Другая любовь. Природа человека и гомосексуальность
Шрифт:
А: Какую судьбу Вы предусматриваете для своей коллекции? Должна ли она умереть вместе с Вами или Вы ее подарите кому-то, кто сможет ее хранить дальше и, возможно, будет увеличивать?
К: Знаете, ввиду сугубо личного характера моей коллекции я не вижу для нее смысла вне моего земного существования, так что затрудняюсь ответить на этот вопрос более определенно.
А: Мне кажется, некоторый смысл есть. Коллекция может представить интерес не только для людей одинакового с Вами вкуса. И не только для экспертов-искусствоведов: порнография или просто эротика, вульгарная или изящная. По этой коллекции, если сопоставить ее с аналогичными, можно изучать вкус некоторых категорий гомосексуалов, их идеалы красоты, можно лучше представить эксгибиционистские наклонности многих гомосексуальных юношей,
К: Я как-то не думал об этом. Ни к себе, ни к своим партнерам я не относился как к объектам чьего-то научного наблюдения. Моя коллекция — это моя жизнь».
В данном случае нагота несомненно имела сексуальный и гомоэротические характер как для фотографа, так и для его «натуры».
Но вообще связь наготы с сексуальностью условна. В первобытных обществах, где все ходят голыми или почти голыми, нагота не действует возбуждающе. Но в современной среде, где тело всегда прикрыто одеждой, особенно гениталии и эрогенные зоны, обнажение их несомненно вызывает вожделение. Более того, гениталии не являются единственной эрогенной зоной, вызывающей вожделение. В одном исследовании испытуемым предъявили два набора фотоснимков сексуальной деятельности. В одном участники были полностью обнажены, в другом — обнажены были только их гениталии. Возбуждение от первого набора было на 38 % сильнее, чем от второго (Levitt and Hinesly 1967).
Нарциссизм по самой своей природе сопряжен с эксгибиционистскими тенденциями, с желанием или, по крайней мере, готовностью обнажаться перед потенциальными сексуальными партнерами, с желанием ощущать сексуальную силу своего тела, видеть, как она воздействует на другого, и тем удовлетворять свое самолюбие, повышать свою самооценку. И сексуальную возбужденность. Поскольку нарциссизм свойственен хоть немного каждому, постольку и эксгибиционизм в какой-то мере может искушать любого, во всяком случае понятен каждому. В его основе еще и удовольствие от преодоления навязанных культурой традиционных моральных запретов, чувство освобождения от стыда.
Эксгибиционизм в чистом виде, тот, который считается патологическим эксгибиционизмом, обычно проявляется во внезапном обнажении перед противоположным полом. Иногда это сопровождается сексуальными жестами и движениями, мастурбацией. Для гомосексуалов желанные зрители обнажения, разумеется, люди собственного пола.
В сборнике Харта приведены воспоминания некоего Хайда о своем сверстнике школьных лет. «Вначале я положил глаз на него просто потому, что он приятно выглядел. Он был красавцем — тощий блондинчик с нежными чертами, хорошо сложенный. Но позже в гораздо большей мере привлекла мое внимание другая его особенность. Что я заметил какое-то время спустя, наблюдая его на озере, в местном кинотеатре, на санных горках, — это его эксгибиционистские склонности. Только когда позади были уже годы моего наблюдения и сладостных ожиданий, я понял, что его собственное наслаждение от того, что им любуются, как и мое удовольствие при зрелище его, были по природе сексуальными. Словарь для всего этого я усвоил гораздо позже.
Вот пример его бесстыдного, но тонкого поведения: на пруду, типичном затопленном карьере, он любил носить плавки низко на своих обтекаемых бедрах — плавки практически так и просились, чтобы их подтянули. Наслаждение из наслаждений: в моем присутствии он однажды угодил мне. Плавки были лишь спущены вниз до колен, а не скинуты насовсем, но поскольку мне удалось мимолетом схватить ниспосланный небом вид, он без спешки поддернул их вверх на место».
Было еще несколько подобных эпизодов. Однажды в присутствии рассказчика он выскочил на крыльцо, «одетый только в футболку с вырезом и трусы. Конечно, белые трусы и белоснежную футболку. Помнится, на нем были также белые носки. Мой взгляд пал на его гордую маленькую выпуклость, на краснополосый пояс, на место в одной штанине, где эластичная ткань оттянулась и под прямым углом был виден свисающий шарик».
Потом оба поступили в один и тот же иезуитский колледж и однажды возвращались домой в одном вагоне, болтая ни о чем. Рассказчик жалел, что не обладает даром интересной беседы, но перед расставанием его герой пригласил
его зайти к нему. Родителей не было дома.«В этой охоте я был дичью. Нервной дичью». После закуски на кухне «он предложил мне посмотреть его комнату. Это заняло пару минут, а затем он достал колоду карт. Я понимал, что это пришло и был уже на взводе, когда он мягко предложил мне сыграть в покер на раздевание.
Конечно, он проиграл — я, вероятно, играл с шулером. Но не вся игра была предсказуема. Я не противился тому, чтобы он снял свои вельветовые брючки перед тем, как снять рубашку или шерстяную кофту. И я никогда не представлял, до какой степени я буду обуян похотью.
Через короткое время он был голый — вот превосходно! Но поскольку я еще был в штанах и трусах, он настоял на продолжении игры. Что ж, это был его дом. Я подумал, что будет только вежливо, если я уступлю. «А что если я выиграю и этот ход?» — спросил я, тасуя. «Тебе решать». Я выиграл.
Я поставил его на кровати на четвереньки задницей ко мне. Трясущимися руками я раздвинул ему ягодицы. Я протирал себе глаза. Я дотронулся до него указательным пальцем. Пока мы добрались только до этого… Мы оба кончили более или менее непроизвольно. А потом молча оделись.
Мы встретились снова еще три или четыре раза. И мы продолжали игру сексуально — как в доме, где я предпочитал ее вести, так и вне его». Впоследствии автор не раз имел гомосексуальные связи с мужчинами. «Но я никогда не жалел об этом сверхвозбуждающем похожем на мечту свежем наслаждении, о моем первом обладании» (Hyde 1995: 108–110).
В какой-то мере наличие подсознательных эксгибиционистских помыслов способствует развитию гомосексуальной ориентации. Казалось бы, обнажение перед собственным полом не должно сексуально возбуждать обычного парня. Оно не столь сильно запрещается культурой, в ряде ситуаций вовсе не запрещается. Спортивные раздевалки, душевые, публичные бани, «дикие» пляжи, призывные пункты, многие общественные туалеты — во всех этих местах полное обнажение или обнажение гениталий считается допустимым, не выходит за рамки нормального поведения. Поэтому оно должно было бы не нарушать внутреннего спокойствия, не возбуждать, не затрагивать сексуальных чувств.
Но дело в том, что привычным оно не является. Для большинства людей ситуации эти редки. Особенно редкими они становятся в современной городской культуре, где развитие цивилизации каждому обеспечивает всё больше укромности для отправления физических потребностей. Всё больше горожан живет в квартирах с ванными комнатами или душем. Всё большее число общественных туалетов обеспечивается индивидуальными кабинками. Всё меньше людей посещает публичные бани. В каждом новом поколении средний подросток имеет всё меньше опыта обнажения на людях. И когда обнажаться на людях случается, это оказывается возбуждающим, хотя бы и происходило перед людьми своего пола. Тем острее, чем в большей укромности и изоляции этот парень вырос. Чем реже ходил в публичные бани или на «дикий» пляж.
Это возбуждение может порождать ощутимое удовольствие, если парень действительно ловит восхищение других, если приятна обстановка, если и тела других оказываются хороши. Тут эксгибиционизм сопровождается вуайеризмом — тягой видеть нагие тела и сексуальные действия, наслаждением от этого зрелища. А так как именно перед людьми своего пола и происходят допустимые обнажения, то периодическое возбуждение, доставляющее удовольствие, подспудно сопрягается с ориентацией на собственный пол.
Лучше всего это можно видеть там, где постепенное обнажение является стержнем сексуального поведения — в стриптизе. Стриптиз — вуайеризм для зрителей, эксгибиционизм для артиста, если, конечно, он выступает не просто ради денег. Однако учитывая, что он должен показывать не просто свое тело, но и демонстрировать свое возбуждение, очевидно, что без собственной тяги к этому виду сексуальности это невозможно. Рассмотрим взятое Майклом Деннени интервью у танцора из нью-йоркского порно-шоу. Это был профессиональный танцор балета, которого, как он уверяет, в порно-шоу побудила идти острая нужда в деньгах. Выбор мужского порно, вероятно, определялся тем, что артист и сам — гей. Деннени поинтересовался, легко ли далась артисту необходимость раздеваться на публике: