Друзья до смерти

Сотрудники угрозыска привыкли искать пропавших, убийц или жертв преступления, но теперь их настрой был совершенно иным. В поиске был их товарищ, их коллега, и никто не позволил себе уклониться от работы в «особой комиссии», искавшей Пию. Когда пришли Боденштайн и доктор Кирххоф, в переговорной собрались тридцать два человека. Остерман сообщил, что ни в одну больницу в округе не поступала женщина, подходившая под описание Пии. О ее исчезновении сообщили во все полицейские участки земли Гессен. Команда криминалистов сняла отпечатки пальцев с использованных кофейных и чайных чашек из посудомоечной машины, отправила на анализ постельные принадлежности и полотенце, на котором были обнаружены следы крови. Боденштайну претило копаться в личной жизни своей коллеги и обсуждать с сотрудниками интимные подробности, поэтому он произнес короткую речь. Самое важное — проверка всех телефонных звонков на мобильном и стационарном телефонных номерах, распечатка перемещений ее мобильного телефона; кроме того, следует и дальше поддерживать контакт с больницами. Тут вошел сотрудник из отдела мошенничеств.

— Сегодня утром в половине пятого в окружную больницу Идштайна поступила женщина, — сообщил он. — Она была без сознания и без документов. Ее обнаружил работник дорожно-ремонтной службы на парковке автобана около Идштайна. Судя по описанию, речь может идти о Пии Кирххоф.

Боденштайн уставился в потолок. Идштайн?

— Чего же вы ждете? — спросил он. — Поезжайте!

— Есть одна проблема. Женщина умерла полчаса назад, не приходя в сознание.

Гул голосов моментально стих, словно по мановению дирижерской палочки. Напряженная тишина повисла в комнате. Боденштайн порывисто встал.

— Я поеду, — сказал он.

— Я с вами, — вперед вышел доктор Кирххоф, который молча стоял сзади и слушал. Он был бледен, но собран.

«Господи, прошу, умоляю, пожалуйста, все, что угодно, но пусть это будет не Пия», — молился Боденштайн, молча и страстно, пока шел вместе с Кирххофом и измученной, заработавшейся женщиной-главврачом по извилистым катакомбам отделения хирургии Идштайнской окружной больницы. По дороге от Хофхайма до Идштайна они с Кирххофом не сказали друг другу и десятка слов — так ужасно было то, что, возможно, их ожидало. Еще вчера без четверти десять Оливер звонил Пии — и теперь проклинал себя за этот звонок. Хоть его коллега и была всегда спокойна и невозмутима, но при этом она ведь оставалась живой женщиной, которая могла влюбиться не в того человека. А вдруг ей потом позвонил Зандер? Может, он к ней поехал? И они поссорились? Может, во время ссоры…

Они дошли до холодильной камеры, в которой в больнице хранили трупы до судмедэкспертизы или опознания. В отделанном кафелем помещении стоял стол с прикрытыми телами, шумел холодильник. Боденштайн смотрел в пол, сжав кулаки в карманах. Он не хотел смотреть. Он не хотел знать. Клеенка, которой было прикрыто тело, зашуршала, когда врач молча ее откинула.

— Это не она, — услышал он слова Кирххофа, и облегчение растеклось по всему его телу, будто неразбавленный спирт. Оливер поднял глаза и на подкашивающихся ногах подошел к столу. Женщина была блондинкой. И это единственное, чем она походила на описание Пии Кирххоф.

Когда Боденштайн через час вернулся в комиссариат, появился первый след. Бенке вместе с парой коллег опросили, несмотря на огромные языковые проблемы, пятьдесят работниц, убиравших урожай в Элизабетенхофе, и две из них вспомнили, что Пию около половины одиннадцатого забрала на «Смарте» какая-то женщина со светлыми волосами до плеч. Версия похищения отпала. Остерман получил в «Телекоме» распечатку передвижения мобильного телефона Пии. Она была во Франкфурте примерно до двух часов ночи, в последний раз телефон связывался с абонентом в Кенигштайне. Незадолго до половины четвертого он был выключен.

— У вас уже есть список вызовов? — спросил Боденштайн.

— Сегодня воскресенье, шеф, — покачал головой Остерман. — Так быстро в «Телекоме» не работают.

— Распечатайте мне все. И данные анализов по покушению на убийство. Я хочу иметь результаты в течение часа, — сказал Боденштайн. — Вы связались с директором уголовного розыска Нирхофом?

— Да, — ответил Остерман. — Он уже назначил пресс-конференцию. Ради полуживого члена правления банка он готов пожертвовать игрой в гольф.

Боденштайн воздержался от комментария. У них с Нирхофом существовало четкое разделение труда в том, что касалось связей с общественностью, и Боденштайна это устраивало.

Он достал дела Паули и Йонаса Бока и сел за письменный стол, чтобы прочитать все сообщения Пии. Рассеянно пробежал глазами протоколы допросов по убийству Йонаса Бока. Внезапно что-то промелькнуло в памяти. Он пролистал папку назад в надежде найти то, на что среагировал, и ухватить мысль. «Опель-Цоо». Зандер. Лукас. Пикап. Что-то еще, но что? Боденштайну не хватало Пии и ее потрясающей способности помнить мельчайшие детали. И тут Оливер вспомнил о странном сообщении, которое Пия послала Зандеру. Он включил мобильный и нашел пересланное ему Зандером сообщение.

— Остерман?

— Да?

Сотрудник выглянул из-за монитора. Боденштайн протянул ему свою трубку.

— Это сообщение фрау Кирххоф прошлой ночью отправила директору зоопарка Зандеру.

«ДВОЙаяжИЗНЬ.Тарк. Роз.»

— Что вы думаете об этом?

— «Двойная жизнь» — это интернет-игра, запрещенная как пропагандирующая насилие. Я нашел ссылку на нее на веб-сайте Свении и рассказал об этом Пии.

Боденштайн вспомнил свой разговор с Франьо Конради и попытался вспомнить дословно, что сказал ему парень: «Эта проклятая игра. „Двойная жизнь“ была идеей Лукаса».

— Позвоните Франьо Конради и Тареку Фидлеру, — сказал он Остерману, который смотрел на него с удивлением. — Пусть немедленно придут, они знают что-то об этой игре.

Остерман, не понимая, уставился на своего шефа.

— Я вчера разговаривал с обоими, — объяснил Боденштайн. — Тарек Фидлер работал в «Опель-Цоо». Он и Франьо Конради связаны с игрой «Двойная жизнь» и с Лукасом. Попробуйте вытянуть из них что-нибудь.

Он взял свой мобильный, позвонил Бенке и направился к двери.

Перед особняком ван ден Бергов стояли машины телевизионщиков и в ожидании новостей топталась дюжина репортеров.

— Единственный, кто мог бы выиграть от смерти ван ден Берга, это Лукас, — вслух предположил Боденштайн. — В пользу того, что преступление совершил он, говорит и то, что мы не обнаружили в доме следов взлома.

— Зачем Лукасу убивать собственного отца? — удивленно спросил Бенке.

Боденштайн вспомнил, что сказал ему Тарек Фидлер.

— Потому что тот не давал ему денег. Потому что ему надоело жить по указке отца.

— Я не верю. Парень так потрясен…

— Действительно потрясен или просто устроил нам спектакль? Лукас очень умен. Кроме того, он психически болен.

Боденштайн остановился перед домом Зандера.

— Отправьте прессу в Хофхайм, — попросил он коллегу. — Я пойду к Зандеру и поговорю с Лукасом.

Но юноши у соседа не было. Он отказался перебираться из дома, как объяснила старшая сестра Антонии.

— Ваш отец с ним? — осведомился Боденштайн.

— Нет, там Тони, — ответила Анника Зандер. — Папа в зоопарке.