Дротнинг

Это же Сигюн, с изумлением подумала Забава.

Но почему жена Локи здесь? Может, боги опять вернулись? Или с Харальдом что-то случилось?

От последней мысли Забава обмерла. Тут же резко встала, отбросив тряпье, которым укрывалась. Скинула с бочки крышку — та упала с грохотом, слишком громким для земляного пола…

И в глаза Забаве сразу же блеснул свет. Только что вспыхнувший, блеклый, желтоватый.

Вокруг был камень. Нависал сверху неровными, заглаженными сосульками, бугрился внизу россыпью валунов. Один из камней в стороне неярко светился…

А в шаге от бочки стояла Сигюн.

Сияние, текшее от камня, высвечивало ее лишь с одной стороны. Лицо оставалось в тени. Волосы у Сигюн были по-прежнему снежно-белыми. И как прежде, струились длинным плащом до пят.

— Я тебе многим обязана, Кейлевсдоттир, — ровно проговорила Сигюн.

Смотрела она прямо на Забаву. Так, словно видела ее, несмотря на цепь.

— Ты как-то ночью разрушила Биврест — а к утру мой муж освободился. До рассвета Тор должен был влить новую силу в змею, что висела над лицом Локи. Но Тор не пришел. И мне больше не надо держать чашу для яда…

Голос Сигюн переменился. Стал мягче, породив под сводами пещеры шелестящее эхо.

— Но за мое добро Локи пообещал мне великую верность. Не будет у него других баб, пока я дышу. Не всем достается такая награда. Бывает, что жена многое вытерпит ради мужа — а он в благодарность заводит себе новую жену. Так поступили с тобой…

— Там было колдовство, — едва слышно прошептала Забава.

— Верно, колдовство, — мягко согласилась Сигюн. — Но верно и то, что Харальд засмотрелся на Труди, как только ее увидел. Зазевался в первое мгновенье — и в следующий миг Фрейя его околдовала. А ведь ты тоже держала чашу над мужем. Только берегла Харальда не от яда, а от бед, что несла ему кровь отца и деда.

Забава безмолвно шевельнула губами. Подумала вдруг беспомощно — до чего ж больно. Уж сколько времени прошло, а все равно режет…

Она вскинула брови, заморгала, отгоняя слезы. Следом пробормотала:

— Что это за место? Как… Кто меня сюда притащил?

Голос ее прозвучал хрипловато, даже сурово — из-за того, что в носу уже хлюпало.

— Ты в пещере под землей, — уронила Сигюн. — Сюда тебя перенесли бергризеры. По моей просьбе.

И Забава тут же вспомнила рассказ Асвейг. После Йорингарда ведьм тоже утащили под землю и держали в пещере…

— Харальд уже шел к коптильне, когда бергризеры уволокли твою бочку под землю, — продолжала Сигюн. — И ты простила бы его, Кейлевсдоттир. Рано или поздно. Ты уже столько всего прощала Харальду — то, что тебя украли ради него, то, что досталась ему не по своей воле, баб всяких… простила бы и Труди. Но что будет лет через двадцать?

Сигюн сделала паузу. Забава стояла молча, вцепившись в края бочки.

— К тому времени твое лицо покроется морщинами, — уверенно предрекла Сигюн. — Однако Харальд, в отличие от тебя, не постареет. Он не человек, в нем течет кровь Ёрмунгарда. А через двадцать лет подрастут новые Труди. Которые будут мелькать перед Харальдом на пирах, на торжищах… и он будет знать, что ты его все равно простишь. Как прощала всегда!

Забава моргнула, ощутив, как к глазам снова подступают злые слезы. Потом сбивчиво выдохнула:

— Наклони бочку… прошу тебя. Вылезти хочу.

Сигюн быстро ухватилась за кадку. Потянула, опрокидывая ее на камни. Забава, присев, дождалась, пока бочка коснется валунов. Затем вылезла наружу и выпрямилась в полный рост.

— Ты все правильно задумала, Сванхильд, — тихо сказала Сигюн, подходя поближе. — С самого начала. Если ты проучишь Харальда, он и через двадцать лет будет об этом помнить. Будет знать, что ты не простишь ему измену. Но Харальд дракон — и без моей помощи тебе от него не скрыться. Поэтому я здесь. Пойдем со мной. Поживешь гостьей в моем доме, в Йотунхейме, где я приму тебя с почетом. А Харальд пусть пока подумает, как тебя вернуть. Пусть поймет, как плохо ему без тебя!

Сигюн смолкла. Тут же улыбнулась, показав ряд белых зубов, и протянула руку.

— Пойдем, Сванхильд! За жену ярла Свальда не беспокойся, Локи приведет ее в Йотунхейм вслед за тобой. Твоего отца с братом мы тоже заберем, этим же вечером.

Пойдем!

Снова бегство, как-то отстраненно подумала Забава, глядя в лицо Сигюн. И вроде все правильно сказано — нельзя прощать бесконечно. Даже Харальда — нельзя. Он и за столом в Хааленсваге сидел хозяином. Посмеивался, вместо того, чтобы за Труди повиниться. Но…

Сигюн продолжала улыбаться. Рука ее замерла в воздухе, открытой ладонью вверх.

— Нет, — вдруг выпалила Забава.

И отступила, чуть не поскользнувшись на валуне. Спросила быстро, встав меж камней:

— Локи тут? Пусть покажется.

— С чего ты взяла, что мой муж здесь? — уронила Сигюн, озадаченно приподняв одну бровь. Ровную, белую, как снег.

Забава, глядя ей в лицо, промолчала. Подумала — может, и не угадала…

Но уж больно быстро отступили жажда, голод и тошнота, как только Сигюн появилась здесь. Словно дитенок в ее животе зачерпнул силу у кого-то из богов. К тому же Сигюн заявила, что Локи вслед за ними приведет в Йотунхейм Неждану. Стало быть, Локи знает, куда отправилась жена. Но он вряд ли отпустил бы Сигюн одну — в другой мир, да еще по такому делу.

А скрываться от чужого взгляда Локи умеет. При нужде он и обличье может себе поменять…

Эта мысль пролетела в уме у Забавы яркой искрой, высветив вдруг то, о чем она не задумывалась прежде. И потрясенная Забава выпалила:

— Я тут припомнила… ведь кто-то изменил лица ведьмам, которых утащили из Йорингарда. Да так, что потом их никто не узнал. А Локи умеет изменять свое обличье. И, наверно, чужое? Если он может заколдовать себя, то других и подавно…

Забава осеклась — а Сигюн опустила руку. Сказала заботливо:

— У тебя путаются мысли, Сванхильд. Может, тебе не хватает воздуха? Ты, случаем, не задыхаешься? В пещерах бергризеров с этим вечно беда. В них, бывало, даже умирали от удушья!

Уж не угроза ли это, молча подумала Забава.

А следом в уме у нее закружились догадки. Дочерей Гунира из Йорингарда уволокли в пещеру под землю — как ее саму. Потом им поменяли лица. Неужто Локи был замешан в том деле? Но в чем была его выгода?

Может, и баба, что стоит рядом — не Сигюн, а Локи в бабьем обличье? И он снова что-то затеял? Потому и помог ей сбежать от Харальда?

Мне бы подумать об этом прежде, внезапно промелькнуло у Забавы. Подумать, а не верить россказням Локи о их великой благодарности, его и Сигюн…

— Я тебе родня, Сванхильд, — мягко заявила Сигюн тем временем. — Мы породнились через дитя, которое ты носишь в животе. К тому же я многим тебе обязана. Пойдем со мной. Только так ты выйдешь отсюда.

И предупредила, и пригрозила, осознала Забава.

Ей вдруг стало страшно, да так, что дыхание сбилось. А может, в пещере и впрямь не хватало воздуха?