Друиды
Шрифт:
«Cetal», «Cantalon»
Стертая и как бы механическая форма этих разнообразных приемов не должна помешать нам распознать в них интеллектуальное и религиозное основание: судьи, которые в «Сенхус Мор» поставили филида в один ранг с королем или с епископом, не ошиблись в этом. Все такого рода формулы как правило пелись: cetal, air-chetal, forchetal, dichetal, — так с усилительным префиксом или без оного обозначались заклинания. От этой же самой западной индоевропейской основы бретонский язык образует свое устаревшее название «урок»: Kentel, тогда как латынь сохранила глагол сапеге, «петь». «Иккавос, сын Оппианоса создал канталон для Бригиты» (Icavos oppianionos ienru Brigindonae can-taton), — сообщает галльская надпись из Оксей. Как уже было показано слово «кантолон» не обозначает столб, как это полагал
Друид и похоронный обряд
Галльское cantalon, возможно, связано также с погребальным плачем, который исполнял филид от лица всех на похоронах героя, и который, при твердо установленном культе, следовало повторять в каждую годовщину. Такой обычай существовал, по крайней мере, в Ирландии: в конце «Разрушения Дома Да Хока» (§ 65), филид Аморген берется оплакать Кор-мака Коинлонгаса, погибшего в сражении, и то же самое происходит после смерти Конле, сына Кухулина:. «Тогда совершили погребальный плач, сделали могилу и стелу, и до истечения срока в три дня к коровам в Ульстере не подпускали ни одного теленка».[360 - Ogam, IX, 121.]
Мемориальная осианическая поэма на смерть Кайрпре непременно содержит призыв к огаму — хранителю памяти погибшего героя:
«Огам, высеченный на камне, вокруг него падали герои, раненые насмерть. Если жив Финн — воин, память огама будет жить долго».[361 - Windisch, Ir. Texte, I, 158.]
Друид лично наблюдал за погребальным обрядом: когда после злосчастной битвы хоронили короля Мунстера: «Друид Дергдамса сделал могилу для Мог Нейда; он похоронил его вместе с оружием; с его копьем, с его палицей и со шлемом».[362 - Cath Maighe Lena, изд. К. Jackson, с. 14.]
Один уникальный отрывок, относящийся к описанию торжественных похорон брата одного из верховных королей Ирландии, содержит даже формальное предписание, очень близкое к данным галльских текстов:[363 - См. наст. изд. стр. 108-109.] «Пусть будет вырыта ему могила, пусть совершает по нем погребальный плач, пусть забиты будут его стада».[364 - Windisch, op. cit, I, 122.]
Тело перед погребением омывали в реке, — это являлось ритуальной процедурой, поскольку обозначавшее ее слово, fothrucad,[365 - Sanas Chormaic, ed. Meyer, 49.] в той же мере относилось к целебной ванне, что и к омовению мертвого тела. Затем, по окончании погребения, следовало оплакивание и похвальное слово умершему, на месте слагавшиеся друидом.[366 - The Death of Muirchertach, Rev. celt, 23, 424-425.] Самый значительный обряд похорон осуществлялся напоследок: он представлял собой cluithi cainteach, или «погребальные игры»: «Похоронили сына короля Ульстера, вырыли ему могилу, положили камень, и герои Ульстера справили по нем погребальные игры».[367 - Cath Finntraga, ed. Meyer, 28.]
За играми, по случаю, следовали и другие процедуры менее развлекательного характера: «Когда он достиг места, называемого Форрах, в Уи Мак Кнаисе в Миде, Фиахра умер от ран. Ему вырыли могилу, положили камень, справили по нем погребальные игры, и имя его было написано огамическим письмом. Заложников, которых он привел с Юга, живьем погребли вокруг его могилы, дабы люди Мунстера всегда несли на себе этот позор и были побеждены. И каждый человек произносил: осп, осп (?), когда его живым предавали земле. "Это для for uch (?) вырыли они эти могилы", — говорили они все. "Пусть же имя им будет «Форрах", — сказал друид…».[368 - Rev. celt, 24, 184.]
Основания для таких жестоких экзекуций были просты; строго говоря, они не являлись исполнением приговора: предание человека земле не рассматривалось в качестве возмездия, — впрочем, само понятие возмездия чуждо религии кельтов, — но лишь как средство восстановления мистического равновесия: «Невозможно умилостивить бессмертных богов, считают они, не отдав человеческой жизни в обмен на жизнь человека…», — отмечает Цезарь.[369 - Cm. наст. изд. стр. 107.] Нам понятно, в силу какой
космологической необходимости друид был вынужден принимать участие в подобных церемониях: будучи повелителем стихий и, в то же время, руководителем жертвоприношения, он являлся непременным посредником в отношениях между людьми и богами.Вмешательство друида
Иногда, в наиболее тяжелых ситуациях, сообщество друидов осуществляло вмешательство в государственные дела ради соблюдения оказавшихся под угрозой интересов государства или даже своих собственных интересов: «Тогда они (Карман и ее сыновья) отправились в Ирландию, с тем, чтобы навредить людям Туата де Даннан и уничтожить на острове (Ирландия) все хлеба. Это не понравилось Туата де Даннан. Ай, сын Оллама, из их поэтов, Криденбел из их сатириков, Луг Лаебах из их друидов и Бе Куилле («жена орешника») из их колдуний, (собравшись вместе) вышли петь заклинанье против них; они не оставляли их до тех пор, пока не заставили троих сыновей уйти обратно в море. Те же оставили Карман (фею-богиню), свою мать, в заложницах и отдали все семь предметов (которыми обладали) в залог того, что не вернутся более в Ирландию, пока море пребудет вокруг нее».[370 - Rev. celt, 15, 311. См. наст. изд. стр. 195-196 о празднестве Карман, составляющем часть праздника Лугназад.]
V. ПРЕДСКАЗАНИЕ И САТИРА
Наука и предсказание
Обосновывая правомерность своего особого, выдающегося положения, кельтское жреческое сословие ссылалось на свои широкие политические возможности и широту своих познаний. Примечательно, что из четырнадцати «ручьев», которые, согласно «Книге Лейнстера» (30а, 30-37), насчитывала их наука, три представляли собой заклинания:
«Учтивость и достоинство,
работа сообща и генеалогия,
"озаряющая наука" и "заклятие кончиками костей",
anamain[371 - Название поэтического размера, пользоваться которым мог исключительно оллам или филид высшего разряда, «Archiv fur Celtische Lexicographies, 1/3, 92.]и судопроизводство,
"озарение песни» и океан пения,
чистота руки и брака,
чистота губ и обучения…»
В I веке — веке тревог для Рима — друиды Галлии предсказали конец Римской империи во время пожара, который опустошил город в правление Нерона: «Одержимые нелепыми суевериями, друиды твердили им, что Рим некогда был взят галлами, но тогда престол Юпитера остался нетронутым, и лишь поэтому империя выстояла; теперь, говорили они, губительное пламя уничтожило Капитолий, а это ясно показывает, что боги разгневаны на Рим и господство над миром должно перейти к народам, живущим по ту сторону Альп».[372 - Tac, Hist, IV, 54. — Пер. Г. С. Кнабе // Корнелий Тацит. Сочинения в двух томах. Т. П. История (Под ред. С. Л. Утченко. Л, 1969).]
В Ирландии прорицание является общим обычаем, оно играет свою роль как в управлении провинциями, так и в бурно развивающихся отношениях между государствами; к тому же оно считается божественным даром. Особенно интересны бывали предсказания накануне войны; почему — понять нетрудно, и именно поэтому в начале «Похищения быка из Куальнге», королева Мэдб, правительница Коннахта неустанно выспрашивает у прорицательницы Фейдельм: «Поведай же, о Фейдельм-ведунья, что видишь ты, глядя на войско?
— Красное вижу на всех, алое вижу».[373 - Пер. С. В. Шкунаева.] Она стала предсказывать и пророчить людям Ирландии о Кухулине, и запела:
«Вижу мужа, что битву вершит,
Многими ранами он покрыт,
Светятся брови его во мгле
Знак достоинства на челе».[374 - Windisch, Ir. Texte, V, 35. — Пер. В. Швыряева.]
Но еще перед тем Мэдб отправилась к друиду: «Когда Мэдб пришла в то место, где пребывал друид, она просила его о знании и предсказании: "Многие оставляют сегодня своих друзей и близких, — сказала Мэдб, — родные края, отца и мать. На меня падет хула и проклятье, коли не все воротятся живыми. Все ж, хоть иные уйдут, а иным суждено оставаться, всех мне дороже сама я. Скажи мне, вернусь ли сюда? И отвечал ей друид: — Да ты вернешься, что б ни ждало остальных"».[375 - Windisch, Ir. Texte, V, 27. — Пер. С. В. Шкунаева.]