Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Другой Пастернак: Личная жизнь. Темы и варьяции
Шрифт:

По прошествии любви Зинин труд уже безрадостен: «Эта женщина, с животом на 7-ом месяце с утра до вечера без работницы бьющаяся над самою черной работой, измученная всей предшествующей жизнью, а также и мною… » (Там же. Стр. 696), а избалованная бездельная Женя украшает собой «…уютное и располагающее к себе жилище, <> крохотная двухкомнатная Женина квартирка, изящная, чистая и просящаяся на полотно, как interieur» (Там же. Стр. 698).

Зина родила новогоднего мальчика, Пастернак живет с ней в Москве, в только что полученной квартире в Лаврушинском переулке, с оставшейся от щепетильных переделов мебелью и библиотекой: «Женя с Женичкой сейчас в Переделкине. Я не видел, как они устроились там на его каникулы и боюсь, что им будет

скучно… »

Там же. Стр. 706.

«Не знаю, знает ли уже Женя о мальчике, но, вероятно, известие это до нее дошло. Наверное, все это тяжело ей, потому что переворашивает и растравливает старые огор-ченья».

Там же. Стр. 706.

Письмо пишется 6 января, Женя с прислугой отдыхает в переделкинском доме семьи Пастернак, пока Зинаида

Николаевна в роддоме. Новый год она встречает с сыном на новой даче Пастернака – тот Новый год, под звон курантов которого родился Ленечка. То есть, пожелав, Зинаида Николаевна не смогла бы оказаться в доме, принадлежащем ее законной семье. Женя с Жененком живут там, и Борис пишет об этом родителям с глухим вызовом.

От расстройства Евгения Владимировна вышла замуж. Отдыхает в Коктебеле в писательском санатории, там же и ее супруг-инженер. Пастернак пишет об отсутствии у себя плотоядной семейственности, но Евгению Владимировну защищает вызывающе и однозначно, как супруг: «За Женей осталась ее старая фамилия (то есть она – Пастернак)». Посчитал бы он свою врожденную фамилию «старой ЕЕ», если б она уходила к другому от него? Теоретически фамилией Пастернак она могла наградить и инженера Лясков-ского – вновь оживающее чувство, возможно, расширило бы генеалогическое благородство до таких пределов.

Брак Жени с молодым инженером длился ровно столько, сколько времени потребовалось на то, чтобы пережить самый острый период присылки «славному мальчику» костюмчиков из-за границы и расслабленности от лактационных гормонов Зинаиды Николаевны: зло ведь действенно только против того, кто зол сам. Счастливая Зинаида Николаевна не абсорбировала ненависть, она отталкивала ее, – это дало силы Евгении Владимировне пережить ситуацию, да и помог брак с инженером. Длился – год.

Плотоядная, защищающая холодность: он готов защищать ее от всех – и от своих родных, сильно помягчевших из-за разгорающейся заново приязни к старой, более ясной и приемлемой для них невестке. Если бы не Нейгауз, Зинаида Николаевна была бы со своим трудолюбием совершенно необъяснима и, очевидно, родителями отвергнута; такое бывает по семьям, и, как правило, сыновья сдаются. Родители родителями, но тут налицо и выпад против самой Зинаиды Николаевны. Евгения Владимировна могла прибегнуть к стандартному оправданию: оставила не фамилию бывшего мужа, а фамилию сына. Как всегда, все это верно только до той поры, пока женщина не выйдет замуж за лучшего (в пастернаковском случае это было бы затруднительно) – или просто по-настоящему.

Через какое-то время охранная грамота за замужнюю честь Евгении Владимировны пролонгируется: он почти вернулся к ней, потому что не знал, что ему делать с Зиной. Зина не вернулась на «свое» место, но стала – пустым. Простила бы его Женя, если б он смог «благоустроить» Зину – он называет это единственно необходимым условием, при котором он мог бы с ней разойтись? Зину он брал с места комфортного, это был его долг перед Нейгаузом, – родители его бы не упрекнули, если б он ее оставил на улице, они с ней не переписываются, приветов не передают, у них речь идет о Жене с Жененочком.

Когда появится Ольга Ивинская и он отряхнет прах прошлых жен со своих ног – Женя тоже вернется на круги своя. У Ивинской будет больше досуга, чем у Пастернака, – голова ее занята только им, их романом, он был полем ее сражения. Во время боя думаешь только о стратегии этого боя. Враг номинально был у нее лишь один – Зинаида Николаевна, ее надо было победить во что бы то ни стало, а тут, оказывается, была еще некая Евгения Владимировна. То есть было очень много женщин Пастернак, все – его жены. Кому-то он предлагал и еще, был отвергнут, но могли бы засчитаться и они. И вот только она, такая неотразимая, такая нужная ему, нарезавшая ему сердце сурьмой по железу, такая

ему подходящая – в этом она не сомневалась, это так и было, Пастернаку больше ничего не было надо, – но только ей было отказано даже стать вровень со сто лет назад оставленной первой женой. Он и не любил ее даже смолоду, он говорил ей это. Женился, потому что надо было жениться, он не хотел прожить каким-то тоскующим бобылем, он с готовностью влюбился и сделал предложение – и в таком незавидном положении Ивинской было отказано.

«Недавно без всякого ущерба для Жени мы оформили наш развод».

БОРИС ПАСТЕРНАК. Письма к родителям и сестрам. Стр. 584.

Что имела в виду, какие меры, Зинаида Николаевна, когда угрожала: «Брошенной женой Пастернака я не буду, я буду только его вдовой»? Какие у нее были рычаги? Она собиралась выкрикнуть над его могилой: «Прощай, настоящий коммунист!» – анекдотичная перекличка с историей о том, как на новоселье у соседа, Федина, поднимается тост: «Выпьем за будущего советского писателя Пастернака!» Пастернак, к ужасу собравшихся, отвечает: «Идите вы в п-ду» (Гладков). Из гроба бы Зине смолчал. Что бы сделала она, буде захотел Пастернак увенчать свой закат новым законным союзом? Он понимал, конечно, что «сраженье» ведется не за свободу, братство или равенство, сраженье – за титул. Война черной и алой роз.

Ослабев, мужчины часто поддаются, дают себя вести в ЗАГС. И что бы стала делать Зинаида Николаевна? Она – женщина типа Настасьи Филипповны. Имя «Настасья», да старомодные «али», «боле», да страсти – все это похоже на роковую по-оперному, непонятную, условную красоту Зинаиды Николаевны. Судьба Зинаиды Николаевны – вариант «Идиота». Идиот – Борис Леонидович, злой идиот: зачем он приблизил к себе Женю, когда охладел к Зине? С Зиной в свое время он торжествовал свою с ней общую любовь; вновь оценив интеллигентность Жени, девочки будто бы своего круга, дал торжествовать победу над Зиной – ее единоличное отмщенье. Его когда-то не ловила Женя – и Зина тоже не ловила, наказывать ее было не за что.

Зинаиде Николаевне уходить было не с чем. Советские богатства эфемерны: распределитель, поездка в санаторий, государственная дача, машина с шофером – все это есть только в тот день, когда есть; в лучшем случае остается шуба.

«Зина страшно состарилась и худа как щепка». По нынешним представлениям должно было бы быть наоборот

(еще и Пруст заметил – худоба молодит), но Зина была старообразна уже в 34 года. У Бориса Леонидовича хватило инерции страсти не замечать и даже не видеть – ничего – в тридцать пятом.

Для посторонних вроде и малозначительная, но ими обоими воспринимаемая и культивируемая фатальность ее ранней половой жизни (опять-таки сейчас вроде бы и не смертельно – да и во многие другие времена тоже) – играть с собой не позволила и велела расплачиваться. Зинаида Николаевна взрослела – и старилась – с опережением не на четыре-пять лет (что уже совсем нормально для девичьей сексуальности), а – скачками геометрической прогрессии. Половую жизнь начала в пятнадцать, в сорок была матерой каменной бабой, к пятидесяти – старухой. За пятьдесят была страшна так, что о возрасте думать не хотелось – чтобы не вспомнить, что она женщина. Белые воротнички отрубали окольные пути фантазий окончательно. Не надевались ли с целью напомнить о гимназическом фартучке?

Великие русские писатели вопреки озлобленному сетованию Анны Андреевны Ахматовой как-то очень хорошо женились. По чистым, нестяжательным, нетщеславным, минутой влекомым мотивам. Чем более велик писатель, тем более неподходящая, более нужная ему у него жена. За это расплачивались с ними жизнями.

У Пастернака – то ему не по чину было в шикарное, на всю Россию гремящее богатством семейство Высоцких соваться, то жена Женя, не стесняясь, в любовном письме, распаляя себя, пишет, что хоть молодость отдана не даром, то Зинаиду Николаевну, взятую из самого что ни на есть концертирующего, профессорского, самого обеспеченного быта, некуда вернуть (и Нейгауз женился, и прелестная квартирка на Тверском отдана Жене), а уж потом делиться с Ольгой, которая в масштабах совписовских распределений ничего не понимала и аппетиты имела самые максималистски опереточные – слишком многое упиралось именно в деньги.

Поделиться с друзьями: