Другая точка...зрения
Шрифт:
– Стасик, пойми! Я пришла к тебе не как залетевшая от тебя любовница. Я пришла к тебе, как к другу, попросить совета. Ты, наверняка, уже с этим сталкивался, имеешь опыт. А вот я впервые оказалась в такой ситуации, не знала, что мне делать. Теперь - знаю. Стас, ты не морочься! Мозги тебе парить по этому поводу я больше не собираюсь. Моя проблема - буду решать её сама.
Он поднял на меня глаза: очень серьёзные, уже какие-то немного чужие; закусил нижнюю губу, потом изрёк:
– Умница! Я знал, что ты всё адекватно воспримешь. И, дорогая, я вечерком приеду, заберу свои вещички. Пора жить отдельно. Загостился я у тебя.
– Вот так, Стасик, мы друзей и теряем! Прости, что влюбилась, – сказала я, саркастически улыбнулась , подходя к двери. Потом в бессильной ярости, а скорее от разочарования, выдала ему на прощанье:
– Пошёл ты на хрен! – и, показав ему средний палец, выскочила за дверь. Из-за закрытой двери услышала …смех. Раскатистый, немного грубоватый, смех.
Сил и времени, сдерживаться, у меня уже не было! Я была на грани истерики. «Тонкая женская психика не выдержала» - разочарованно подумала о себе. С трудом удерживая слёзы, сломя голову, чуть не сбив в дверях …Воронова (я только потом его узнала) выскочила из ОВД, бегом помчалась к стоянке, где меня ожидал мой верный Масик. Краем глаза видела в полукруглом сводчатом окне фигуру подполковника. Он стоял, прижавшись лбом и ладонями к стеклу, шевелил губами. Лицо у него было такое… Если бы я могла читать по губам, то я бы знала, что он говорит: «Беги от меня, девочка моя! Беги быстрее! Иначе догоню и больше не отпущу!»
Но, по губам читать я не умела. А потому, открывая, с силой дёргала дверцу моего Конька-Горбунка, как окрестил его Карпов. И вдруг, внизу живота ощутила тянущую боль, потом что-то странно громко хлюпнуло. Сперва я почувствовала странное тепло, а по ногам побежало что-то мокрое. Хлынуло как из ведра, сквозь колготки. Я, опустив голову, посмотрела на свои ноги. Кровь! Я не успела ничего сообразить, как в голове что-то зашумело, потемнело в глазах. Вида крови я не выношу, в обморок падаю. Судорожно пыталась схватиться за дверцу, теряя равновесие. Не успела! Очнулась я у машины. Перед глазами было взволнованное лицо подполковника. Карпов , упав на колени, бережно держал меня в руках, тревожно смотрел, гладил по щеке. Я услышала такой родной и любимый голос:
– Ну, наконец-то, в себя пришла! Глаша, хорошая моя! Потерпи немного, сейчас «Скорая» приедет, - он нежно целовал моё лицо. Вокруг стояли несколько человек. Среди них я узнала Глухарёва и Зимину…
========== Часть 48 ==========
Стас поехал со мной на «Скорой».Он крепко держал мою руку. Лоб нахмурен, желваки на лице нервно подергивались. После обследования и незначительных медицинских манипуляций я оказалась в одиночной палате со всеми удобствами. Карпов постарался!
Подполковник сидел рядом со мной. В палату вошел немолодой худощавый доктор. Стас сорвался со стула, бросился к нему:
– Доктор, как она?!
– Всё хорошо! – он внимательно посмотрел на обеспокоенного Карпова сквозь круглые стёкла очков.
– То есть, как - хорошо? Такая кровопотеря, - насторожился Стас.
– Хм, её организм просто освободился от всего ненужного.
Я подала голос:
– Доктор, я была беременна?
– Да, конечно! – подтвердил он, - Не менее
недели.У меня слёзы прямо брызнули из глаз! Я уткнулась лицом в подушку, чтоб не зареветь в голос.
Карпов шагнул ко мне, его рука легла на мою голову. Он ласково гладил меня по волосам:
– Глаша, родная, успокойся!
– потом обратился к врачу, - Доктор! В будущем, она сможет иметь детей?
Доктор улыбнулся:
– Да сколько угодно! Не переживайте так! А , вообще, молодые люди, вам сказочно повезло!
Стас и я с недоумением посмотрели на него. Я утёрла слёзы с лица. А он продолжил, обращаясь ко мне:
Вам, голубушка , не стоит так убиваться об утраченной беременности! Поверьте мне: она была внематочной. Благо, что срок был совсем мал! И если бы, не дай Бог, эмбрион в трубе развивался дальше, хирургического вмешательства было бы не избежать, а возможно пришлось бы вам рисковать жизнью. Организм сам отторг нежелательное развитие событий!
Карпов улыбнулся мне:
– Ну, вот видишь! Не переживай так!
Потом шагнул к доктору:
– Семён Яковлевич! Можно Вас на пару минут! – он взял его под локоток, отвёл его подальше, к двери, почти шёпотом что-то спросил. Доктор всплеснул руками, шёпотом ему ответил:
– Станислав Михалыч, голубчик! Ну, экий Вы, право, нетерпеливый! Дайте жене хоть немного в себя прийти, отдохнуть недельку! Не меньше! Здесь она побудет дня три. Если Вы дорожите ею, то должны понимать: женский организм - вещь очень хрупкая и нежная. Вы уж, пожалуйста, поберегите её! Глафира Аристарховна итак переживает. Для неё это большой стресс. Я так понимаю, это её первая беременность?- спросил он громче, чтобы я тоже слышала. Я согласно кивнула головой.
– Да, доктор, - Стас ответил вместо меня.
– Надо успокоиться и немного подождать. У вас ещё будут дети! – Семён Яковлевич внимательно посмотрел на меня, потом на Стаса, - Двое, а может и больше!
– улыбнулся он.
– Доктор, Вы не экстрасенс, случайно? – усмехнулся Карпов.
– Нет, Станислав Михалыч! Называйте, как хотите: предчувствие, наитие. А скорее, наблюдательность моя! Я вижу потенциал каждой, приходящей ко мне, пары. И ни разу ещё не ошибся! – засмеялся доктор, - Ну, не буду вам мешать! Всего доброго! – он попрощался, вышел в коридор, осторожно прикрыв за собой дверь в палату…
Я улыбнулась: «Оказывается, всё хорошо! А я-то расстроилась!» - плакать больше не хотелось. Карпов был рядом, и это так согревало мою озябшую душу!
Подполковник смотрел на меня странным взглядом: он то ли сомневался в чём-то, то ли не мог пока решиться на дальнейшие свои действия. Подошёл к кровати, присел рядом на стульчик. Я невольно вспомнила, как сама недавно, вот так же, сидела в его палате. Улыбка опять тронула мои губы. Стас внимательно смотрел на меня. Заметив мою улыбку, улыбнулся сам и, не выдержав, спросил:
– Всё хорошо? Болит что-нибудь?
– Всё хорошо! Стас, не волнуйся. Ничего не болит, правда. Немного неприятные ощущения внизу живота, и только, - ответила я, чтоб не переживал за меня. Хотя, было очень приятно, что он вновь беспокоится обо мне. Значит, неравнодушен! Это радовало.
Он тяжело вздохнул:
– Эх, Глафира!
– потом произнёс, словно мысли вслух, - А я, всё-таки, сволочь ещё та! И чего ты со мной связалась?! Не понимаю! – он задумчиво смотрел в пол, вытянув губы трубочкой.