глаза, белёсые брови, чуть хмурые, – черты лица совсем ещё детские, а вот взгляд и эмоции показались какими-то старческими, наполненными какой-то горечью. Когда же взор опустился ниже, то я тихо ужаснулась: он-то совсем молодым погиб! В одиннадцать лет. Там же заметила и имя – Алекс Ниртон.
Энди неслышно прикоснулся пальцами до замёрзшего портрета. Парень незаметно шевельнул губами, словно пытаясь что-то донести тому мальчику, застывшему в граните времени. От тёплых пальцев остались темнеющие отпечатки. Внизу лежали свежие цветы – алые гвоздики. Хотя и солнце, но какой-то мрак был вокруг могилы, которая как будто была чуть в стороне от других. Или мне так показалось?
– Северное сияние, – пробормотала вдруг я.
Энди шелохнулся и посмотрел на меня, чуть нахмурившись в непонимании.
– Ты стоял посреди снежной пустыни, – угораздило меня пересказать сон, – там было северное сияние, а ты просил прощения, – взглядом указала на портрет, – у него.
Парень оторопел, едва приоткрыв рот. Я поёжилась от такого шокированного взгляда, даже Абрикос дёрнул хвостом.
– Откуда ты узнала? – глухо промолвил Энди. – Я никому не рассказывал про этот сон… никто вообще не знает… про моего друга.
– Я… это сложно объяснить.
– Но знаешь что? Я помню, что видел тебя там, – у того аж глаза задрожали, – а сейчас ты здесь и пересказываешь мой сон, в котором была сама. Как такое возможно?
– Наверное,
это загадка человечества, – вполголоса проговорила я, – я и сама не знаю, как так вышло, я просто открыла дверь и…– Дверь? – у парня от изумления дёрнулись брови.
– Да, но это само собой так получилось, – я включила дурочку, не желая вдаваться в подробности, видя, что человек и так пребывает в шоке, – а меня туда засосало.
Повисла тишина.
– Я хотел, чтобы эта история навсегда осталась моей тайной, – мрачно пробормотал Энди, – я её никому не рассказывал с тех пор, как поменял школу и завёл новых друзей.
– Ты тоже раньше жил в другом городе?
– Нет, я всегда жил здесь, просто раньше учился в другой школе, но произошло кое-что ужасное, поэтому пришлось уйти оттуда.
Я с интересом взглянула на парня. Тот продолжал смотреть куда-то в сторону, и его взгляд был прикован к портрету на надгробии. По голосу давно стало понятно, что произошедшая история вызывает у Энди далеко не приятные ассоциации. Он не хотел говорить сейчас об этом, поэтому я не навязывалась. Парень, вздохнув, сжал губы, а затем возвратился ко мне:
– Если я расскажу тебе об этом, пообещаешь никому не распространяться?
– Конечно, – охотно согласилась я, в глубине души обрадовавшись, что тот решил доверить мне такую тайну.
Энди всё ещё был чем-то зажат, будто собирался с мыслями, будто то, что он хотел мне поведать, было тяжело передавать простыми словами. Сегодня парень предстал передо мной немного другим человеком: будто та маска непринуждённости слетела, открыв истинную душевную печаль, которую Энди всё это время хранил в себе. Он решил оставить это, закопать в чертогах воспоминаний, а сам зарёкся быть другим, наверное, чтобы не допустить подобного. Сейчас я видела его насквозь и могла лишь догадываться. Могила мальчика, одиноко покоящегося в стороне. Но… почему?
– У меня был лучший друг, – глухо, почти шёпотом проговорил Энди, – мы знали друг друга с детства, ещё до школы: ну, познакомились во дворе, а потом играли в месте, как обычно бывает у всех детей. Пошли вместе в школу. Я был ребёнком и совсем не понимал, чем мы можем отличаться, а дело было в том, что Алекс рос в бедной семье, но когда мы все дети, положение в обществе не имеет никакого значения. У нас была крепкая дружба, я принимал своего друга таким и нисколько не стыдился его нищете. Сам я из обеспеченной семьи, естественно, помогал другу из доброты. А когда началась школа, когда в жизни появилось больше людей, всё стало меняться. У меня появились новые друзья, с которыми я прекрасно ладил, общался и пользовался неким авторитетом среди других ребят, был успешным учеником, но из-за собственной популярности начал забывать кое о чём. О своём единственном друге. Ослеплённый славой, я не заметил, как Алекса стали высмеивать, издеваться над ним и порой очень даже жестоко. Он нуждался в помощи и поддержки, когда я временно ослеп: мне просто казались его проблемы пустяковыми, а мои товарищи полностью поддерживали моё мнение. Алекс терпел всё, что делали ему агрессивные ровесники. Я мог бы это предотвратить, я мог бы сделать так, чтобы моего друга оставили, но в то время я уже не считал его прежним другом. А он считал. Он не злился на меня и по-прежнему верил в нашу дружбу и ждал. Алекс был слабым по характеру: отец редкостный пьянчуга, пропадающий из дому, мать больна – естественно, дома никакой поддержки не было даже от самых близких людей, а тут ещё в школе проблемы. Человеку бывает не под силу вытерпеть такой груз. Драки, избиения, оскорбления, тычки в плечо – он терпел всё. Не мог за себя постоять – был слишком хлипким и не мог даже нанести ответный удар. Сам агрессивным никогда не был – был тихоней, нелюдимым, но кому-то обязательно надо было выплеснуть на нём свой гнев. Это я, росший в благополучной семье, был всегда крепким, да и спорт уважал. За Алексом же никто не следил, он замыкался в себе, прятался от других так, что даже я про него позабыл в какой-то момент. Разве я настоящий друг? Однажды Алекс не пришёл в школу, это было перед зимними каникулами. Я слышал, что он повздорил с одним из мальчишек, с которым я близко общался. Произошла драка, и Алекса сильно избили, после чего он больше не появился в школе. Учитель пытался связаться с родителями, они лишь списали все на недуг, однако у меня возникло дурное предчувствие. Алекса не было достаточно долго: ни на утренники он не пришёл, ни на Новый год тоже, когда я его звал. Я даже ходил домой, но его мать сказала, что Алекс сильно болеет. Мне показалось это неправдой. Я неоднократно приходил навещать одноклассника, передавал скромные гостинцы, но с ним мы так и не увиделись в последний раз.