Другие грабли. Том 2

— Значит, сразу к делам?

— Да, — сказал Петруха. — Хотелось бы. Время дорого, вам ли не знать?

— Когда бог создал время, он создал его достаточно, — сказал профессор Колокольцев. — Итак, излагайте, в чем ваша проблема.

— Это, скорее, наша общая проблема, — сказал Петруха и посмотрел на меня. — Чапай, излагай.

— Э… — сказал я, не зная, какой частью своей истории следует делиться именно сейчас.

— Рассказывай все, как мне вчера рассказал, — посоветовал Петруха. — А если что-нибудь будет неясно, проф тебе уточняющие вопросы задаст. Так, проф?

— Конечно, Петр, — сказал Колокольцев. — Рассказывайте, уважаемый Чапай.

— Угу, — сказал я.

И выдал ему всю историю моего второго пришествия, начиная с хроношторма и заканчивая новостями о грядущей ядерной войне. Последние, кстати, профессора Колокольцева не сильно впечатлили, видимо, он понимал, что при любом раскладе не доживет.

А может быть, он настолько поглощен наукой, что подробности хроношторма для него интереснее, чем известие о потенциальной гибели большей части человечества. Ученые, они такие.

— Любопытно, — сказал он после того, как я закончил. — Значит, вы утверждаете, что этот хроношторм уничтожит все временные линии после две тысячи сорокового года, плюс-минус несколько лет?

— Кроме основной, — сказал я. — В которой человечество ждет ядерная война.

— Что ж, мы здесь пытаемся исследовать природу времени, но о возможности возникновения хроношторма слышим впервые, хотя исключать такой возможности никак нельзя, — сказал он. — Наша аппаратура фиксировала некоторые возмущения континуума, но мы не думали, что это может привести к таким масштабным последствиям. Впрочем, наше оборудование, даже несмотря на финансовую поддержку уважаемого Петра, весьма далеко от совершенства и заглядывать так далеко в будущее мы не способны.

— Погодите-ка, — сказал я. — Вы способны заглядывать в будущее?

— Боюсь, что я не совсем корректно выразился, чем мог ввести вас в заблуждение, — сказал он. — То, что мы делали до сих пор, полноценным взглядом не назовешь. Скорее, мы способны прощупывать некоторый весьма ограниченный сектор континуума в пределах основной исторической линии, разумеется. Но сказать, что именно там происходит и почему, мы пока не способны. А разве Петр не рассказывал вам, чем мы тут занимаемся?

— Я посчитал, что у вас это получится лучше, — сказал Петруха. — Кстати, проф, что там с моделью номер три?

— На следующей неделе планируем начать эксперименты, — сказал Колокольцев. — Но еще раз вам говорю, Петр, чудес не ждите. До модели номер шесть или, может быть, даже семь, прорыва в этой области ждать не следует.

— Если номер три поможет нам заглянуть хотя бы в завтра, это уже будет прорыв, — сказал Петр и многозначительно посмотрел на меня.

И тут до меня дошло, к чему были все эти разговоры о том, что все сложно, неоднозначно и в любом случае требуется сохранять здравый рассудок и трезвый подход.

Они тут на деньги Петра, полученные от его новой трудовой деятельности, ни больше, ни меньше, как пытались действующую машину времени построить.

И, видимо, были очень близки к успеху.

Глава 43

Все это выстраивалось в очень любопытную цепочку.

— А скажите мне, профессор, насколько передовые у вас исследования? — попросил я. — Не может же быть, чтобы вы одни по этому направлению работали.

— Есть еще американцы на базе Массачусетского технологического университета, но они от нас сильно отстали, потому что начали лет на двадцать позже нас, мы-то еще с шестидесятых над этими вопросами трудимся, да и вообще эта сфера никогда не была для них приоритетной, — сказал профессор. — По крайней мере, так было до девяносто первого года.

— А потом?

— А потом источник информации об их исследованиях прикрылся, — сказал Петруха. — Но не думаю, что за это время они сумели нас хотя бы догнать, слишком велик был разрыв.

— То есть, вы — первые в мире? — уточнил я.

— Думаю, что это так, — не без доли гордости в голосе заявил Колокольцев.

Получается, они ведут исследования пространственно-временного континуума и строят первую в мире машину времени, и никакие кураторы из будущего им не мешают, потому что…

Потому что именно на базе этих исследований они свою машину времени и получили? И все остальные тоже, ведь развилка, из которой берут начало прочие временные линии, лежит где-то в будущем? И если я сейчас сверну вот эту тощую шею, а потом все здесь разнесу, то с немалой долей вероятности сумею отсрочить это изобретение лет на пять, а то и десять, если американцы действительно сильно отстали?

Насколько это изменит будущее?

— Чапай, нет, — сказал Петруха.

— Я думаю, — сказал я.

— Я вижу. Я даже догадываюсь, о чем. Профессор, вы не оставите нас с товарищем наедине минут этак на пять-десять?

— Конечно-конечно, — засуетился Колокольцев. — Я пойду пока, результаты утренних исследований посмотрю.

Он вышел.

Петруха закрыл за ним дверь и привалился к ней спиной.

— Финансируешь, значит?

— И не я один, — сказал Петруха.

— А кто еще?

— Группа офицеров из нашего отдела. Бывших офицеров из бывшего отдела.

— Но ведь получается, что вы, хоть и косвенно, работаете на врага.

Он покачал головой.

— Во-первых, новую информацию о кураторах я узнал только вчера, — сказал он. — А во-вторых, мы не работаем на врага. Мы пытаемся создать инструмент…

— Который неминуемо попадет в руки врагу.

— Любой инструмент можно использовать по-разному, — сказал Петруха. — Молотком можно забивать гвозди, а можно проламывать черепа. Скальпелем можно вырезать опухоли или вскрывать глотки. Но создателям молотка и скальпеля что-то никто никаких претензий не предъявляет.

— Просто это было очень давно и уже никто не помнит их имен, — сказал я. — Он ведет передовые исследования, так? Как раз в той самой области, которой в хвост и гриву пользуются наши враги. Уверен, что без его наработок дело точно не обошлось.

— Проект открыли в шестидесятые, когда появились первые подозрения в истинной мотивации кураторов, — сказал Петруха. — Комитет понял, что нам нужен альтернативный источник информации, пусть на его создание и могут уйти десятки лет. Если быть совершенно точным, то подозрения, конечно, появились раньше, но тогда в стране не существовало ни научно-технической базы для подобных исследований, ни ресурсов, которые можно было бы на них выделить.