Друг моего брата

— Хорошо, — согласился он, но с места не сдвинулся.

Я лишь махнула рукой и направилась в ванную, намереваясь пролежать там как минимум час, в надежде что ему надоест меня дожидаться и он уйдет. Но на самом деле, оказавшись наедине с собой, я поняла, что присутствие Урицкого в квартире меня успокаивает. В этом, конечно, не было ничего удивительного, учитывая что мне пришлось сегодня пережить, но я искренне надеялась, что такое состояние продлится недолго. Не хватало еще чтобы у меня развилась паранойя и боязнь находиться одной. Впору нанимать телохранителя, правда, сперва надо на него заработать…

Выходя из ванной, в которой я, действительно, находилась довольно долго, почувствовала запах еды с кухни. Живот радостным урчанием напомнил мне, что за сегодня в нем побывал только кофе и зерновой батончик. И пока я пыталась сообразить как Урицкий умудрился приготовить что-то съедобное из содержимого моего холодильника: соевого соуса и двух яиц, увидела несколько пакетов сервиса доставки и поняла, что он не ограничился одним лишь ужином, а заказал еды как для роты солдат. Он что, здесь жить собрался? Сама я столько не съем и за пару недель, не говоря уже о том, что срок годности закончится раньше.

— Ты чем, вообще, питаешься? — Строго спросил он.

— Примерно тем же самым, — я махнула рукой в сторону пакета с известным логотипом, — правда в гораздо меньшем количестве.

— Я заварил чай. Знаю, что ты любишь кофе, но ты, наверное, захочешь поспать после всего это, а значит кофе не самый лучший вариант.

Откуда он, интересно, знает, что я люблю кофе? Следил за тем, что я пила в универе? Хотя, вполне возможно, что такой вывод он сделал просто увидев навороченную кофемашину на столешнице.

Я с благодарностью кивнула и принялась за еду. Глеб придвинул к себе вторую тарелку, но в отличии от меня, к содержимому особо не притронулся. Так мы и сидели в молчании, прям как супружеская пара после сорока лет брака.

Удостоверившись, что моя тарелка пуста, он разлил чай по чашкам и огорошил меня:

— Расскажи мне что произошло четыре года назад. Твою версию событий.

— Что? — опешила я. — Сейчас?

— Да, сейчас.

Я хотела было сказать, что устала и не готова сейчас к долгим разговором, но решила сказать правду:

— Это неважно. Я… когда сидела в этом подвале и не знала выберусь ли оттуда, я решила, что прошлое не должно быть важнее настоящего. Ты говорил, что готов все забыть. Теперь я тоже. Я тоже готова все забыть.

— Я ошибался, — тихо заявил он и видя мое замешательство, продолжил: — Я думал, что это неважно, но сегодняшние события показали, что я тебе не доверяю. Я видел, как ты садилась в машину к убийце, Полли!! Я видел это, но подумал, что это твои очередные выкрутасы. Потому что… сначала Захаров, потом это…

Ты хоть представляешь что бы было, если бы Русеев не подошел к твоему Булавину? Или если бы подошел, но они не встретили меня? Никто бы так и не узнал, что ты уехала с Егором… может через пару дней полиция бы и докопалась, но что бы случилось с тобой за эти пару дней?? Это все, о чем я думаю последние несколько часов! Я думал, что готов забыть о прошлом, но факт в тот, что… я тебе не доверяю, Полли. И мое недоверие едва не стоило тебе жизни.

— Жизни мне едва не стоила моя собственная глупость. Но по сути, если кто-то во всей этой ситуации и виноват, то это Егор.

— Полли, — он произносит мое имя очень мягко, но в то же время в его голосе слышится стальная решимость, — рассказывай.

— Окей, — вздохнула я, понимая, что своим рассказом подпишу приговор нашим “возможным/потенциальным” отношениям. Судьба странная штука… стоило мне впервые за эти отпустить прошлое, как оно тут же постучалось обратно.

Глава 56

— Я…, — Представляя себе этот разговор в прошлом, я всегда думала, что буду со злостью выкрикивать правду в лицо брату и Глебу, что буду наслаждаться их шоком и, наконец, спустя столько лет одержу победу. Сейчас же я с трудом могла подобрать слова и после паузы, предложила: — Мне будет легче, если я буду рассказывать не о себе, а о другой девочке. Можно?

Урицкий кивнул и я, сделав большой глоток чая, начала:

— Жила-была девочка. Она была очень счастливой, у нее была отличная семья и друзья. Но однажды ее мама заболела и врачи, к сожалению, ничем не могли помочь, сказали только, что ей остались считанные месяцы. Конечно, вся семья старалась окружить маму заботой и любовью в ее последние дни. И несмотря на то, что внешне все старались изображать счастье и спокойствие дабы не волновать друг друга еще больше, внутренне они злились и страдали, но старались справиться со своей болью, каждый по-своему.

Я буквально кожей чувствую на себе взгляд Глеба, он сверлит меня, ловит каждое мое слово, но я уверена, что рискни я вдруг посмотреть ему в глаза, он бы тут же отвел свой взгляд. Поэтому, глядя на одинокую чаинку в чашке, я продолжаю:

— Возьмем, к примеру, брата этой девочки. Он был зол! Зол на судьбу за то что забирала у него маму, зол на врачей за то что не могли помочь… он был зол на весь мир. И неизвестно к чему бы привело сдерживание эмоций в себе, но однажды он довольно серьезно подрался с другими парнями в школе. Трое на одного, если не ошибаюсь, огреб он тогда знатно. Но ему понравилось. Он заметил, что физическая боль хоть ненадолго, но притупляет боль душевную. Но так как ввязываться в драки каждый день было не с руки, он нашел поддержку в лице своего лушчего друга.

На этом моменте я выразительно посмотрела на Глеба, но его лицо не выражало никаких эмоций — непроницаемая стена. Действительно, в этой части истории для него не было ничего нового.

— Они вдохновились чертовым “бойцовским клубом”, колотили друг друга, помогая справиться с эмоциями. Потом к ним присоединилось еще несколько товарищей и в итоге половина старшеклассников увлеклась этим занятным развлечением устроив что-то типа подпольных боев на заброшенной стройке в двух кварталах от школы. Некоторые просто приходили посмотреть, видимо, все остальные развлечения богатым папенькиным сынкам наскучили, другие увидели в этом шанс выместить былые обиды, ведь на бой можно было вызвать кого угодно… Они даже название придумали этому дурацкому развлечению “Вызов”.

Краем глаза я вижу как Урицкий морщится от моих слов, будто, наконец, понимает, какими идиотами они с друзьями тогда были. Что ж, радует, что хоть сейчас до него дошло. Лучше поздно, чем никогда, как говорится.

***

Совсем дураками они не были, поэтому на лицах синяков не было, но девочка, конечно, была в курсе их развлечений. И она понимала насколько это опасно, но рассказать родителям у нее не хватало смелости. И поэтому к переживаниям за маму у нее добавились переживания за брата и за друга своего брата. Но она стойко продолжала делать вид, что все хорошо.