Друзья до смерти

— Ну, тогда я уезжаю, — сказала она и взяла сумку.

— Минутку! — придержал ее Боденштайн и внимательно посмотрел ей в глаза. — Не делайте ничего необдуманного.

Это прозвучало как предостережение.

— Что вы имеете в виду? — спросила Пия.

— Не рассказывайте о подозрениях относительно Зандера. Я хочу сказать, вы не должны ему теперь ни звонить, ни писать.

— Вы всерьез полагаете, что он замешан в убийстве Паули?

Боденштайн замялся с ответом.

— У него были мотив и средство, — произнес он. — А вот была ли возможность, это мне предстоит выяснить.

Доктор Кристоф Зандер появился в комиссариате Хофхайма лишь через полчаса после того, как Боденштайн позвонил ему. Он ни словом не обмолвился о том, насколько не вовремя его оторвали от работы в самый разгар, в солнечный субботний день. Боденштайн провел его в свой кабинет, предложил кофе, от которого Зандер вежливо отказался, и изложил результаты лабораторного исследования.

— Убийца Паули каким-то образом связан с «Опель-Цоо», — произнес Боденштайн в заключение. — Он должен был иметь возможность воспользоваться машиной. Так или иначе, но вы и ваши сотрудники попали в поле нашего расследования.

— Все мои сотрудники знали Паули, он причинил нам немало неприятностей. — Зандер скрестил руки на груди. — Но я не могу себе представить, что кто-то из них зашел так далеко — убил Паули и разложил его тело на лугу перед зоопарком.

— А как насчет вас? Вы прилетели из Лондона не тем рейсом, о котором нам рассказали. Зато ваше имя есть в списке пассажиров борта, прибывшего в четверть девятого вечера. Как вы это объясните?

Зандер внимательно посмотрел на Боденштайна своими темными глазами.

— Я был зарегистрирован на более ранний рейс, — ответил он. — Я сделал это по телефону, но на трассе в Хитроу случилась авария, и мое такси застряло в пробке. Когда я прибыл в аэропорт, самолет уже улетел, поэтому я отправился следующим.

Это звучало вполне правдоподобно. Но могло оказаться выдумкой.

— Не хочу ничего скрывать, — добавил Боденштайн. — В настоящий момент против вас говорит многое. Мотив, средство, возможность — все подходит. К тому же ваши дружеские отношения с фрау Кирххоф можно рассматривать как попытку склонить ее в свою пользу.

Ни один мускул не дрогнул на лице Зандера, оно оставалось бесстрастным.

— Но считать вас преступником, — продолжал Боденштайн, — мне мешает место обнаружения тела и тот факт, что мы нашли следы на поддоне в вашем пикапе. Я думаю, если бы вы действительно хотели вывезти тело куда-то, то выбрали бы другое место, а не луг около зоопарка. Кроме того, вы избавились бы от поддона и вымыли пикап.

Зандер только поднял брови, но продолжал молчать. Боденштайн откинулся назад в рабочем кресле и испытующе смотрел на собеседника.

— Вы кого-то прикрываете? — спросил он.

Эта мысль, казалось, вообще не приходила Зандеру в голову.

— Нет. — Он удивленно покачал головой. — С какой стати мне кого-то прикрывать, если я сам подпадаю при этом под подозрение?

— Из особого расположения, например…

— Точно нет. Я хорошо отношусь ко всем моим сотрудникам, но так далеко никогда не зайду.

— Даже если один из них друг вашей семьи и сын одного из членов попечительского совета? — допытывался Боденштайн.

— Вы говорите о Лукасе… — Зандер нахмурился, обдумывая такую возможность, но сразу же отверг ее. — У парня вообще не было никаких причин убивать Паули, они дружили.

— Насколько хорошо вы знаете Лукаса?

— Довольно хорошо, — ответил Зандер, — и довольно давно.

— Видите ли, я знаю Лукаса не очень хорошо. — Боденштайн снова откинулся на кресле и попытался оценить сидящего напротив мужчину. — Но мне, в отличие от большинства других людей, он не очень-то симпатичен. Он слишком обаятелен. Это может вводить в заблуждение.

— Что вы имеете в виду?

— У Лукаса располагающая внешность, он умен и многим нравится. Ни один из тех, кого мы допрашивали последнее время, не сказал о нем ни слова дурного.

— Ну и что? Почему он должен быть связан с убийством Паули или Йонаса? Оба ведь были его близкими друзьями.

— Я имею обыкновение подозревать людей, которых другие вообще ни в чем не подозревают. — Боденштайн улыбнулся. — Моя коллега фрау Кирххоф совершенно прониклась к нему симпатией. У меня создалось впечатление, что она не совсем нейтральна, когда дело касается парня.

— И из чего это следует?

Мужчины молча смотрели друг на друга.

— Чувства могут оказывать сильное влияние на объективность, — сказал Боденштайн. — Этим не раз пользовались опытные преступники. У фрау Кирххоф развилось сочувствие в отношении Лукаса, и не в последнюю очередь из-за того, что вы ей рассказали о мальчике. Сочувствие сильная штука.

Зандер ничего не сказал, только выжидающе смотрел на Боденштайна.

— Насколько я понимаю, — продолжал тот, — Лукас мастер манипуляции. Он к каждому оборачивается той стороной, которую в нем хотят видеть, или той, которая нужна для его целей. Каждый видит в Лукасе только то, что хочет видеть. Поэтому настоящего Лукаса вообще никто не знает.

Зандер задумчиво оперся подбородком на кулак.

— Я думаю, вы переоцениваете парня, — ответил он. — Вы правы, он хорош собой и производит впечатление самоуверенного, но тем не менее это глубоко неуверенный в себе, очень ранимый молодой человек; он жаждет признания и поддержки, которых не получает от своего отца.

— Он вам нравится, — постановил Боденштайн.

— Да, это так, — подтвердил Зандер. — Мне нравится Лукас. Ему пришлось вынести несколько очень травмирующих переживаний, когда он был маленьким. И мне больно, что теперь ему вновь приходится страдать.

— Паули был убит перед дверью своей кухни, — сказал Боденштайн. — Его тело погрузили в ваш пикап, и оно пролежало там около суток, прежде чем его выгрузили на лугу. Из этого кое-что следует.

— Точно. Хладнокровие или ненависть. И то и другое я никак не могу отнести к Лукасу и его отношению к Паули. Помимо прочего, у парня нет водительского удостоверения.

— Но кого вы считаете способным на нечто подобное? Кто из ваших работников, имевших доступ к машине, настолько ненавидел Паули, чтобы сделать что-либо в таком духе?