Другая история

Машина подъехала к маленькой парковке – тут стояли еще три или четыре автомобиля. Странные: она раньше таких не видела – вроде, не из новых, но… и марки какие-то не из знакомых, и очертания чудные. Старьё, похоже, хоть и выглядит, как новое. Впрочем, Алексей не дал ей возможности толком оглядеться – а вышел из машины, подошел, торопясь как будто, к ее двери, открыл и подал руку.

– Они уже приехали.

– Кто они? – Ольгу начинала как будто раздражать эта недоговоренность. Куда приехали, зачем – хоть бы рассказал в двух словах. Надо же было вот так – несколько лет не видеться толком, скупо переписываться, поздравлять друг друга с праздниками – и вот теперь она, как девчонка, садится к нему в машину, и позволяет себя везти непонятно куда, час с лишним, в вечер ее личного выходного дня!

– Пойдем. Всё узнаешь.

От парковки через деревья – несколько десятков метров через сосны – они прошли к маленькому… кафе? Нет, это было не кафе. Это была большая, огороженная низкорослым кустарником веранда дома, которая выходила прямо к озеру, являясь, наверное, одновременно и пристанью. Дом был двухэтажный, из обточенных и лакированных бревен, с огромными окнами в высоту этажа и треугольной крышей. А на веранде, метрах в десяти от воды стояло несколько маленьких столов, за которыми сидели люди – в основном, пары. Буквально восемь или девять человек. Один из столиков пустовал – Алексей жестом показал на него, и они удобно устроились в уютных, мягких и прогретых солнцем креслах. Сидящие за соседними столиками встретили их безмолвными улыбками.

Она посмотрела на него, и только собиралась задать вопрос, как…

Заиграла музыка. Это было что-то легкое, без определенной привязки к месту и времени – как случаются женщины без возраста, так и музыка без возраста встречается иногда. Ольга вспомнила композицию неожиданно – точно, он однажды записывал ей дурацкую пластинку, на какую-то флешку, сто лет прошло… И тут же зажглись гирлянды фонариков на кустах вокруг веранды: солнце еще только двигалось к закату, но гирлянды горели ярко, как на новогодней елке в детстве, и их было хорошо видно.

– Так. Мы что тут делаем? – Ольга все-таки решила прояснить происходящее с самым серьезным и строгим выражением лица, на какое только была способна.

Алексей улыбнулся, и она смутилась.

– Ну, здесь – что-то вроде клуба со своим ключом.

– А… понятно. У тебя есть ключ?

– Есть. У меня тут «право на холодильник» – как у себя дома. Тут кроме нас, – Алексей показал на сидевших за столиками вокруг – и не бывает никого, поэтому каждый сам себе хозяйка. А так, чтобы все собрались одновременно, как сегодня – большая редкость.

Появился официант – выглядел он странно: высокий, стройный, и поэтому казался худым – колпак, белые брюки, блуза и белый фартук почти не делали его больше. Его появление было встречено одобрительными возгласами – здороваясь с каждым, он почти побежал по столикам, раздавая листочки меню, напечатанные на пергаментной бумаге – по одному за столик. Похоже, набор блюд был заранее предопределен. Солнце катилось, тем временем, по накатанной дуге к горизонту, и, несмотря на музыку, был чуть слышен плеск воды, и запах ее смешивался с ароматами каких-то духов и пряностей, и вкусностей, которые готовились, по всей видимости, на местной кухне – и еще в воздухе витали приятные полутона ароматов соснового бора. Ольге стало спокойнее, она расслабилась, и напряжение, накопившееся за день, потекло тонкой струйкой, стало уходить и пропало совсем. Она потянулась в кресле. Значит, вот такой вечер – ну, что ж тут поделаешь?

– Меню? Так, что там?

Официант прибежал с большим блюдом – на нем красовались сырная тарелка, два красивых объемных бокала теплого вина, какие-то крохотные аперитивы, десерты, приправы и большая горящая свеча в фигурном стакане. Приветливо поздоровался, поставил все на стол и убежал.

– Это что, опять… крем-брюле? – Ольга увидела знакомую формочку, вспомнила, и улыбнулась.

– Это клафути с черешней – видишь, хвостики торчат? Почти как крем-брюле, но с ягодами. Осторожно, косточки внутри, – Алексей тоже немножко расслабился и спокойно дернул за один из хвостиков, торчащих из десерта. Хвостик послушно остался у него в руке. – Без косточек не так ароматно получается.

Ольга подняла бокал.

– Ну? За что? Нахал и романтик? Или просто – нахал? Сто лет прошло – а ты привез меня черт знает куда. И как я только…

– Я… – Алексей замялся. – Спасибо, что сегодня ты здесь.

Тост получился неловким… она задумалась – и, коснувшись, бокалы зазвенели, как два маленьких звонких колокольчика.

Вино было мягким и коварным – впрочем, в таких количествах оно едва ли навредит нам, верно? – подумала Ольга. И сделала еще один глоток, а потом осторожно опустила чайную ложечку в десерт и подцепила вишенку вместе с хвостиком и капелькой крема.

– Ммм… это и вправду хорошо, ничего не скажу. Кто вам это делает? Тут ресторан?

– Мы тут сами себе ресторан, – Алексей развел руками. – Вот, мы сидим за столиками – мы и делаем. Это просто частный дом, частный гараж – машины, которые стоят на парковке, наши, клубные. Ну и частное озеро, если хочешь. И официант – тоже, как видишь, не особенно официант: просто должен же кто-нибудь все принести. Кстати, он у нас по сырам. А по десертам – как и раньше, я.

Музыка стала медленнее – играло что-то такое, под что, наверное, танцуют самые осторожные и вызывающие в то же время танцы. Сидящая за одним из столов миниатюрная стройная барышня – только сейчас Ольга заметила, что барышня сидит в одиночестве – поднялась, взяла за руку официанта. Он не сопротивлялся, и оба вышли на веранду, за столики, прямо к кромке озера, тихо плескавшегося об деревянный бортик. Они танцевали – красиво, осторожно, трогательно. Барышня вела, барышня сняла с него колпак и бросила в сторону, обняла – и тот расслабился, как будто растворился в партнерше. Они двигались под музыку медленно, и тут произошло неожиданное – у самого края воды барышня вдруг остановилась, посмотрела на официанта, а потом… щелкнула его по носу – и тот плашмя, спиной, раскинув руки и, как будто подыгрывая ей, упал в озеро, вызвав веер брызг и одобрительный смех всех присутствующих.

– Холодно же! – Ольга поежилась. – Ужас!

– Не холодно, – Алексей тоже смеялся вместе со всеми. – Это теплое озеро, торфяное, реликтовое – таких почти нет. Оно даже зимой не замерзает – и вода под тридцать градусов сейчас. Кстати, лечебная – очень чистая. Поэтому и кирпич на въезде, собственно говоря. Потом можно поплавать сходить…

Ольга удивленно вскинула брови.

– …если захочешь, конечно, – закончил он фразу смущенно.

Официант уже выбрался на мостик под аплодисменты сидящих за столиками, встал рядом со своей барышней и раскланялся, а она обняла его и целовала мокрое, смеющееся лицо. Музыка сменилась – теперь она вела, звала за собой, как будто дополняла закат, светящиеся гирлянды, окна дома – теперь оказалось, что в них гостеприимно горит свет. В спускающемся сумраке заката фигуры поднялись из-за столов и стали танцевать.

Ольга посмотрела на них, потом на него, на дом.

– Уютно здесь. А что… а что мы будем делать завтра?

К их столику подошла смеющаяся пара.

– Эгей, вы что сидите? Пойдемте, потанцуем!

Ольга смутилась, а он снизу вверх посмотрел на них.

– Друзья мои, честное слово, я толком и не танцевал лет десять уже. Ну, по крайней мере, с ней.

Пара смотрела на них с удивлением.

Ольга опустила глаза на секунду, как будто взглянула внутрь себя, и подняла снова.

Алексей хотел что-то сказать, но просто повернулся и посмотрел на нее. И опять, как много лет назад, будто упал, нырнул в ее глаза, как в два огромных светящихся океана, и она позволила ему утонуть в них.

Что было дальше – никто не видел. Никто не видел, как они танцевали, вдыхая аромат воды и соснового бора – а может, и не танцевали вовсе. Никто не видел, как они плавали в теплом озере и сидели рядом, болтая ногами в воде, на краю веранды, завернувшись в полотенца и согреваясь теплом прогретого за день дерева – когда все уже ушли в дом и разошлись по уютным комнатам, и стих неунывающий джаз, а остались только гирлянды и мотыльки, летящие на их свет. Никто не видел, как он аккуратно и бережно расчесывал ее волосы на сон грядущий, и не слышал, о чем они говорили, и говорили ли вообще. И в голову никому бы не пришло узнать, что было дальше – а может, все было наоборот, и не было никакого утра, а всё это выдумка с самого начала.