Другой

— Сашенька, а я забью — поцелуешь?

— Еще как!

И я начал играть всерьез. Так паршиво всерьез я еще не играл… Но к своему оправданию скажу, что поддаваться они сразу перестали.

Игорь подает, и из десяти подач, не беру ни одной. Я же стабильно посылаю мяч ниже веревки, или бью с такой дурью, что сам не могу предугадать направление. Мяч живет своей непредсказуемой жизнью. То его тянет в воду, купаться, то в лес по грибы. Мой последний шанс — четырнадцать один. Если я не забиваю, то подает Сергей, и на этом игра заканчивается.

"Великий мяч, бог всех мячей! Подари мне этот гол. Ты самый мудрый мяч на свете; ты летаешь высоко над нами; ты знаешь все наши слабости, тайны, грехи; ты спрятал в себе пустоту, чтобы они не набили тебя мусором; ты стал круглым, чтобы выкатываться из их черных углов; ты стал белым и они ослепли; ты покрылся кожей и им уже не найти тебя среди срубленных голов своих королей!(К чему, я это? Не важно — он меня понял) Воспари же в небо, стань вторым солнцем, новой вселенной, отдайся сути, разродись всем! Всем! Всем! Я дарю тебе свободу, а взамен-то прошу…"

И он взмыл, закрутился вокруг своей оси, и с какой-то горбатой невозможной траекторией пролетел над веревкой, вдруг набрал скорость, и ударился о землю с такой силой: что вздрогнула земля, ударной волной повалило деревья, на километры ввысь поднялся столб пыли и… Может, и преувеличиваю слегка, но гол я забил!

Саша выполнила обещание. А эти, конечно завидуют. Замерли, как столбы на фотографии. Только зря они так. Поцелуй мне не понравился. Не почувствовал того трепета, возбуждения. Скорее, что-то театральное, такой, бутафорский поцелуйчик. Стало неприятно, меня обманули, но все равно улыбнулся, поклонился, когда заголосили: "Ууууу!" и захлопали.

Через минуту — уже пятнадцать-два, и мы отправились в лагерь. Время полдника.

— Антон, а экскурсия сегодня будет? — спросила Саша. — Говорил, сегодня нас куда-то поведут?

— Сегодня Анатолий занят.

— А чем он может быть занят?

— Подожди, — сказал Игорь, — еще не все идолы готовы. Что-то где-то шлифануть, стомесочкой там… Новых, опять же должны подвезти. Только отлили — очень древние, тыщ десять до нашей эры.

— Я, что предлагаю, — сказал Антон. — Давайте перекусим, и сплаваем на "Велемоны". Это недалеко. Часа за три туда и обратно.

— А что давайте, — поддержала его, Саша.

— Это на восточном берегу? — спросил я.

— Да, их, практически, от сюда видно, они за островом, во — что слева…

— На веслах?

— А вот и нет. Журавлев дал бензина, так что, поплывем нормально.

— Не заведется, вода в моторе.

— Кто-то дрыхнет до обеда, а кто-то работает…

— Не заведется, Антон.

— Спорим.

— С тобой не хочу. А вот, честно, "хеменгуэю" с такого отношения. Вон — индейцев проспорил Игорю, и что?..

Но мотор завелся. Выплыли в начале шестого. Озеро спокойное, гладкое. На берегу остался Журавлев; махал нам на прощание. Крепкий старик. На дорожку мы так хорошо посидели. Водочки так… и за Сашей еще вино допили… И пиво. Много пива, еще и с собой взяли пак.

Не думаю, чтобы Игорь сильно хотел рыбачить, но взял спиннинг, и больше часа его не было. Только ушел и Сергей присоединился к нам, тоже так, по доброму… Так напиваться, за час, надо уметь. Давно таким не видел.

Пришел Игорь, принес двух окуней, небольших, с ладошку. Показал нам, и пошли с Сашей, отпускать. Издалека уже крикнул: — Да, и заканчивайте "ледовое попоище", плыть куда-то, вроде собирались!

— Мы готовы давно, — ответил Сергей. — Тебя ждали!

— Собирайтесь…

Разместились, немножко непривычно. Антон(опять в форме), как и прежде на штурвале, Игорь и Сергей на бортах: туда — ближе к носу, я и Саша в центре. Сергей взял фотоаппарат, фотографировал невесту, я рядом, поэтому все время в кадре. Только с нами двумя, уже пол сотни снимков. Игорь забрал фотоаппарат у Сергея:

— Давай я вас клацну… Сергей ниже… еще ниже… Антон, тебя не видно, приподнимись… вот, вот, вот… Ап! Готово!

— А ты? — расстроилась Саша. — Хочу фотографию с тобой.

— А мы попросим Журавлева, и он нас, всех, разом, того…

— Антон, что за "Велемоны", стоит ли?.. — спрашиваю.

— Я дам книжку почитать…

— Так, расскажи.

— Много лет назад, здесь было землетрясение…

— Присутствовал?

— Мне рассказывать? Сам вроде просил…

— Давай, давай…

— Четыре тысячи лет назад. Обнаружили двадцать пять признаков землетрясения. Люди покинули эти места — надолго. Эпицентром оказалось — урочище "Велемоны". Это уникальный природный памятник, и он неразрывно связан с древними поселениями "Пегремы". Благодаря открытию "Пегремского землетрясения", в отечественной археологической науке возникло новое сейсмоархеологическое направление, разработан секторно-графический метод, по фиксации развалов сосудов, для выявления направленного сейсмического удара. Успешно применен в разрушенных жилищах энеолитических поселений…

— Ты читаешь, что ли? — Повернулся к нему.

— Да.

— Саша посмотрела на меня: — А я слушаю, и с ума схожу.

— Рули лучше! В двух словах объяснить не можешь, что там?

— Подплывем, высадимся, поднимемся на гору и увидим разлом. Гигантская трещина, она расползается в разные стороны. Мы будем в самом центре: ширина метров сто и длинна пол километра. Здоровая такая, вам понравится.

— Другое дело. А-то устроил тут — секторно-графический позор.

— Зря. Тут интересно, вот послушайте: "Другая, мощная сейсмодислокация расположена в пятистах метрах к западу от береговой линии…", так, это не то… А вот — "Самообвал имеет форму трех террас, на которых залегают глыбы с разной степенью выветрелости. Такое строение позволило…"

— Стоп!

— Что случилось?

— Антон, друг, не делай так со мной! Я, человек, не для этого!

— Разве, не интересно?

— Не в том дело… Хочется ж самому прощупать глубину "выветрелости", понимаешь?