Другая Грань. Часть 2. Дети Вейтары

— Не такие уж вы с Меро друзья, выходит дело, — осмелился вставить слово второй наёмник.

Верзила смерил его нехорошим взглядом, отчего тот сжался ещё сильнее, и снова повернулся к купцу.

— Ваш караван охранял Меро со своими ребятами, верно?

— Верно. И что?

— Да приятель он мой, вот что. Работенку ищу, а тут прослышал, что дружок мой поблизости. Ну, я на коня и из Тырговища прям сюда и рванул. Уж он-то меня в свой отряд возьмет.

— Не повезло тебе, почтенный фар, — вздохнул Шеак, отхлебнув из кружки кислого квасу. — Меро подряжался довести караван до побережья. Работу свою сделал, нам он более не надобен.

— Вам не надобен — иным пригодится, — усмехнулся Балис. — Добрый топор всегда в цене.

— Дык, ради богов. Только ты опоздал: нет Меро в городе.

— А где же он?

— В море.

— Это в каком смысле? — напрягся верзила.

"Настоящий наёмник: тупой и решительный", — усмехнулся про себя Шеак. Похоже, воин вообразил, что караванщик убил Меро, да и выкинул труп в море. Наверное, чтобы денег за работу не платить. Всяк по себе о других судит…

— В прямом, почтенный, в прямом: сел на корабль — и уплыл.

— Не понимаю, — Балис сокрушенно развел руками. — На какой корабль? Как уплыл?

Нет, всё же изрядно туповат детинушка. Видать, когда боги раздавали людям разум, этот парень второй раз встал в очередь за силой.

— Не видел, почтенный фар, как корабли по морю плавают?

— Эх…

— Пошли, — спутник потянул Балиса за плащ. — Если, конечно, почтенному торговцу не нужны услуги двух наёмников…

— Сейчас — не требуются. Через осьмицу заходите, может, и понадобитесь.

— Нет, погоди, — уже поднявшийся было, верзила снова склонился над столом. — Может, знаешь, почтенный, куда он поплыл?

— Откуда мне знать?

— А давно?

— Третьего дня вечером.

— А…

Махнув рукой, верзила удручённо поплёлся к выходу.

— Удачи тебе, почтеннейший. Пусть Кель благословит твою торговлю, — задержался на мгновение маленький.

— Удачи и вам. Да пребудет с вами благословение Ренса, — добродушно усмехнулся вслед Шеак.

Морской порт — слишком серьёзное предприятие, чтобы Император мог позволить там командовать местным «аристократам». Разумеется, самым главным в порту был смотритель — не просто старший гражданин, а даже благородный лагат с безупречной родословной. Разумеется также, что особыми заботами сей почтенный муж себя не обременял. Порт своевременно платил в казну наместника установленные сборы — чего же более?

Юний Саридий, разменяв пятую дюжину вёсен, отлично знал, что во вверенной его попечению гавани ошивается великое множество воров, душегубцев и прочих преступников, что купцы и капитаны утаивают от портовых чиновников часть груза, что в кабаках ежедневно случаются поножовщины, а по ночам их обитатели придаются разнузданным оргиям (разумеется, в меру своей платежеспособности). Так и префекту это было отлично известно, и императорскому наместнику в Восьмиградье, и эдилу — всем, кого это касалось. Разумеется, негласно, государственные бумаги таких сведений не содержали.

Известно, а что делать? Выкорчевать эту заразу было чрезвычайно трудно, а главное — совершенно бессмысленно. Потому что не пройдёт и месяца — и порт заполнит новая погань. Ничего с этим не поделаешь. Варвары — они и есть варвары. Быдло, выродки, позор человеческого рода. Придёт время и Император очистит от них благословенные земли Вейтары, тогда и в портах воцарится чистота и порядок. Но пока что Мора не могла обойтись без варваров, приходилось терпеть и их, и привносимые ими неприятности.

В конце концов, не дело благородного лагата самому ловить преступников — на это есть городская стража. Она же и за порядком в кабаках глядеть должна. Ежели в этом нужно ей как-то посодействовать, то благородный Юний всегда готов потрудиться к вящей славе Императора Кайла. Равно как и самолично досматривать торговые суда — тоже занятие неблагородное. Есть на то чиновники. Ежели кто обвинит их в том, что они долг свой исполняют недобросовестно и интересам Империи ущерб наносят и представит убедительные доказательства — лагат Саридий проследит, чтобы мерзавцев примерно наказали. Но Юний управлял портом уже более дюжины вёсен — и никто никогда чиновников не обвинял. А сборы порт отдавал в казну всегда в полной мере и в срок. Какой же тут ущерб божественному Императору?

Понятно, почему Саридий был несказанно удивлён, когда незадолго до обеда его аудиенции попросил некий благородный лагат Порций Паулус. Имя соплеменника Юнию ничего не говорило, но, разумеется, моррит был немедленно приглашен в кабинет смотрителя порта.

Порций оказался совсем молодым человеком, наверное, едва отпраздновавший круглую дату — две дюжины вёсен. Видимо, он давно путешествовал вдали от дома: вся одежда была местной, лакарской. Но достаточно было глянуть на гордую осанку, чтобы сомнения в благородном происхождении гостя отпадали. Впрочем, проверить последнее было нетрудно.

— Слава Императору! Да прибудет с тобой благословение богов, благородный Юний! — приветствовал он хозяина.

— Слава Императору! Да не обделят боги своей милостью и тебя, благородный Порций! — поднявшись с кресла, как того требовал этикет, ответил Саридий. — Присаживайся, расскажи, что тебя привело в эти стены.

Паулус с недоумением окинул взглядом предложенный ему табурет.

— Правильно ли я тебя понимаю, благородный Юний? Ты предлагаешь мне сесть на табурет, в то время как сам будешь сидеть на стуле со спинкой?

— О, прошу простить меня. Здесь, вдали от Моры, иногда забываешь…

— О правилах приличий?

— Прошу, не гневайся. К тому же, я должен был проверить, не самозванец ли ты…

Брови на лице молодого лагата удивленно поползли вверх.

— Самозванец? Неужели кто-то дерзает…

— Увы, — вздохнул смотритель порта, — в позапрошлую весну некий негодяй осмелился выдавать себя за благородного лагата.

— Полагаю, он получил по заслугам?

— Разумеется, всё было в соответствии с законом. Однако, достойно сожаления, что находятся такие закоренелые преступники, которые не страшатся справедливой кары. На моей памяти не было ни одной весны, чтобы в этом городе кого-то не приговорили к сожжению в печи за преступления против Империи. А бывало, что за одну весну приговор выносился не одному, а нескольким преступникам.

— Согласен, на окраинах Империи почитание законов оставляет желать лучшего.

— Тебе виднее, благородный Порций: ты ведь путешествуешь по свету. Я же, обремененный службой, не покидал Плошта уже больше дюжины вёсен.

— У каждого из нас своя служба, — многозначительно произнёс молодой человек, чем вызвал в душе Юния Саридия немалый трепет: ежели служба посетителя как-то связана с контролем исполнения смотрителем порта своих обязанностей, то ничего хорошего от визита ждать не приходится. Проверки никогда не устраивают для того, чтобы похвалить проверяемого.